Синий взгляд Смерти. Рассвет. Часть первая - читать онлайн книгу. Автор: Вера Камша cтр.№ 150

– Сюда ложите! – велел он теньенту. – И под голову что-то суньте… Хоть бы мой мундир. Посидите с ним, я приведу кого надо…

– Я… не умру, – успокоил полковник. – До похорон… Спасибо, что пришли…

– Я цветов не принес, – повинился Арно, будто это имело какое-то значение. – Не подумал…

– Не надо… цветов… Не невесту хороним…

Помощь добиралась целую вечность, полковник не умирал и больше ничего не говорил, жалкий свет в окошках часовни заморгал и потух, будто старуха глаза закрыла, потом раздались шаги. Два фонаря, носилки, низенькая, толстая фигура и рядом высокий силуэт в офицерском мундире. Такой знакомый!

– Валентин! Ты как тут…

– Решил за тобой зайти. Когда мы говорили, я предполагал подобный исход, но не был уверен до конца. Отойдем, тут нужен врач.

– Ну и что бы ты делал, если б я не опоздал?

– Тебе это очень не понравится, но я почти решил превратить задуманную тобой ложь в правду.

– «Почти»?!

– Я принял твой довод. Сперва я должен был увидеть девушку. Она ведь должна была утонуть, не так ли?

Нареченный Лионелем не солгал, он уснул, не коснувшись недостойной и не раздеваясь, спящий был прекрасен, его вид радовал взгляд, но смущал душу. Мэллит осторожно коснулась плеча первородного, и тот, не открывая глаз, накрыл ее руку своей. В Хексберге гоганни снились улыбки и легкие, как весенний ветер на берегу, поцелуи; это было прекрасно, но потом раздавался звон, будто от разбитого хрусталя, и берег моря становился смятыми простынями. Проснувшись, гоганни долго лежала, глядя на свечу и пытаясь вернуть радость, но возвращалась лишь гадкая ночь с мертвой любовью. Сегодня не было свечи, и берега с розовой пеной тоже не было, волосы гостя золотил масляный ночник, и все равно она спала и видела сон. Разве стал бы Проэмперадор входить в окно и говорить как правнук Кабиохов? Талигойцы скрывают потаенное, они молчат или лгут, пряча желание, а потом хватают ту, что не убежала и не затворила двери. Мужчина, не удовлетворивший свою страсть, не уснет рядом с женщиной, это Мэллит знала от сестер… Девушка осторожно высвободила руку и села, обхватив коленки. Сон был таким ясным, и он пришел после полного событий дня. Дерево под окном спасло три жизни, оттого оно и приснилось полным звезд, но грезы затянулись, и в них прорастала горечь.

Губы Мэллит пересохли, и сердце стучало так, будто она вновь бежала пустой улицей. До воды было не дотянуться, и девушка встала, помня о многом, но не о сбитых ногах. Боль тут же провела по ступне раскаленными когтями; боль не снится, она будит, однако все осталось по-прежнему – слабый золотистый свет и спящий с лицом огнеглазого Флоха… Кто скажет, как сыны Кабиоховы входили к дочерям человеческим? Может быть, те, кто изведал их любовь, думали, что спят? Может быть, они спали?

Мэллит тихонько взяла ночник и, забившись в уголок, сменила повязки. Что делать дальше, она не представляла, все было слишком странно, но бежать не тянуло – напротив. Ей хотелось знать, многих ли брал ночами за руку названный Лионелем и что он им говорил? У свободных мужчин, если они знатны и богаты, всегда будут женщины, только первородный не хочет принести слезы той, что даст ему мимолетную радость. Селина говорит, он добр, и он сумел увидеть в Кубьерте былые беды…

Дитя должно быть сыто, даже если мать голодна, но сколько без хлеба продержится худая? Пояс невесты породила нужда; тех, кто жил в Золотых землях, не изгоняли в пустыни, и у них иная память и иная красота. Здесь Мэллит красива, а подобный Флоху будет красив всюду. Девушка тихонько вернулась на свой край постели, та скрипнула, и на этот раз мужчина приоткрыл глаза.

