Если желания не сбудутся - читать онлайн книгу. Автор: Алла Полянская cтр.№ 11

— Так-то, дорогая, рожаем мы, женщины, своих детей. — Сакинда покачала головой. — Что женщины, что кошки, что другие животные — все тяжко рожаем и растим, ночей не спим. А потом всю жизнь до самой смерти болит сердце за детей. Тихо, девочка, тихо, все будет хорошо.

— Я здесь. — Таня уже переоделась в легкую яркую юбку и такую же блузочку. — Ай, бедная моя, ну давай, милая, потерпи и поднатужься, и все у нас получится.

И голос ее, и манера говорить изменились неузнаваемо, и теперь от цыганки ее отличали только светлые косы да абсолютно белое лицо с большими синими глазами.

— Сима, если нужно в ванную, то по коридору третья дверь отсюда. — Таня повернула голову и взглянула на Симу. — Прости, я понятия не имела, что Тара именно сегодня решит рожать.

В коробке раздался жалобный и требовательный писк. Сима всхлипнула и выбежала из комнаты. Третья дверь, вот как.

Ванная оказалась достаточно чистой, и Сима открыла кран, вымыла руки и ополоснула лицо. Нужно ехать домой, она совершенно зря пришла сюда, но если уйти прямо сейчас, Таня решит, что это из-за ее родственников, из-за того, что они цыгане. Обижать новую знакомую не хотелось, тем более что некоторое предубеждение против цыган у Симы было. Но она не из-за этого хочет уйти.

Просто Симе видеть, как рождаются котята, невозможно.

Потому что Сэмми больше нет, и жизнь ее превратилась в боль.

— Новая дочка. — Старуха хитро улыбнулась, глядя на Симу. — Лежи, не вставай, головушка твоя горемычная. Вот, выпей это, будешь крепко спать и наутро проснешься здоровой.

Как вышло, что она осталась ночевать в этом чужом доме, Сима не знает. Вот так усадили ее за стол, за которым, кроме нее и Тани, уже сидело десятка полтора людей, и она все думала, как бы сделать так, чтоб сразу же распрощаться и не обидеть радушных хозяев, и ничего не придумала, а тем временем смуглая женщина взяла ее тарелку и наполнила каким-то ароматным блюдом, в котором был рис, овощи, кусочки мяса, какие-то приправы и крупные красные фасолины. И Сима, сама того не ожидая, съела все до последней крошки.

Никто не шумел, даже дети вели себя прилично, только самых маленьких усадили за отдельный столик, и за ними приглядывала та самая девушка, что первая встретилась им в этом доме.

Потом подали чай, и на столе появились тарелки с домашним печеньем, пирожками и кусками белой пастилы с орехами, которая таяла во рту и пахла корицей. Сима наелась так, что и пошевелиться боялась, с ужасом думая, сколько же калорий она сейчас проглотила. Конечно, она вряд ли вот так сразу потолстеет, но — а вдруг?

— С одного раза ничего не будет. — Сакинда ободряюще потрепала ее по руке. — Таня, гостья совсем носом клюет, отведи-ка ты ее спать, умаялась она совсем.

И Сима, совершенно не помышляющая о ночевке в этом странном доме, покорно пошла за Таней, а та протащила ее через весь дом и подвела к широкой лестнице, ведущей на второй этаж. На небольшой площадке между этажами была дверь, Таня открыла ее, и они оказались в достаточно просторной комнате, где стояли широкая кровать, шкаф и старое трюмо с ящичками и резьбой.

— Кровать двуспальная, поместимся. — Таня открыла шкаф и бросила на кровать полотенца и ночную рубашку. — Под лестницей еще одна ванная, но, правда, самой ванны там нет, зато есть душевая кабинка. Это моя комната, отец и братья для меня ее строили. С той стороны дома гараж, и комната как раз над ним. У нас, понимаешь, девушка недолго живет с родителями, замуж наши рано выходят, а потому отдельные комнаты им не нужны, спят в одной спальне на двоих, иногда и на троих, ну а я — другое дело, я замуж пока не собираюсь, так что пришлось отцу и братьям соорудить мне эту комнату.

