Остров. Обезьяна и сущность. Гений и богиня - читать онлайн книгу. Автор: Олдос Хаксли cтр.№ 32

– Аминь, – подытожил Уилл и снова вспомнил свое детство, а еще подумал о несчастном Муругане в хищных когтях Рани.

После паузы он спросил:

– А что происходит, когда ребенок уходит в один из своих альтернативных домов? Он там задерживается надолго?

– Зависит от обстоятельств, а потому складывается у всех по-разному. Когда мои дети устают от меня, они редко покидают наш дом больше, чем на день-другой. Это потому, что в целом им вполне счастливо живется со мной. У меня был другой случай, а потому если я уходила, то могла не возвращаться целый месяц.

– И что же, ваши временные родители поддерживали вас в противостоянии с настоящими матерью и отцом?

– Поймите, речь не идет о том, чтобы настраивать детей против кого-либо. Поощряются разумные поступки и добрые чувства, целью становится понимание причин недовольства своей семьей и поиск возможных путей их устранения. Если ребенку неуютно в его основном доме, мы делаем все, чтобы он почувствовал себя счастливым в одном из пятнадцати или двадцати альтернативных. А тем временем его родители проходят тактичную терапию под руководством других членов их КВП. Как правило, через несколько недель родители полностью готовы к воссоединению семьи, а дети лишь рады вернуться. Но не следует думать, – добавила она, – что дети уходят в другие семьи только в том случае, если они несчастны или возникают проблемы. Они проделывают это постоянно, как только чувствуют необходимость сменить обстановку или приобрести какой-то новый жизненный опыт. И это не просто праздное любопытство, сплошные удовольствия. Куда бы они ни направились в качестве приемных, дети приобретают не только иные права, но и обязанности тоже – к примеру, расчесать шерсть собаке, почистить птичью клетку, посидеть с младенцем, пока его мать занята чем-то другим. Ответственность идет бок о бок с привилегией – но все равно это не сравнимо с вашими душными телефонными будками. Чувство долга и привилегия свободы нераздельны в огромной открытой семье, где ничто не предопределено раз и навсегда, где представлены люди семи возрастных генераций, десятки разных профессиональных навыков и талантов, где ребенок познает все самые значимые вещи, какие предстоит пережить человеку, не исключая и страданий, – работу, игры, любовь, старение, болезни и неизбежную однажды смерть…

Она замолкла, думая о Дугалде и матери Дугалда. А потом намеренно сменила тон:

– Да, но что же это я! Настолько увлеклась рассказом о наших семьях, что даже не спросила, как вы себя чувствуете? Выглядите вы намного лучше, чем во время нашей предыдущей встречи.

– Благодаря заботам доктора Макфэйла, но также стараниям некоего лица, которое, как я подозреваю, практикует медицину без соответствующей лицензии. Что, черт возьми, вы со мной сделали вчера днем?

Сузила улыбнулась.

– Вы все сделали сами, – заверила она его. – Я лишь нажимала на нужные кнопки.

– Какие кнопки?

– Кнопки памяти, кнопки воображения.

– И этого оказалось достаточно, чтобы погрузить меня в гипнотический транс?

– Что ж, называйте это так, если хотите.

– А как еще можно это назвать?

– Зачем вообще придумывать какие-то ярлыки? Названия лишь вызывают все новые и новые вопросы. Почему не удовлетвориться знанием о том, что с вами произошло?

– Но что именно произошло?

– Что ж, для начала мы с вами установили в некотором роде контакт, не так ли?

– Мы, несомненно, сделали это, – согласился он. – Но мне показалось, что я при этом едва ли даже взглянул на вас.

Зато он посмотрел на нее сейчас. Смотрел и гадал, кто она такая на самом деле – это маленькое и странное создание, что скрывалось за гладкой и серьезной маской на ее лице, что видели ее темные глаза, отвечавшие ему столь же пристальным взглядом, и о чем она в этот момент думала.

– А как вы могли тогда взглянуть на меня? – спросила она. – Вы же отправились на каникулы.

– Или был насильственно отправлен?

– Насильственно? Нет! – Она помотала головой. – Вас, скажем так, проводили, помогли с отбытием. – Они немного помолчали. – Вы когда-нибудь пробовали, – спросила она затем, – заниматься серьезной работой, когда рядом был ребенок?

Уилл вспомнил о маленьком соседе, предложившем помочь покрасить мебель в столовой, и даже рассмеялся над тем, как был тогда раздражен.

– Бедный малыш! – продолжала Сузила. – Он преисполнен самых добрых намерений. Ему так хочется вам помочь.

– Да, но только потом весь ковер оказывается измазан краской, а следы его пятерни украшают стены…

– И потому в итоге вам приходится избавляться от него. «Пойди побегай, мой дорогой! Поиграй в саду!»

Снова воцарилось молчание.

– Ну и что же? – не выдержал он.

– А вы не поняли?

Уилл покачал головой.

– Что происходит, когда вы заболеваете или получаете травму? Кто вас излечивает? Кто заживляет раны и избавляет от инфекции? Вы сами?

– Кто же еще?

– Вы? – усмехнулась она. – Вы? Человек, которому больно, кого беспокоят мысли о грехах и деньгах и тревожит собственное будущее? Неужели вы всерьез считаете себя способным сделать все необходимое самостоятельно?

– А! Кажется, начинаю понимать, к чему вы клоните.

– Наконец-то! – поддразнила она.

– Нужно отправить меня играть в саду, чтобы не мешал взрослым спокойно делать свою работу. Но кто такие эти взрослые?

– Вопрос не ко мне, – ответила она. – Поинтересуйтесь у нейротеолога.

– А это еще что значит?

– В точности то, что вам слышится. Это профессионал, который воспринимает людей с точки зрения Божественного Света Пустоты и одновременно вегетативной нервной системы. Взрослые в данном случае обладают сведениями и о работе сознания, и о физиологии.

– А дети?

– Дети – это такие маленькие существа, которые считают, что понимают все лучше взрослых.

– И потому их лучше отослать побегать или поиграть?

– Точно.

– Примененная вами метода – общепринятая процедура на Пале? – спросил он.

– Самая стандартная, – заверила она. – В вашей части мира доктора справляются с подобными детьми, накачивая их барбитуратами. Мы делаем то же самое, разговаривая с ними о соборах и галках. – Она стала говорить нараспев: – О белых облаках, плывущих в небесах, о белых лебедях, плывущих по темной водной глади, о сонной, но неумолимо текущей реке жизни…

– Довольно, хватит! – резко возразил он. – Больше ни слова об этом!

Сначала улыбка осветила ее темное и серьезное лицо, а потом она рассмеялась. Уилл смотрел на нее изумленно. Внезапно перед ним оказался совершенно другой человек, иная Сузила Макфэйл – веселая, лукавая, ироничная.