Дороги богов - читать онлайн книгу. Автор: Галина Львовна Романова cтр.№ 79

Мечты, сродни девичьим легким сладким мечтаниям, закружили, увлекая разум за собой, и, подчиняясь им, рука, держащая меч, сама невольно замедляла движение…

Она увидела опускающийся на ее голову топор и вскинула меч, отводя удар в сторону, но лезвие преломилось с коротким сухим звоном, и пала темнота…

А когда она снова открыла глаза, шум боя уже откатился прочь, к пристаням, и там стихал сам собой. Вокруг все было тихо и серо-светло, как вечером в снегопад. Боли не было, тело не ломило после долгой трудной работы, и, приподнявшись на локте, Зарница увидела, что по перепаханному сотнями ног и копыт бело-алому снежному полю, переступая через упавших, к ней идет молодая женщина. В кольчуге, шеломе, с мечом в руке и щитом, переброшенным за спину. Толстая длинная коса лежала на ее груди, вздрагивая в такт шагам, а в левой руке девушка несла сделанную из окованного серебром человечьего черепа чашу.

Вглядевшись пристальнее, Зарница наконец поняла, что к ней идет она сама — молодая, от силы двадцати лет, еще полная сил и надежд, с той, первой, еще не знавшей ножа, косой, похожая точь-в-точь и все же не такая. Рванувшись встать навстречу нежданной гостье, Зарница почувствовала, что тело ее не слушается.

Девушка склонилась над нею.

— Я… — хрипло вымолвила Зарница и закашлялась, — прости, Перуница, что я…

— Ничего. — Девушка ласково улыбнулась и, припав на колено, поднесла к губам жрицы чашу. — Испей, ты устала, сестра моя!

Зарница послушно сделала глоток. Крепкое, словно иноземное, вино обожгло язык и теплом помчалось по телу, возвращая ему силы. Отстранившись, девушка протянула ей руку.

— Я пришла за тобой. Тебя ждут, — сказала она.

Пальцы их переплелись, но Зарница еще медлила.

— Кто, Перуница?

— Они, Светлые. — Девушка потянула ее за собой. — Нам пора. Мы и так чересчур задержались тут…

Зарница поднялась. Тело слушалось легко, как в прекрасном сне. И как во сне, она обернулась на Новый Город и Волхов. Они расплывались в сером тумане, и тени людей были едва различимы.

— Но я не могу так уйти, — попробовала она возразить. — Ведь у меня… я…

Память уходила. Еще мелькали в сознании чьи-то знакомые лица, но имен их жрица вспомнить уже не могла.

— Не бойся. — Девушка потянула ее за собой. — Ты все поймешь потом… Не бойся!

— А я и не боюсь. — Зарница улыбнулась и сделала шаг вслед за Магурой Перуницей, девой битв…

Уже перед закатом, когда уцелевшие дружины Рюрика отступили от города и бросились в Ладогу, а на берегах Волхова отзвучали стук топоров и звон мечей, Милонег, движимый тревожным предчувствием, разыскал тело Зарницы. Жрица Перуна лежала среди прочих павших и смотрела в небо светлым спокойным взором, а на губах ее дрожали капельки — то ли свернувшейся крови, то ли застывающего вина Магуры Перуницы.

Восстание прокатилось по Руси из конца в конец, и Рюрик, не найдя нигде опоры и потеряв почти всех своих приближенных, был изгнан за море, на свою родину. Ему и остаткам разгромленных викингских дружин позволили убраться подобру-поздорову, не желая даже преследовать и добивать поверженного врага. Очистив землю от чужаков, Вадим Храбрый вернулся в Новый Город и снова был назван его князем — оставаясь им до самой смерти.

Несколько дней вовсю гуляла метель, наметая сугробы до самых крыш. Ночами потрескивал мороз, но к утру четвертого дня, как раз к самому перелому-Срече, как-то сразу все утихло. Последние ночные порывы ветра прибили пургу к земле, а ближе к полудню раздвинули тяжелые снеговые тучи, и наконец-то проглянуло солнце.

Сразу повеяло теплом, и в ответ с вершин сосен, встающих стенами на соседних холмах, закричали первыми почуявшие близость весны вороны. Им отозвались волки. Шел их месяц — лютый, — и звери уже готовились продлить род. Наступали дни перелома, когда посреди зимы вдруг с полудня протягивается тонкая легкая рука весны — ободрить заждавшуюся природу.

Навстречу солнцу и первому настоящему теплу ожили крепость-детинец на высоком берегу реки и поселок, спрятавшийся от близкого северного моря за ее спиной. Просидевшие почти все это время по домам, высыпали наружу дети. Широким вольным шагом шли взрослые — не было нужды пригибаться от ветра и барахтаться в снегу. Даже спешившие к проруби за водой женщины нет-нет да и приостановятся, подняв к проглядывающему небу разрумянившиеся лица.

Именно в это время к воротам крепости и подошли четверо парней.

На дружинном дворе звенели мечи, слышались молодые сильные голоса. В разгулявшуюся непогодь только самые отчаянные рисковали высовывать носы из крепости, и теперь дружинники и отроки наверстывали упущенное. Морозец еще пощипывал нос и щеки, но от этого только веселей шла воинская потеха: опытные кмети наскакивали на сбившихся в кучку отроков, как матерые псы на щенят, уча их сражаться.

Ворота по случаю погоды и мирного времени были распахнуты, и четверо парней еще на подходе заметили жестокую на первый взгляд забаву. Отроки уже взмокли, раскраснелись и тяжело дышали, а старшие воины атаковали их с безжалостностью учителей. Один подросток пропустил боковой удар и покатился в снег, хватаясь руками за бок. Будь это в настоящем бою, мальчишка был бы убит, но тут он только окунулся головой в сугроб. Вышедший против него воин сопроводил его пинком пониже спины.

— Вставай и дерись! — приказал он.

Отрок поднялся, вытирая лицо, залепленное снегом.

— Бери меч и выходи! — коротко велел ему наставник.

Видимо привычный к подобному, парень потянулся к оброненному учебному деревянному мечу — и воин тут же ударил его по руке своим.

— Не подставляйся, — объяснил он. — Ты открыл мне спину — я бы мог запросто снести тебе голову… Вставай!

Бой возобновился. Защищаясь от града сыплющихся на него ударов, отрок сделал попытку прорваться в кольцо оборонявшихся приятелей. Наконец ему это удалось, и его наставник удовлетворенно усмехнулся в усы.

Топтавшиеся у порога парни во все глаза смотрели на забаву. Бывалые воины сменяли друг друга — отроки не успевали отдыхать. Они все шире и резче взмахивали мечами, вкладывая в каждый рывок явно последние силы. Но взрослые безжалостно заставляли их сражаться снова и снова. Двое-трое, упав в снег в очередной раз, уже не попытались подняться и намеревались притвориться уставшими или тяжелоранеными. Их подняли пинками и прогнали прочь.

— Трусы и слабаки спят голодными! — напутствовали их отдыхавшие воины.

Услышав этот возглас, один из отроков приостановился и осторожно повернул назад.

— Я не трус, — больше себе под нос возразил он.

Его услышали. Один из отдыхавших поманил его.

— Не трус, говоришь? — протянул он хищно, с прищуром смеривая отрока долгим взглядом.