– Первородный меня простит, мне не спится.

– Я догадался… Надеюсь, не по моей вине. Мне говорили, что во сне я спокоен.

– Это так. Я думала об услышанном. Я росла больной, я не принесу первородному радости и не получу ее. Так бывает.

– О Кабиох, и все потомки его! – Названный Лионелем приподнялся на локте и, смеясь, смотрел на Мэллит. – И кто же вам такое сказал? Наверняка какой-нибудь глупый лекарь… Пичкал вас соком восьми и одной лягушки и бормотал заумную чушь… Лекари, дай им волю, объявят смыслом жизни клистир и теплое молоко с пенкой. И с маслом. От такого и впрямь затошнит, только это не значит, что затошнит от вина.

– Первородный Лионель… Меня в самом деле… Я молчу, почему вы меня слышите?!

– Я – первородный из дома Молнии, а вы, похоже, отмечены именно Флохом. Альдо вел род от бастарда Придда, ваша ара ответила не ему, а Эпинэ. Как вышестоящему.

– Повелевающему Молниями?

– Да. Ну а вас по ошибке связали то ли с Волной, то ли просто ни с чем. Неудивительно, что вам было дурно, но почему вам должно стать плохо сейчас? Вы потеряли, я никогда не имел. Мы не причиним друг другу вреда и, кто знает, возможно, сможем вспоминать эту ночь с нежностью. Сейчас очень скверные времена, сударыня, было бы обидно потерять то красивое, что нам еще доступно, и унести в никуда память о боли.

– Первородный…

– Именно, прекрасная Мэллит. Флох нас с вами не оставит.

Протянутая рука легла на одеяло в волоске от коленей Мэллит, сверкнуло одинокое кольцо. Алый камень словно подтверждал сказанное. Как было не коснуться его?

– Смелее, сударыня… Вы позволите помочь вам развязать пояс?

– Я… Да.

– Не бойтесь. Должен же кто-то вас и впрямь научить. Так что вам говорил глупый лекарь?

– Недостойная не спрашивала лекарей, – пролепетала Мэллит, понимая, что теперь не уйти.

– Если нет лекаря, зачем бояться? – удивился непостижимый.

– Что мне делать? – прошептала гоганни.

– Ничего. – Чужие губы легонько коснулись ее собственных. – Вернее, делайте что нравится… Остальное забудьте.

И она забыла, вернее, оно забылось само. Мэллит думала о любви, ждала любви, ненавидела любовь и ничего не знала о том, чего же она хотела и от чего бежала. Гоганни летела на звездных качелях, и первый ветер стонал, вскрикивал, смеялся ее голосом, а второй что-то отвечал, но девушка не слушала, пока тот, кто был с ней, не откинулся на спину.

– И что вы скажете теперь? Много правды сказал ваш лекарь?

– Первородный… Такого не бывает… Но я… Вам понравилось?

– Главное, чтобы понравилось вам. – Нареченный Лионелем говорил тихо, словно засыпая. – Запомните главное правило: женщине хорошо, когда ей хорошо, а мужчине, если он мужчина, хорошо, когда хорошо женщине. Вы меня поняли?

Мэллит не ответила, боясь спугнуть и так уходящее. Проэмперадор был прав, в ее жизнь вошло много бед и лишь один мужчина – тот, кого она сейчас обнимала и кого вряд ли обнимет еще раз. Дело было не в том, что ей не хотелось бежать, бежать и бежать, и не в том, что она забыла обо всем, кроме ласкавших ее рук. Все началось, когда человек с ликом сына Кабиохова поклялся кровью не касаться ее первым. За несколько часов Мэллит поняла больше, чем за все прожитые в пустоте годы. Теперь она знала и то, зачем рождаются, и то, что она так и ушла бы в то никуда, что пожирает всех, ушла, думая, что навеки обделена.