Синий взгляд Смерти. Рассвет. Часть первая - читать онлайн книгу. Автор: Вера Камша cтр.№ 19

– Не все ли равно? – отмахнулся желавший не сомневаться, а радоваться Капрас. – Лишь бы дело делалось.

Агас не воевал, не считать же за войну стычку с дикарями на козлах! Теньент силен в интригах, иначе не сумел бы так легко и красиво вытащить своего маршала из казарской ловушки, но представить толпу солдат, разбитых, потерявших любимого командира, он не в состоянии. Орест дал парням Задаваки сорвать злость на тех, кто в самом деле виноват, и Карло императора не осуждал. Сунувшихся защищать Коллегию прикончили б и не заметили, зато теперь самое время выплеснуть оставшуюся злость на морисков. Ламброс думал так же.

– Только бы про нас не забыли! – беспокоился артиллерист. – В такой суматохе не корпус, армию потеряешь…

Не потеряли, доставленный губернаторской эстафетой указ подоспел к вечеру. Бравый курьер о том, что он везет, знал не больше своего чубарого, а новость была столь же радостной, сколь и неожиданной: под стенами столицы императорская армия одержала первую серьезную победу. Устав, разрешая зачитывать избранные места вслух, допускал показ запечатанных синим воском документов только лицам в генеральском чине, и Карло решил не рисковать.

– Датировано двадцать вторым днем Летних Молний, – маршал обвел глазами замерших офицеров. – Писали чиновники, все обычные обороты присутствуют. Сражение началось тринадцатого Летних Молний и закончилось на следующий день. Подступившие к самым стенам столицы вражеские войска были сначала остановлены у Белой Собаки, а затем и разгромлены. Язычники, понеся потери, бежали, угроза Четырежды Радужной Паоне снята, и это только начало.

– У Белой Собаки? – уточнил плохо знающий Паонику Ламброс.

– Я знаю этот пригород. – Карло оторвал глаза от бумаги. – Там на южной окраине можно неплохо обороняться, местность удобная. Далее… Нам предлагают «возрадоваться победе и восхититься величием императора Сервиллия, Богоизбранного, Богохранимого, Богодарованного и Четырежды Богоугодного», так что сообщите своим людям, и через час прошу в мою палатку. По такому случаю мы просто обязаны выпить, но больше никаких задержек! Велено со всей возможной скоростью вести корпус к столице и по прибытии находиться в полной готовности. При этом мы должны исхитриться и набрать по дороге дополнительных рекрутов не менее чем на два пехотных полка, а также все необходимое для их содержания. С учетом времени года, расстояния и дорог нас ожидают в Паоне к середине Осенних Молний. Должны успеть.

Бонифаций уходил громко, будто кабан сквозь кусты ломился. По-хорошему надо было благолепно выплыть вслед за супругом, но Матильда продолжала попивать слишком кислое, на ее вкус, вино и слушать. А Дьегаррон, раздери его кошки, – играть. В ранней юности алатка на парней не заглядывалась, пока в ее пятнадцатую Золотую Ночку за дело не взялись скрипки, гитара в маршальских руках кружила голову не хуже. Бьющий по струнам кэналлиец казался незнакомым человеком – лихим, здоровым и при этом отрешенным. Он видел то, о чем Матильда могла лишь гадать, вот она и нагадала горы. Не белоголовые и зубчатые, как Сагранна, а мягкие, округлые, то темные от елей, то пестрые от залитых солнцем луговых цветов. И пусть в этих лугах пасутся лошади, звенят монистами девчонки, а звездными ночами полыхают костры и смех обрывается счастливым стоном. Да будет счастлива молодость, хоть бы и чужая, и да пронесет ее через все пороги, не изломав и не испачкав…

– Что это было? – выдохнула алатка, когда кэналлиец прижал струны ладонью.

– Танец, – откликнулся маркиз. – Мы танцуем, когда уходит лето, и оно оборачивается на стук кастаньет.

– Так я и думала.

Принцесса залпом допила кислятину, внезапно показавшуюся терпкой, будто сакацкая рябина.

– Почему вы не женитесь?

– Зачем? У меня четверо братьев, у двоих уже есть сыновья. – Дьегаррон отложил гитару. – Наша кровь останется под солнцем и без меня.

– Допустим. – Матильда по-деревенски водрузила локти на стол. – Но неужели вам никогда не хотелось турнуть вашу свободу к кошкам?

– Хотелось. – Маршал знакомо поморщился, и вряд ли от боли. – Однажды я поторопился, потом стал опаздывать и опаздываю до сих пор… Дора Матильда, я не люблю исповедоваться.

– Тогда пойте, – потребовала ее высочество, поскольку требовать поцелуя было стыдно. – У вас же все поют.

– Только те, у кого есть голос. – Длинные пальцы пробежали по струнам, точно ветер над лугом пронесся, и, слушая его, поднял голову рыжий осенний жеребец. – Мне не повезло…

Уличить Дьегаррона в несомненном вранье принцесса не успела – вернулся муженек. Воздвигшийся у распахнутой двери, он напоминал стог сена, в котором угнездилась немалая змея. Матильда усмехнулась и отодвинула тарелку.

– Кто пил мансай, тому кэналлийское кажется кислым… Маршал, я вам не верю, вы не можете не петь, но каждый имеет право на тайну. Благодарю за дивный вечер.

Она вышла, задев бедром и не подумавшего посторониться хряка, то есть кардинала и супруга. За спиной тенькнула струна, прозвучали удаляющиеся шаги – Дьегаррон уходил через другую дверь. Адюльтера не случилось, его бы всяко не вышло, но заявившийся Бонифаций был несусветно глуп. Матильда так и сказала.

– Ты болван, твое высокопреосвященство. Я живым мужьям не изменяю.

Супруг угрюмо сопел, но молчал. Умник имбирный! Мало кто выскакивает замуж на седьмом десятке, а уж те, кого при этом ревнуют, вообще наперечет. За такое стоит выпить чего-то приличного.

– Флягу, – протянула руку алатка. – Спугнул песню, хоть касеры дай.

– Бражница и блудница! – припечатал Бонифаций, но флягу с пояса отцепил. – Не отравлено, ибо грех достойное питие губить.

– Вот-вот… Лучше зарезать. – Принцесса хватанула привычного пойла, привидевшийся рыжий конь фыркнул и умчался в призрачные горы. Очень может быть, что навсегда, очень может быть, что со всадником. – Ну нравится он мне!

– Увечные влекут глупые сердца прежде распутных.

Ревнивец отобрал флягу и присосался. Красой он не блистал, зато не был размазней. По крайней мере, до свадьбы.

– Вот и женился б на увечной! – отбрила алатка. – И дело бы благое сделал, и мне бы жилы не мотал.

Они упоенно ругались, все ближе подходя к той грани, где перепалка перестает быть перцем и становится ядом, надо было прекращать, но Матильду почти понесло. У них с Дьегарроном ничего не вышло, но могло выйти, не испугайся она себя и зеркала, а маршал – ее. Кэналлиец стал бы последним, выбив из памяти ночь с Робером и полгода с Лаци, – не стал. Нареза́л круги, рвал цветы, жалел и профукал, да и она хороша, брыкалась, как мориска, а ее раз – и в стойло. Для ее же блага, в Сагранне это стало ясно, а тут опять… маркиз. С мальвами, ведь сам же собирал! Сам!

– А ну, ответствуй, бражница! – взревел Бонифаций, плюхаясь на застеленное яркими кагетскими покрывалами ложе. – Состояла ль ты в греховной связи с агарисским еретиком?!