Салон красоты. Мент и заложница - читать онлайн книгу. Автор: Мария Ветрова cтр.№ 9

— Боже мой, какая жестокость… — Эмма растерянно повернулась к Марии Петровне.

Но Настя не дала учительнице вмешаться.

— Это я-то жестокая? Нет, мамуля, я как раз добрая, люблю тебя и жалею. Приехала лечиться — лечись! Но скажи-ка, сколько тебе лет? Тебе же еще жить и жить, а ты себя заживо хоронишь… Перестань кривляться, мама! Брось эти дурацкие лекарства, лучше спортом займись!..

И, не слушая больше ни Эмму, ни Марию Петровну, открывшую был рот, Настя, отодвинув мать с дороги, прошла в свою комнату. Эмма, беспомощно поглядев ей вслед, побрела в гостиную и, опустившись на диван, заплакала.

Вошедшая вслед за ней Мария Петровна отметила, что вопреки крупным, по-детски прозрачным слезам Настина мама все же не схватилась за сердце и не сгребла со стола очередной пузырек… Когда учительница заговорила, голос ее был необычайно мягким:

— Эммочка Павловна, может быть, это и нехорошо так говорить, но ваша дочь почти во всем права… Вы, главное, не расстраивайтесь, все уладится. И очень скоро… А я чайку заварила, как раз и попьем. Варенья хотите?

Эмма вытерла слезы, посмотрела на Марию Петровну и поинтересовалась с интонацией пятилетней девочки, несправедливо поставленной противными взрослыми в угол:

— А какое варенье?

— Яблочное с черноплодной рябиной.

— Люблю такое… — она прерывисто вздохнула. — Давайте и правда попьем чаю…

— Ну вот и славно! — Мария Петровна повернула голову в сторону прихожей и окликнула Настю. — Настюш, чай пить! И не делай вид, что меня не слышишь!

Конечно, Настя не только слышала учительницу, но и с большим вниманием выслушала весь ее разговор с Эммой. Потому и не стала сопротивляться совместному чаепитию и даже сама отправилась на кухню за чашками. Хотя действительно чувствовала сегодня необычную усталость по непонятной ей причине. Всего-то четыре клиентки за день — разве это нагрузка? А вместе с тем единственным желанием было лечь и уснуть. Потому-то и ужин прошел в основном в тишине, хотя и не такой напряженной, как можно было ожидать.

Эмма допила свой чай первая, вслед за ней отодвинула чашку Настя и вопросительно посмотрела на Марию Петровну:

— Спасибо. Можно, я сегодня пораньше лягу? Устала почему-то… Я лучше почитаю перед сном.

— Конечно, ложись! Будете пока с мамой в одной комнате спать, я ей на второй кровати постелила…

Настя грустно кивнула и поднялась из-за стола: нет больше у нее своей отдельной комнаты, а значит, и возможности остаться наедине с собой и спокойно обдумать все, что произошло хотя бы за день… Настя как в воду глядела!

Войдя к себе, первое, что она обнаружила, — то, что Эмма и не думала укладываться. Сидя на постели, она держала в руках Настин портрет — тот самый, подаренный девушке найденным ею отцом! Губы Эммы были сжаты в узкую ниточку: естественно, его витиеватую роспись на портрете мать не могла не узнать… Настя, едва взглянув в напряженное лицо матери, поняла что уснуть вот так сразу и сейчас вряд ли удастся. И не ошиблась.

— Ты встречалась с эти моральным уродом?! — несмотря на то что Эмма произнесла эту фразу тихо, девушке показалось, что она выкрикнула ее.

— Он мой отец, — едва сдержалась она. — И я нашла его сама.

— Какой же он отец, если сбежал из дома раньше, чем ты родилась? Мерзавец он, а не отец! Бросить и меня, и тебя ради своей дурацкой мазни!..

