Венгерский кризис 1956 года в исторической ретроспективе - читать онлайн книгу. Автор: Александр Стыкалин cтр.№ 83

Как бы там ни было, вернулось, по данным И. Мюрбер, не более 7 % мигрантов волны 1956 года (примерно 13 тыс. человек). Если даже считать эту цифру несколько заниженной (не принимающей во внимание всех тех, кто вернулся после 1958–1959 годов), следует заметить, что в выступлениях Кадара число возвращенцев сильно преувеличивалось. Так, в январе 1958 года венгерский лидер говорил о 28 тыс. вернувшихся, а в октябре 1960 года с трибуны Генассамблеи ООН о 40 тыс. репатриантов ^[487]. Т. е. речь шла уже о каждом пятом беженце (манипуляции с цифрами облегчались тем, что в конце 1950-х годов в Венгрию возвращались и представители других волн эмиграции – в том числе, кстати говоря, и из СССР). Для Кадара возвращение беженцев домой было вопросом престижа, голосом в пользу режима, доказательством его легитимности, как и свидетельством успеха, результативности проводимой политики. А потому режим уделял столь большое внимание программе репатриации, ее пропагандистскому обеспечению.

Дьердь Ацел, в 1960-е годы постепенно выдвигавшийся на роль главного идеолога ВСРП, в своих публичных заявлениях неоднократно подчеркивал нежелание венгерского правительства ограничивать свободу въезда в страну тех, кто бежал за границу в 1956–1957 годах. Среди прочего он заявил об этом в 1964 года на состоявшейся в Будапеште конференции международного Пен-центра ^[488].

Однако далеко не все вернувшиеся в Венгрию были приняты с обещанным радушием. Не так уж мало людей подверглось репрессиям за причастность к событиям осени 1956 года, имели место даже случаи смертных приговоров ^[489]. Недоверие к репатриантам (особенно представителям интеллигенции) проявлялось и при приеме на работу. Некоторые из вернувшихся, разочаровавшись в сделанном выборе, пытались вновь покинуть страну.

Кадаровский режим, призывая беженцев к возвращению, пытался компенсировать потери рабочей силы, утрату части интеллектуального потенциала общества ^[490], серьезный демографический ущерб, вызванный массовым исходом населения. Венгрия в любом случае осталась в проигрыше, выиграла же соседняя Австрия, хорошо наладившая прием и обеспечение десятков тысяч мигрантов. Предпринятые австрийским правительством и обществом в конце 1956–1957 годов усилия снискали международное признание. Это способствовало повышению политического и морального авторитета нейтрального среднеевропейского государства, только в 1955 году восстановившего свой полный суверенитет. Правительство Ю. Рааба сумело заставить работать в свою пользу последствия серьезного международного кризиса, придать своим действиям демонстративно-пропагандистский эффект, показать способность нейтральной Австрии в сотрудничестве с международными организациями решить сложнейшую, общеевропейского значения гуманитарную проблему. Вместе с тем была продемонстрирована роль международных механизмов и многосторонней дипломатии в разрешении подобного рода гуманитарных проблем. Массовый наплыв венгерских беженцев в Австрию и Югославию (а оттуда во многие страны мира) лишний раз показал, что отдельным государствам не под силу справиться с решением всего комплекса возникающих в таких случаях задач в одиночку, без помощи всего мирового сообщества. Интересы вовлеченных сторон не всегда совпадали, что вело к затягиванию в решении проблемы. Тем не менее генеральный секретарь ООН Д. Я. Хаммаршельд и многие наблюдатели в мире высоко оценили акцию помощи венгерским беженцам, которую удалось осуществить на должном уровне без лишних бюрократических проволочек (особенно в сложнейших условиях конца ноября – декабря 1956 года, когда с неожиданным наплывом в течение считанных недель более 100 тыс. мигрантов Австрия оказалась перед лицом серьезнейшего вызова, способного повлечь за собой социально-гуманитарную катастрофу). Проблема беженцев из стран Восточной Европы неоднократно приобретала остроту и в последующем, и при попытках ее решения был так или иначе востребован сохранявший свою актуальность опыт 1956–1957 годов ^[491].

С решением проблемы беженцев волны 1956 года снижается напряженность в венгерско-австрийских отношениях ^[492]. В октябре 1958 года Австрия признала кадаровское правительство, министр иностранных дел Венгрии Э. Шик побывал в Вене, был хорошо принят, в двусторонних отношениях обозначился перелом. По мере дальнейшего их развития коренным образом трансформировался образ австро-венгерской границы в официальной пропаганде кадаровского режима. В конце 1950-х годов, когда венгерский вопрос муссировался в ООН, коммунистическая пресса Венгрии охотно обращалась к событиям осени 1956 года, чтобы напомнить обывателю о существовании империалистической угрозы. Граница «двух миров» ассоциировалась с провокациями мирового империализма, засылкой шпионов и диверсантов. Однако в 1960-е годы выход Венгрии из внешнеполитической изоляции, улучшение ее отношений с западными странами (и прежде всего активизация экономических контактов с Западом) сделали излишним и даже абсурдным слишком частое обращение к теме вмешательства империалистов во внутренние венгерские дела. В свою очередь и венгерско-австрийские отношения в 1960-1970-е годы не просто нормализуются, а становятся довольно тесными, вплоть до разрешения безвизовых поездок ^[493]. Коммунист-прагматик Я. Кадар, приступивший к либерализации своего режима и предпринявший ряд экономических реформ, если верить некоторым свидетельствам, довольно легко нашел общий язык с другим прагматическим политиком, заботившимся прежде всего о материальном благосостоянии своих подданных – австрийским социал-демократом Б. Крайским. С канцлером капиталистического государства его связывали даже несколько более доверительные и неформальные отношения, нежели с первыми секретарями компартий социалистических государств (кроме Н. С. Хрущева, а также А. Дубчека) ^[494]. Соответственно и венгерско-австрийская граница превращается со временем в своего рода символ мирного сосуществования двух систем ^[495]. Уже в 1965 году венгерские власти принимают решение о сносе технических заграждений на границе, восстановленных в начале 1957 года Драматические события «будапештской осени», включая массовый исход венгров в Австрию становятся не более чем эпизодом в богатой, многогранной истории взаимоотношений двух соседних народов, оставившим след в исторической памяти каждого из них, но не сильно отягощающим процесс взаимопонимания.