Сталин и женщины - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Верхотуров cтр.№ 28

В 1928 году долгие препирательства по поводу содержания яслей с заводами и хозяйственными ведомствами были решены в пользу яслей. На предприятия с работницами наложили обязанность выплачивать 0,25 % фонда заработной платы на содержание яслей. Все заводы и фабрики, на которых было более 200 работниц, обязаны были иметь ясли. Для обеспечения яслями остального трудящегося женского населения в 1932 году Наркомздрав создал специальные ясельные управления.

К концу второй пятилетки система яслей в СССР достигла колоссального и не представимого ранее размаха. В 1936 году число мест в яслях достигло 4,7 млн, при том что численность работниц во всех отраслях народного хоязйства достигала 8,4 млн человек ^[123]. То есть каждая вторая работница была обеспечена местом в яслях.

Вместе с яслями развивались детские сады для детей дошкольного возраста, столь же быстрыми темпами. В 1932 году ими было охвачено 6 млн детей, а в 1933 году – 12 млн детей. Охват дошкольными учреждениями в РСФСР в среднем дошел до 31 %, по городам – 50 %, а 90 % работниц были обеспечены яслями и детскими садами. В 1936 году в СССР имелось 23,5 тысячи детских садов. Крупные заводы заводили собственную систему детских учреждений. Так, Сталинградский тракторный завод, на котором работали 4390 работниц, имел 5 яслей на 320 детей, 19 детских садов на 1100 детей и 9 школ, в которых обучалось 5854 ученика ^[124]. Однако в июле 1935 года все заводские ясли и детские сады постановлением СНК СССР были переданы в ведение Наркомата просвещения СССР.

Индустриализация создала советскую систему детских дошкольных и школьных учреждений, которая потом крепла и развивалась. Вклад этой системы в улучшение быта был огромен, поскольку дети разных возрастов не ютились все время в тесных и неудобных жилых комнатах в разного рода бараках, а проводили большую часть дня в детских садах и школах, под которые старались выделять лучшие здания, где за ними был присмотр и уход.

По всей видимости, бурное развитие системы учреждений по охране материнства и детства стало главной предпосылкой для повторного запрещения абортов в СССР, проведенного постановлением ЦИК и СНК СССР от 27 июня 1936 года. Перед этим прошла большая волна обсуждения проекта постановления, в котором, в частности, участвовала Н.К. Крупская. Она приводила такую логику: раньше аборт был разрешен, потому что материальные условия были тяжелыми, а теперь надо аборты запретить, поскольку произошло улучшение и условий, и системы учреждений по охране материнства и детства ^[125].

Правда, стоит отметить, что с улучшением быта, как видно, дело обстояло не столь хорошо, как Крупская хотела бы представить, а ссылка на охрану материнства и детства представляла собой скорее аргумент для убеждения женщин рожать. Реальная причина введения запрета на аборты была в другом. В 1934 году, сразу после сильного голода, произошел резкий спад рождаемости в сочетании с увеличением смертности. Количество рождений упало с 4,7 млн детей в 1928 году до 3 млн в 1934 году, примерно как в 1917 году, в условиях войны, нехватки продовольствия и революции ^[126]. Это не могло не беспокоить руководство, которое открыто провозглашало, что стране нужны новые люди: «Нам нужны все новые и новые борцы – строители этой жизни. Нам нужны люди. Аборт, уничтожение зарождающейся жизни, недопустим в нашем государстве строящегося социализма» ^[127].

Некоторый эффект от запрета абортов был, и в 1937–1938 годах рождаемость вернулась почти на уровень 1928 года, до 4,4 млн рождений. Но потом рождаемость стала падать, а число абортов, которые по-прежнему регистрировали (правила о регистрации всех абортов в больницах и работе абортных комиссий, выдававших разрешение на аборт по медицинским показателям, отменены не были), возрастало. Если в 1937 году было учтено 568 тысяч абортов, то в 1940 году – 807 тысяч ^[128]. 90 % из них были неполными, то есть начатыми вне медицинских учреждений.

Абортная статистика самым наглядным образом показывала, что до разрешения бытовых и материальных проблем женщин, которые, собственно, и толкали на аборт, было еще далеко. Был еще один фактор, который внес свой вклад: в 1935 году вместе с передачей детских садов и яслей в Наркомпрос СССР была введена их платность, замаскированная эвфемизмом «участие родителей в расходах по содержанию детских садов», составлявшая от 25 до 35 % от размера расходов на ребенка. Это для матерей, особенно одиноких, было существенно. Ситуация между тем усугублялась, с 1938 года началась интенсивная подготовка к войне, расширение военного производства, увеличение Красной армии, что вызвало сокращение расходов на развитие сети учреждений по охране материнства и детства. По всей видимости, она достигла своего пика в 1936–1937 годах и дальше мало поменялась вплоть до начала 1960-х годов. Отсутствие видимых улучшений в системе охраны материнства и детства сильно смазало аргументацию Н.К. Крупской против абортов и толкало многих женщин на криминальные аборты.

Итак, сдвиги в улучшении быта были весьма заметными, но все же далеко не разрешавшими все возникшие трудности, особенно ввиду назревавшей войны. Самое главное, борьба за важнейший момент в женском вопросе, поставленный еще Лениным – освобождение женщин от кухонного рабства, – потерпела сокрушительное поражение. Под давлением обстоятельств, в решающей степени вытекавших из их собственных хозяйственных неудач, советской власти пришлось отступить и оставить идею коллективизации быта. От них остались лишь отдельные достижения, которые были хороши сами по себе, но не давали мощного, системного эффекта. Женщины не получили возможности достичь полного и безусловного равноправия с мужчинами на практике; этого смогло добиться только небольшое меньшинство женщин. Зависимость от ухода за детьми, от домашнего хозяйства, от кухни, наконец, в сочетании с постепенным возвратом к строительству квартир с индивидуальными кухнями тормозили социальное и профессиональное развитие женщин. Это имело для них далеко идущие последствия.

Настало время обратиться к интереснейшей теме, которая составляет особую страницу в истории решения женского вопроса в СССР. Речь идет об освобождении мусульманских женщин Востока. Самому широкому читателю, должно быть, вспомнятся гарем из популярнейшего советского «остерна» – «Белое солнце пустыни», Гюльчатай, которую красноармеец Петруха все уговаривал открыть личико, и схватка Сухова с отрядом басмачей под предводительством Абдуллы.