— Зачем ты так? — Настя покачала головой. — Столько лет прошло, нельзя быть такой злопамятной… Мне так хотелось его повидать! И вообще… Он умный и талантливый, это от него мне досталось умение рисовать! Скажешь — нет?

— Ух ты, ах ты, все мы космонавты! — Эмма почти что шипела. — Художник от слова «худо»! И предал нас, бросил… Да как ты смела, не спросив меня, встретиться с этим идиотом?! Что ты можешь знать про талант? Умный… Ты не должна иметь с ним ничего общего, поняла?

— Нет, мама. — Настя сердито посмотрела на мать, и ее губы тоже сжались в тонкую ниточку: верный признак того, что Настю «понесло», что начался один из тех ее приступов, как выражалась Эмма, «упертости», во время которых никто и ничто не могло переубедить или хотя бы остановить девушку.

— Ах так? Тогда нам с тобой не о чем разговаривать! — Уже пунцовая от злости, Эмма отшвырнула от себя портрет и пулей вылетела из комнаты. Спустя несколько секунд из гостиной послышался звук включившегося телевизора. Немного постояв посреди комнаты, Настя вздохнула, пожала плечами и потащилась вслед за матерью в гостиную.

Демонстративно усевшись перед телевизором, Эмма всей своей позой, даже спиной, настолько прямой, словно она проглотила палку, выражала крайнюю степень возмущения. И Настя совсем было открыла рот, чтобы выразить вслух все, что она об этом думает, как вдруг комната качнулась и поплыла перед ее глазами.

— Что это… кто?.. — Не веря ни собственным глазам, ни огромному голубому экрану, сделавшемуся вдруг и вправду непомерно огромным, она шагнула вперед и упала в кресло рядом с матерью: на телеэкране возникло лицо Павла… Павла!.. Или это у нее бред, галлюцинации?! Вцепившись в руку ничего не понимающей Эммы, Настя неотрывно смотрела на экран. Это действительно был он! Это его голос заполнил сейчас всю комнату!

— …И поскольку привезли нас сюда так внезапно, мы даже не успели ни с кем попрощаться. Поэтому, пользуясь случаем, я передаю привет всем близким и главное — моей Насте… Ты слышишь?! Со мной все в порядке! Я напишу тебе!

Пашино лицо исчезло с экрана, и спокойный голос диктора зажурчал так умиротворяюще-спокойно, словно передаваемое им сообщение было самым что ни на есть заурядным:

— Специальной бригаде московских хирургов, владеющих самыми современными методами лечения, предстоит очень большая и сложная работа. Сегодня в Чечне тысячи раненых, и этим уникальным специалистам доверено, что называется, вытаскивать людей с того света, иногда прямо на поле боя. В этом и заключается их благородная миссия…

На экране замелькали последние кадры репортажа, и уже звучали фамилии его авторов, мельтешили какие-то незнакомые лица… Настя с невероятным усилием отвела от них глаза и повернулась к матери.

— Павел… Это, мамочка, мой Павел… — прошептала Настя в ответ на испуганный и непонимающий взгляд матери.

Мария Петровна, завершив кухонные хлопоты, вернулась в гостиную. Но, едва переступив порог, замерла, а потом тихонечко развернулась и, стараясь ступать бесшумно, вернулась на кухню. Она не считала возможным мешать Насте с Эммой, кажется наконец-то помирившимся. И в настоящий момент горько и сладко рыдавшим в объятиях друг друга.

Она не знала, откуда взялось это ужасное окно, забитое гвоздями, а в рамке переплета лицо Паши? Сейчас она откроет его… сейчас… Но у нее ничего не получается. Ну почему Павел смотрит на нее так безучастно и совершенно не пытается помочь? Под руку ей попало что-то тяжелое — камень? Неважно! Схватив его, Настя изо всей силы запустила им в мутное стекло. «Паша!..» Но он, вместо того чтобы вылезти из окна, начал куда-то отходить, отплывать, таять… «Паша!..» Настя заплакала и проснулась.