Московское царство и Запад. Исторические очерки - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Каштанов cтр.№ 52

Г. А. Джавадов предлагает «четко разграничивать понятия: 1) собственность как общая экономическая категория, 2) форма собственности, 3) отношения собственности, 4) совокупность производственных отношений» ^[589]. Автор считает, что «производственные отношения» – понятие более широкое, чем «отношения собственности», а «отношения собственности» – понятие более широкое, чем «форма собственности». Он исключает из «отношений собственности» распределение и обмен ^[590], а «отношения собственности» фактически отождествляет с «формой собственности» («господствующая форма собственности на средства производства» + «другие формы и виды собственности») ^[591].

Если «собственность» это не «отношения собственности» и тем более не «производственные отношения» в целом, но в то же время это и не «голое» отношение к вещам, то как выделить «собственность» из «отношений собственности» или из «производственных отношений», другими словами, что такое «собственность как общая экономическая категория»?

Понятие «присвоение» казалось многим (хотя и не всем) ^[592] советским авторам единственно возможным общим определением собственности. При этом ссылались на известное высказывание К. Маркса, которое мы приводили выше. Но ведь в нем содержится определение производства, а не собственности: «Всякое производство есть присвоение индивидуумом предметов природы в пределах определенной общественной формы и посредством нее». Маркс имеет в виду одну сторону производства – процесс присвоения («Aneignung») в процессе производства. В этом смысле назвать собственность или «присвоение» («Aneignen») «условием производства» будет, по словам Маркса, тавтологией (ибо получится следующая формулировка: присвоение есть условие присвоения). В данном разъяснении также нет определения собственности. Маркс лишь употребляет слово «присвоение» («Aneignen») в качестве синонима «собственности». Ограничившись термином «присвоение» ^[593], мы не сможем отличить собственность от владения или пользования как экономических категорий, поскольку любая форма владения или пользования есть тоже присвоение. Дело осложняется еще и тем, что существует разнобой в разграничении экономической и правовой стороны собственности, владения и пользования.

Оставаясь на позициях общего определения экономического содержания собственности как присвоения, А. В. Венедиктов попытался расшифровать содержание права собственности или права присвоения. Он присоединился к мнению, что право собственности шире механической суммы прав владения, пользования и распоряжения вещью ^[594], и дал общее определение права собственности как «права собственника» «использовать» средства и продукты производства «своей, а не полученной от другого, властью и в своем интересе» ^[595]. При этом под властью понимается «власть (воля)», предоставленная или признанная государством, законом ^[596]. Тут есть следующие логические противоречия: 1) власть должна быть «своей, а не полученной от другого», но в то же время она должна быть предоставлена или признана государством, т. е. фактически получена «от другого»; 2) если под «другими» иметь в виду только «частных лиц», политически равноправных контрагентов в экономических отношениях, то такая постановка вопроса, во-первых, внесет хронологические и иные ограничения в общее понятие права собственности, во-вторых, окажется мало подходящей как раз для того периода, когда действуют такие политически равноправные «частные лица», ибо возникновение права собственности во многих случаях состоит в получении власти «от другого» путем его добровольного или недобровольного отказа от своей власти над вещью. В конечном счете проблема «своей власти» – это не только проблема источника власти, но и проблема полноты власти или свободы воли. Однако от решения данной проблемы А. В. Венедиктов по существу отказался, ограничившись критикой историографии.

Что касается «своего интереса», то это понятие еще менее определенное. Раб использует орудия труда, казалось бы, исключительно в интересе рабовладельца, однако поскольку от применения или неприменения их зависит его существование, он действует в какой-то мере и в своем интересе. Противоположный пример: земельный собственник капиталистического периода обладает землей как будто лишь в своем интересе, но его собственность служит гарантией собственности таких же, как он, земельных собственников; следовательно, используя ее определенным образом, он действует и в их интересе. «Свой интерес» в чистом виде – абстракция, которую невозможно реализовать в обществе.

Под владением автор понимает «прежде всего (хотя и не исключительно) владение как одно из правомочий собственника – в отличие от права пользования, включающего в себя право хозяйственного использования вещи и ее плодов… и права распоряжения как права определить юридическую судьбу вещи: отчудить, заложить, сдать в наем, завещать, либо физически уничтожить ее в процессе производительного или личного потребления» ^[597].

В чем же состоит владение как «одно из правомочий собственника» и чем оно отличается в этой роли от пользования и распоряжения, которые тоже могут считаться правомочиями собственника? Где граница между пользованием и распоряжением, если в пользование входит пользование не только вещью, но и ее «плодами» (в том числе, очевидно, и частично уничтожаемыми в процессе пользования), а в распоряжение – право физического уничтожения вещи? На эти вопросы автор не дает ответа.

Л. И. Дембо, разделяя общее определение собственности как присвоения, утверждает, что, в отличие от самой собственности, право собственности возникает только в классовом обществе ^[598]. По его представлению, нет права собственности до государства: «Правовое содержание собственности (как право собственности) – это не что иное как юридическая (т. е. закрепленная государством в законодательных нормах) возможность распоряжаться прибавочным продуктом, иными словами, закрепленные законом правомочия собственника» ^[599]. Во второй части этого определения («иными словами…») практически нет определения права собственности: право определяется как совокупность правомочий, а это тавтология. Элемент дефиниции заключен лишь в том, что правомочия поставлены в зависимость от признания их законом, но именно такая трактовка кажется нам сомнительной (существует и «обычное право»). Введенное в первую часть определения упоминание о возможности распоряжаться прибавочным продуктом подменяет целое частью: собственность проявляется не только на стадии распределения (распоряжение прибавочным продуктом), но и на стадиях производства, обмена и потребления.