Творцы миров - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Никитин cтр.№ 36

Но раз уж мы замахнулись на байму всех времен и народов, то надо обязательно поймать на крючок и те два процента чистых овец, ибо это как раз не просто взрослые, но именно они в состоянии покупать игры себе и своим близким, вносить ежемесячную оплату. А еще могут вкладывать деньги в игру, покупая игровые блага… которые мы еще не придумали, но уже руки чешутся от предвкушения, как будем дергать за дойки этих богатых дядей.

Мы начали в мае, точнее – тридцатого мая, а сегодня тридцать первое декабря. Встречаем Новый год, две тысячи восьмой. Этот праздник считается семейным, но мы впервые вот так, всей компанией, в одном месте. И не просто собрались «встретить», то есть встретиться за столом, где много еды и вина, ужраться, чтобы потом хвастать, как перебрал, что уже ничего не помню, а собрались потому, что и не расходились. Вот уже семь месяцев, как не расходимся, если не считать такой ерунды, как иногда домой показаться родителям, иногда даже переночевать дома, а вообще-то мы все здесь, здесь… Даже когда ночуем дома, души наши здесь.

Задолго до полуночи за окнами начало бабахать, взлетели цветные огни фейерверков, взрывались хлопушки, на улицах и площадях народ дурачится, что официально и даже законодательно введено Петром Первым. Работать у нас так и не научились еще со времен скифов, а вот дурачиться – о да, тут мы чуть ли не впереди планеты всей. И хоть наши дурачества какие-то унылые, не сравнить со знаменитыми бразильскими карнавалами, зато самые затяжные: никто в мире не отмечает Новый год две недели кряду, потому что после Нового идет какой-то «старый Новый»…

Я повертел на языке это новое словосочетание «2008 год», попробовал говорить просто «восьмой», но как-то непонятно и, хуже того, фальшиво. Нужна двузначная цифра, тогда все идет в уши, не расцарапывая до крови барабанную перепонку. Скажем, «семнадцатый год», «сорок первый», «пятьдесят седьмой» или даже «девяносто девятый». А вот «первый», «второй»… будто ножом по стеклу.

«Десятый», мелькнула мысль. С две тысячи десятого года уже сможем называть его просто десятым, одиннадцатым, двенадцатым. А пока – две тысячи восьмой год.

Две тысячи восьмой год, мне двадцать восемь лет, а еще ничего не сделано, как сказал бы Цезарь, для бессмертия. А наша байма, если все получится, даст нам денег, но не всемирную славу, увы.

Габриэлла уже в другом мире. Родители хоть еще не подыскали ей мужа достойного ее положения… вернее, своего положения, но усиленно подыскивают. Габриэлла, чуть побунтовав, приняла реальность. Кларисса тоже, похоже, поставила на мне крест: ищет молодых миллионеров, ну пусть даже не молодых, зато уже состоявшихся. Я со своими крушениями точно не включен даже в список рассматриваемых кандидатур.

Да ладно, носки проще купить новые, чем стирать, в продуктовый магазин заскакиваю по дороге: он как раз между гаражом и моим домом. Сейчас набрал в тележку ветчины, буженины, сыра, провез ее мимо полок с детским питанием, здесь все от двадцати видов молока до всевозможных манных и рисовых каш, расфасованных строго по возрасту ребенка: от шести месяцев до двух лет, от года и до трех, от двух и до пяти… Так что современной молодой маме можно не уметь варить кашку ребенку, за нее это уже сделали, потому молодая мама и не умеет, а заставь ее варить – бросит с первой же попытки и ринется в ближайший магазин.

То же самое и с нашим мышлением. Оно у современного человека как у второгодника: если не понял сразу, то мозг буксует и отказывается напрягать мускулы. Более того, тут же переключается на более приятные мысли о бабах, выпивке, вкусной жратве. Это не его вина, цивилизация постоянно подсовывает расфасованные мысли и мнения на любой случай жизни. Такое не только оформлено профессионально умело, но и содержание таких расфасованных мыслей, надо признать, как у рисовой каши заводского приготовления, высокого качества – работают профи!

Так чего же напрягаться, думать, изобретать велосипед, когда на все случаи жизни есть умело приготовленная и расфасованная манная каша?

Я стиснул челюсти, даже головой тряхнул, вызвав испуганно-удивленный взгляд молоденькой продавщицы. Мы кто – серая масса, для которой готовят расфасованные мысли, или же те, кто готовит? Конечно да, масса, но мы еще барахтаемся, стараемся произвести и сами кое-что, какой-то продукт или какую-то мыслю, что навяжет прочей серой массе наши, именно наши мысли, ценности, представления…

Только бы удержаться, не скатиться, не сорваться. Пока, тьфу-тьфу, держимся. Как ни странно, даже энтузиазм не угас, хотя время идет, бежит, скачет, летит. Наверное, слишком уж накопилось в каждом из нас стремление вырваться из того болота, в котором живем. И когда я вякнул насчет последнего шанса, все ухватились, как утопающие: другого шанса в самом деле может не быть вовсе…

Сегодня первое января, Новый год, никто в России не работает, и еще две недели не будет работать, за эти две недели беспробудного пьянства от алкоголя умрет сто тысяч человек, от обжорства – сорок тысяч, по пьяни попадут под машины, выпадут с балконов и так далее – семьдесят тысяч… Да хрен с ним, пусть дохнут, не жалко. Жаль только, еще пятьдесят тысяч, которых пьяные водители собьют на дорогах…

Я припарковался, окна офиса освещены, изредка мелькают тени на жалюзи. Чувствуя, как радостно стучит сердце, а горечь, что вот я снова один, Габриэлла и Кларисса в руках других мужчин, медленно уходит, я взбежал по ступенькам, тихо прошел по коридору и приоткрыл дверь.

В ноздри шабанул запах свежесваренного кофе, пахнет булочками и ветчиной. Офис выглядит живым: диваны нашими задницами протерты до дыр, продавлены, на креслах горы книг, бумаг, дисководы и коробки с ДВД, столы тоже завалены, а клавиатуры в желтых пятнах пролитого кофе. В помещении, кроме аромата кофе и ветчины, чувствуется по запаху еще и пикантная колбаска и охотничьи сосиски, только они пахнут так остро. Похоже, половина команды и ночевала здесь, заказывая продукты по инету из ближайшего круглосуточного магазина.

Скофин собрал у своего стола Ворпеда, Николая и Секиру, размеренно втолковывал им, словно деловито тесал у каждого на голове средних размеров кол:

– Кроме удовольствия набить морду живому игроку, а не компьютерному, это первая ступенька удовольствия, есть и вторая – схватка пати на пати, война кланов, гильдий и даже альянсов! Это хоть понятно? Ну а высшая ступень – противостояние Севера и Юга, Запада и Востока, Света и Тьмы… ну, как не назови, а чтоб мир расколоть на две половины…

Ворпед сказал живо:

– Можно и третью половину!

– Это как?

– Скажем, есть еще нейтралы. Которые ни с кем не воюют.

Николай нахмурился.

– Когда тигры дерутся, выигрывает китаец на дереве?

Я подошел тихо, Ворпед оглянулся на меня, отвесил вежливый поклон, остальные просто поулыбались, Скоффин объяснил наставительно: