Дороги богов - читать онлайн книгу. Автор: Галина Львовна Романова cтр.№ 50

Ворон почуял мою тревогу. Дотянувшись, он коснулся моей руки.

— Ждать нельзя, — прошептал он. В надвигающейся темноте его глаза лихорадочно блестели. — Ночью мы будем убиты. Надо рискнуть сейчас! У нас нет другого выхода…

— Но ты ранен, — попробовал возразить я. — Ты сможешь сражаться?

Тонкие губы Ворона тронула улыбка.

— Скоро ты в этом убедишься… Слушай. — Он торопливо притянул меня к себе. — Я чувствую — близок мой конец… Если что со мной случится… Я хочу сейчас сказать тебе то, что должен был сказать давно… Олав Тополь, судьба не дала мне детей, но, если мы когда-нибудь отсюда выберемся, я открыто, перед всем миром, назову тебя своим сыном. Я давно относился к тебе как к родному и хочу…

— Если мы выберемся отсюда, ты не пожалеешь о своих словах и будешь мне отцом, — сказал я.

Ворон притянул меня к себе, впился взглядом в лицо:

— А теперь — вперед!

Бросив косой взгляд наружу, я увидел, что, привлеченные нашей осторожностью, из темноты леса вынырнули приземистые тени и быстрым волчьим шагом устремились к нам. Несколько волков, посверкивая глазами, крались первыми.

Лесовики рассчитывали застать нас врасплох, но они просчитались самую малость. За миг до того, как волки должны были взвиться в прыжке, мы вскочили и сами бросились в атаку.

Первые два зверя погибли, разрубленные в полете, забрызгав нас кровью. Разрубив своего волка пополам, я отмахнулся от второго, краем глаза видя, как Ворон сражается с насевшими на него зверями. Подставив одному щит, он отбивался от другого. Я пришел ему на помощь — Меч Локи разрубил хребет зверю, как сухую палку, а вслед за ним был добит и четвертый волк.

Остальные звери отступили, и мы, расчистив себе путь, бросились на людей.

Они не стали принимать бой. Лишь двое-трое, самых горячих и молодых, сунулись было наперерез нам, но прозвучал короткий приказ, и они отпрянули. Я успел заметить поднятые луки…

— Пригнись!

Все, что я успел увидеть, — это был край щита, который Ворон выставил вперед, закрывая меня. В тот же миг его руки, спина, ноги и шея были утыканы стрелами. Несколько мгновений он стоял развернувшись боком к своим врагам, а потом покачнулся и рухнул навзничь.

Падая, он задел меня краем щита, и я нырнул следом за ним, припадая к земле. Между нами и лесовиками опять был валежник — корявые сучья того дерева, за стволом которого мы прятались вначале. Но теперь у меня не было времени ни на что.

Доспехи защитили Ворона, и ни одна стрела не нанесла ему смертельной раны — ни одна, кроме двух, попавших ему в шею. Из глубоких ран на горле толчками, в такт биению сердца, вытекала кровь. Мой наставник белел на глазах и отчаянно, с хрипами и судорогами, ловил ртом воздух, то и дело давясь кашлем, — наверное, часть крови протекла в легкие.

Я склонился над ним:

— Зачем? Зачем ты это сделал?

Мутнеющий взгляд Ворона остановился на мне.

— Ты… молод, — шевельнулись темные губы, на которых уже пузырилась пена. — Ты должен жить… Меч Локи… ты сохрани его… для своего сына или для Рагнарёка, пока не придет пора… Уходи…

— Нет! Я не оставлю тебя. Мы уйдем вместе!

Ворон попытался искривить губы в улыбке.

— Я ухожу первым… Суд богов свершился для меня. — Взгляд его поднялся к первым звездам. — Хотелось дожить до рассвета… Это судьба… Суд свершился…

— Тебе вредно много говорить. — Я не смотрел на умирающего, прислушиваясь к шорохам снаружи. Судя по всему, меня окружали. А может, они подумали, что мы оба мертвы?

— Тополь… Я так хотел успеть… назвать тебя сыном… Возьми, когда я умру, у меня на груди… оберег… ворон… пусть он хранит тебя, раз не смог — меня!

Кровь уже стекала по его подбородку на шею, которая вся превратилась в сплошную рану. Я взял Ворона за холодеющие руки. Он истекал кровью на моих глазах, а я ничем не мог ему помочь.

— Возьми. — Он закашлялся.

Я торопливо рванул его рубаху, расшитую когда-то самой Мстой, и там, под одеждой, успевшей пропитаться кровью, нашарил выкованную из железа фигурку ворона с распростертыми крыльями, подвешенную на кожаном шнурке. Я осторожно извлек ее на свет. Глаза умирающего смотрели сквозь нее.

— Это тебе… сын мой… — шептал он еле слышно и невнятно из-за мешавшей крови.

— Я сохраню ее, отец, — сказал я.

Не знаю, слышал ли Ворон мои последние слова. Он угас тихо и просто — кашляя, вдруг захрипел, вытягиваясь, и обмяк.

Закрыв наставнику и другу глаза, я выпрямился, стоя над ним на коленях. Мир вокруг меня умер, да и я сам чувствовал, что умираю. Передо мной лежал человек, который хотел и мог бы заменить мне семью. Он был единственным моим другом в чужом мире славян, в мире богов, среди Этих Лесных Всадников. На сей раз я оставался действительно один, ибо в глубине души чувствовал, что никогда больше не увижу родины.

Я хотел умереть и отомстить за его смерть. И те, кто заслужил мести, были совсем близко. Что ж, они узнают, каковы викинги на самом деле!

Отложив меч, я сбросил плащ и кованый доспех, стянул через голову рубаху и остался полуобнаженным. Потом снял сапоги и покрепче стянул порты поясом. На голую грудь я повесил оберег Ворона и, взяв в две руки по мечу, медленно встал, подставляя себя стрелам.

Смерть надо было встретить с открытым сердцем, и я шагнул навстречу врагам, не думая ни о чем. Мне было все равно, сколько их впереди, ждут меня стрелы или копья. Я даже не считал вышедших против меня и не чувствовал ничего. Я умер и вновь родился, и во мне новом не было и тени страха — я знал, что иду убивать…

Это потом мне поведали, что глаза мои были совершенно пусты — мертвы, лишены всякой мысли и чувства. Но тогда я просто шел один против всех, держа в каждой руке по мечу, шел сквозь врагов, и лесовики, вставшие было против меня, вдруг дрогнули и начали один за другим опускать оружие на землю, отступая…

— Здрав будь!

Звук человечьего голоса, пробившись сквозь туман в сознании, вернул меня к жизни. Я уронил руки и пошатнулся, стараясь изо всех сил удержаться на ногах и не показать своей слабости. Но стыдить меня было некому — чьи-то заботливые руки набросили мне на плечи плащ, приобняли за плечи, как раненого, повели за собой. Я шел как в тумане, подчиняясь ведущей руке, и послушно, как ребенок, опустился на землю возле маленького костерка.

Озаренные огнем, на меня смотрели дочерна загорелые лица — большеглазые, скуластые, напоминающие чем-то северян и одновременно прокаленных солнцем жителей южных стран, поклоняющихся Аллаху. Большинство были молоды, мои ровесники, но меж ними попалось несколько старших — один из них и привел меня к огню.

— Прости нас, — сказал этот человек, выговаривая слова очень чисто и старательно. — Мы не знали, что ты один из нас…