Вирус лжи - читать онлайн книгу. Автор: Алла Полянская cтр.№ 13

— Кто-то подмешал вещество, усиливающее агрессию?!

— Похоже на то. — Реутов вздохнул. — Чаю дашь мне? Только сюда прямо вынеси, если можно. Ботинки в кровище, да и грипп там у вас, а у меня жена беременная, не дай бог, притащу вирус в дом.

— Погоди.

Генка вернулся на кухню и сделал Реутову чай.

— Тебе с сахаром?

— Три ложки, а если чашка большая, то пять. — Реутов заглянул в квартиру и кивнул Олегу, здороваясь. — Съезжать тебе надо, парень, тут покоя никогда не будет.

Олег кивнул, соглашаясь. Вид у него был очень бледный, и Генка обеспокоенно подумал о том, что лучше всего было бы отвезти приятеля в больницу.

— Спасибо. — Реутов взял у Генки из рук чашку и оперся о косяк, пробуя чай. — Ну, что там?

Это Наташа вернулась, сопровождаемая сержантом.

— Грипп, инфекция точно такая же, как у Олега, — обеспокоенно нахмурившись, ответила она. — Остальных детей тоже надо осмотреть, они все сильно кашляют, и очень похоже, что у всех то же самое начинается, развивается стремительно, просто этот самый маленький, вот он и заболел первым. Я вызываю неотложку, их всех нужно обследовать в больнице, а малыша срочно на аппарат, он почти не дышит. Очень странно все это, в городе сейчас совершенно другой штамм активен.

— Ну, охренеть! — Реутов допил чай и отдал чашку Генке. — Ладно, сейчас поставлю в известность социальную службу, чтоб не приезжали, только их тут не хватало. Какой такой «другой штамм», что это и откуда?

Наташа пожала плечами и ушла мыть руки, а Генка, пожав Реутову руку, забрал у него пустую чашку и закрыл дверь — но лишь затем, чтобы снова ее открыть, потому что снова постучали.

— Привет.

Знакомый врач, в той же зеленой пижаме, вошел в квартиру и удивленно посмотрел на Генку:

— Что это у вас тут в коридоре, именины Джека-потрошителя? Кровища по всему коридору, стены — просто смотреть страшно.

— Типа того. — Генка кивнул на Олега, лежащего под капельницей. — По-моему, от лекарств толку нет, ему стало хуже.

— Вижу. — Врач измерил давление больного, сосчитал пульс, взглянул на градусник. — Наташа, его немедленно нужно в стационар, интоксикация слишком сильная, легкие не справляются, я опасаюсь отека — это если раньше сердце не остановится, температура критическая.

— Я уже думала об этом.

— Тогда я вызываю машину. Соберите ему пока вещи.

Наташа кивнула и открыла шкаф. Генка посмотрел на Олега — конечно, он и сам заподозрил, что ему стало значительно хуже! А врач понял сразу.

— Ничего, брат, в больнице тебя живо починят. А дома — ну, что ж дома, тем более что Наташа не может сидеть тут постоянно, а одному тебе нельзя оставаться, один ты умрешь. И соседи твои, опять же…

Олег закрыл глаза и провалился в темноту.

Там, в сером лабиринте, было спокойно и тихо и необязательно было куда-то идти. Можно просто сесть и отдохнуть. Тем более кто-то играл на рояле, и он будет слушать эту музыку, слушать и сидеть у стены, ощущая ее тепло.

* * *

— Ну, слава богу, явилась. — Мать встретила Наташу в передней. — Как там твой пациент?

— Увезли в больницу. — Наташа переступила порог и только тут ощутила, как сильно устала. — Ген, давай пакет, я сама…

— Гена, ты у нас сегодня останешься, — решительно заявила Диана Викторовна и взяла у Генки из рук пакет с вещами дочери. — Поздно уже, и у меня еды полно.

— Но…

— Ступай в ванную, дам тебе Гришины вещи переодеться, а свои запихни в машинку.

Генка кивнул и подчинился. Диану Викторовну он знал столько, сколько знал Гришку Макарова, без малого десять лет. С того самого дня, как его новый приятель по институту притащил его к себе домой — обедать. Геннадий помнит, как его точно так же, как сегодня, оставили ночевать, накормили ужином, а потом и завтраком, и за полчаса Диана Викторовна подробно выяснила, что он за птица. Причем она не применяла для этого никаких иезуитских методов, а задавала прямые вопросы: как зовут, откуда приехал, кто родители, и Генка отвечал, а Диана Викторовна смотрела на него сквозь свои элегантные очки в тонкой оправе и доброжелательно кивала. С тех пор он стал в этом доме своим, и Диана Викторовна всегда принимала его как своего, но и за просчеты ему доставалось так же, как и Гришке. У Дианы Викторовны не было понятия «дети выросли» — если она считала, что дети делают глупости или ведут себя неподобающим образом, то детям это сообщалось тут же, не отходя от кассы, с требованием немедленно прекратить безобразие. И без разницы, что детям по двадцать семь лет. Какое это имеет значение, они же все равно еще дети, и кто им скажет правду, если не мать?

Но делалось это как-то необидно, и Генку такое внимание не тяготило, потому что своей матери он не помнил, как и отца, они погибли в один день — утонули на реке, когда Генке было три года.

Его вырастила сестра матери, тетя Оля, которая не особенно интересовалась племянником, она вообще ничем в жизни не интересовалась, просто не обращала внимания на многое из того, что могло ее огорчить или нагрузить проблемами. Генка вырос сам по себе — тетка кормила и одевала его, следила, чтобы он усвоил хорошие манеры и не связывался с плохими компаниями, но особой доверительности между ними не было, у тетки не имелось такой потребности, а Генка рано научился жить в вирте и доверять свои мысли и чувства виртуальным друзьям. И только иногда во сне он говорил с кем-то, о ком он знал, что это мама и папа, но, проснувшись, уже не помнил их голосов и лиц, просто знал, что они снова приходили к нему. Со временем эти сны случались все реже, и, ложась спать, Генка всякий раз надеялся увидеть их, даже если и не запомнит снова, просто знать, что они не забыли о нем. Но что-то давно родители не приходили к нему во сне.

А Диана Викторовна была не во сне. Сложно представить человека более реального: высокая, полноватая, с молодым приветливым лицом и светлыми волосами, собранными на макушке, она олицетворяла собой покой и стабильность. Когда ее супруг, отец Гришки и Наташи, принялся, как она выразилась, «фордыбачить», а именно — выпивать, шастать непонятно где и пропивать деньги, которые он должен был приносить в семью, для детей, она выбросила его из жизни одним пинком и обратно уже не впустила. Она не принадлежала к тому типу женщин, кто хватается за мужчину на любых условиях. Трезво рассудив, что никчемный отец подаст дурной пример детям, она не позволила бывшему мужу хоть как-то повлиять на мироощущение своих отпрысков. Он, правда, и не рвался особо, а со временем совсем спился и умер, но даже его смерть не заставила Диану Викторовну перестать презирать его. Именно от нее Генка узнал настоящий перевод латинской пословицы, гласящей: о мертвых либо хорошо, либо ничего, кроме правды. Вот это уточнение — «кроме правды» — как-то затерялось в переводах, и, возможно, это уж христианство под себя адаптировало, но изначальный текст ему понравился больше: да, ничего, кроме правды. Смерть никоим образом не делает, например, из подлеца хорошего человека и не исправит то, что он сподличал. Смерть — это просто смерть, а не всемирная индульгенция.