— Почему ты — другое дело?

— Потому что я не цыганка, глупенькая. — Таня хихикнула. — Я думала, ты заметила.

Сима кивнула, соглашаясь, но больше не нашлась что сказать. Выспрашивать невежливо, и, возможно, ее расспросы оживят какие-то неприятные воспоминания — вряд ли может оказаться счастливой история, в которой ребенок растет в чужой семье.

— Да ладно, не секрет никакой. — Таня засмеялась. — Я всегда знала, что приемная. Нет, мне этого не говорили, но я же и сама поняла, я ведь отличаюсь от остальных. Очень сложно утаить от ребенка факт удочерения, если этот ребенок настолько отличается от остального семейства. А потому, когда я поняла, что не такая, как мои братья и сестры, то просто спросила у мамы, как так вышло. И она сказала, что моя родная мать-наркоманка бросила меня в роддоме. Вот так, совершенно спокойно, как что-то само собой разумеющееся, и я тоже спокойно к этому отнеслась. Мама говорит, что у меня был брат-близнец и он не выжил, а я… А мама тогда лежала в роддоме вместе с той наркоманкой, она в тот же день родила моего брата Милоша, а буквально через час привезли и эту, положили в мамину палату — ну, не захотел никто с цыганкой в одной палате быть, мама одна лежала, и наркоманку — куда ж, если не к цыганке! Ну, а та родила очень быстро и тут же написала отказ, побежала дозу искать, а врачи попросили маму кормить меня грудью, молока у мамы было много. Это я сейчас такая вот, кровь с молоком, а тогда, мама говорит, была крохотная и тощая, в чем только душа держится. Ну, и ломка у меня была, мама говорит, кричала я день и ночь от боли, но мама качала меня, кормила грудью, песни пела — я от них затихала, и когда пришло время выписываться из роддома, она не смогла оставить меня там. Отец и бабушка сначала спорили, но мама настаивала, и они в конце концов согласились. Конечно, цыганской семье было непросто получить разрешение на удочерение ребенка, но я со своей ломкой и мамашей-наркоманкой была не нужна нормальным усыновителям, а моя мама умеет добиваться своего, вот я и оказалась в этом доме. Имя мне дали не цыганское, чтобы не создавать в будущем проблем — люди разные, на все вопросы не ответишь, знаешь ли. Но я росла в большой счастливой семье, у меня есть любящие родители, братья и сестры, и бабушка есть, мне дали образование, купили квартиру, меня до сих пор одевают-обувают, покупают золото, как у нас полагается покупать дочерям, и я больше живу здесь, чем в своей квартире. Я, понимаешь ли, на особом положении, потому что по крови не принадлежу к цыганскому роду и не обязана подчиняться законам, обязательным для каждого цыгана. Очень удобно, кстати, мне нравится жить со своей семьей. На работе, конечно, никто не знает, что я из цыганской семьи — иначе нельзя, предубеждение и ксенофобия в нашем обществе ужасные. Нет, я своей семьи не стыжусь, но отец сказал, что так будет лучше.

Сима видела за ужином Таниного отца — высокого, очень худого, с небольшими темными глазами и копной кудрявых седеющих волос. Он за ужином больше молчал, но было видно, с каким уважением относятся к нему присутствующие.

Таня сняла с кровати покрывало и, взглянув на Симу, вздохнула:

— В моей пижаме ты, худышка, утонешь. Погоди, я у Циноти сейчас одолжу что-нибудь для тебя.

Она метнулась из комнаты, Сима осталась одна. У нее не на шутку разболелась голова, а таблеток с собой не было. Эти головные боли преследовали ее с самого детства, и она как-то научилась справляться с ними, но в обычный день у нее были с собой таблетки, а сегодняшний день обычным не назовешь, и мигрень нахлынула, как цунами, и Сима обессиленно опустилась в кресло, стоящее в углу. Мир стал серым и покачнулся.