Как вырастить здорового ребенка - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Шипошина cтр.№ 3

Настоящая причина лежит глубоко, лежит там, внутри, и огрызается – «не тронь меня!»

Не трону, не достану. Только покажу матери рукой в ее сторону.

– Вот вам телефон эндокринолога. Вот вам все направления: на кровь, и на мочу, и на сахар, и биохимия. Вот ЭКГ. Это все, что можно сделать у нас в поликлинике. Все пройдете, и поедете к эндокринологу. Надо смотреть железы внутренней секреции, надпочечники. Только не останавливайтесь, не бросайте обследование на половине дороги – пожалейте мальчика своего! И обязательно – к невропатологу, обследовать головной мозг. Постарайтесь сделать все как можно быстрее. Может быть, эндокринолог вас сразу в больницу направит – будьте готовы.

Входят мальчик с медсестрой.

– Ну, все, брат, – говорю я ему бодрым голосом. – Я тут маме все рассказала. Не волнуйся, тебе можно помочь. У тебя есть еще возможность перерасти! Время еще есть – до восемнадцати лет!

Я совершенно в этом не уверена. И не вижу энтузиазма в глазах матери, что тяжелее всего.

Дай им сил, Боже, довести дело до конца.

Насчет смущения на приеме у врача есть у меня конкретное воспоминание. Уже когда я была студенткой, я сильно заболела. В приемном отделении больницы обустроены были такие кабинки, задернутые желтыми занавесками. Сижу я в этой кабинке, вся разбитая своей болезнью и болью. Приходит терапевт, мужчина, и начинает меня слушать. И тут я чувствую, что его рука начинает достаточно недвусмысленно ощупывать мою грудь. Затем он просто и беззастенчиво начинает прижиматься ко мне сзади. Трудно передать, что я чувствовала – такое унижение, такую беспомощность. Меня как бы парализовало внутри – я не могла даже закричать. Стала натягивать на себя вещи, как-то отодвинула занавеску. А он вышел из кабинки как ни в чем не бывало. Говорит: «Все в порядке, я не выслушал ничего». Еще бы он что-нибудь выслушал!

Вот такая зарубка в памяти, на всю оставшуюся жизнь.

2

Хорошо, что я человек верующий. А иначе, без «Господи, помоги!», как можно ее вынести. Я увидела ее в дверном проеме, когда дверь открылась в очередной раз. Я и «Господи, помоги!» сказала-то про себя. Наружу прорвался только вдох, а за ним многозначительный выдох. Медсестра отреагировала сразу:

– Кто там?

– Лаврова.

Мед сестра тоже сделала вдох, ну а выдоха я не слышала – отвлеклась.

Она вошла через два человека. Ее лицо можно назвать симпатичным, если бы не застывшее выражение удивленного и слегка обиженного ребенка. Эдакая – не трогайте меня, я хорошая маленькая девочка. Я такая хорошенькая! Я маму и папу слушаю! Вы ведь все для меня сделаете, что я захочу?

Лет ей уже прилично за тридцать, волосы выкрашены в совершенно белый цвет.

Очки чуть-чуть уменьшают глаза, что усиливает впечатление. Голосок тоненький, как у ребенка. Естественно, разведена.

Ребенок – девочка пяти лет, разбалована, даже разболтана. На месте не стоит, не сидит, рот не открывает. Не дышит, когда говоришь «дыши», и сильно дышит, когда говоришь «не дыши». Я это уже знаю – так, наоборот, и говорю.

Можно было бы и правильно сказать, повоспитывать, что ли, но очередь большая, как всегда – нет времени на это. С нею и без воспитания сейчас не меньше чем полчаса просидишь, даже если ей просто справку в сад надо.

– Что случилось?

– Доктор, вы знаете… – И тут начинается длинный и путаный рассказ. Такой сбивчивый, с восклицаниями, который, по существу, сводится к тому, что девочка опять простудилась.

– Доктор, ну вы же нас знаете, вы нам капли в нос не назначайте, а то она мне все равно капать не дает! Ах, мы такие болезненные! Доктор, но вы скажите, почему она так часто болеет?

Пытаться ответить ей бесполезно. Она перебивает:

– Нет, ну так часто! Доктор, наверно, у нее что-то не так! Я уже ей травки купила, знаете, такие, в пачечках!

И тут же сразу подробности, типа:

– Я травки кипятила-кипятила, а они у меня все сбегают и сбегают! Ах, доктор, я, наверно, не правильно заварила? Нет, я все так, как на пачке написано! Я все правильно делала!

Как только дело подходит к моим назначениям, тут сразу начинаются возражения. Такие бурные! На любое мое слово, на любое предложение – сразу возражение, а то и два. Это мы не переносим! Это горькое! Это нам не помогает!

Ну вот, кажется, наконец, мы приходим к чему-то единому, и она даже встает со стула. Я затаила дыхание: неужели уходит? Но она останавливается и спрашивает:

– Доктор, а помните, что мы летом болели? У нас тогда такое расстройство кишечника было! Ведь и прошлым летом тоже! Нам бы обследоваться, почему она летом болеет.

Я снова делаю вдох, мысленно прошу меня помиловать, и:

– Вы же кал сдавали, мочу и кровь сдавали и УЗИ делали! Ведь все в порядке!

– Нет, а может нам в какой-нибудь институт надо съездить?

– Но ведь сейчас все у нее с кишечником в порядке!

– Да, сейчас в порядке, а вдруг летом опять расстройство будет?

– Будет расстройство, будем и обследоваться! (Слава богу, на дворе ноябрь!)

Я перехожу в наступление, если это можно так назвать:

– А то поедете в эти институты, там всяких заразных больных полно!

Это ее притормаживает, и она соглашается:

– Ну ладно, если заболеем – тогда поедем. Но, может быть, мы хоть тут, у нас, на дисбактериоз сдадим?

Мне приходится уступить.

Даже если я ей не дам направления, она пойдет к заведующему и ангельским лицом расскажет ему, что ей очень, очень надо сдать кал на дисбактериоз, а ужасный и неграмотный участковый врач не дает направления. И заведующий, во избежание скандала, даст ей это направление и еще кучу каких угодно направлений.

Дело-то – совсем не в дисбактериозе. Самое интересное в том, что дисбактериоз, конечно же, высеется, так как он сейчас практически у всех высевается в той или иной степени. И не будем сейчас рассуждать о достоверности анализов и вообще о том, что такого диагноза не существует.

Может быть, даже очень компетентное лечение будет ей назначено. Но ведь ни одной таблетки, ни одного порошка она девочке своей не даст. Кучу причин придумает, чтобы не дать. Зато на следующем приеме меня ждет длительный и мучительный диалог на тему: «У нас дисбактериоз! Нам нельзя и того, и другого, и третьего…»

Девочка между тем уже облазила и вытерла собою все углы, сидит на корточках возле стула и занудно тыкает маму в бедро кулачком. Мне очень жалко это маленькое создание. Что угодно надо тебе бедной, только не анализ на дисбактериоз. И ничего я для тебя сделать не могу. И так мне больно это сознавать. И неизвестно, от чего больнее – от диалога с мамой твоей, или от того, что я ничего сделать не могу.

А очередь начинает волноваться, дверь приоткрывается то и дело. Медсестра не выдерживает и приглашает следующего, а она все не может уйти, все пытается спросить еще что-то. И я любезно говорю ей на прощание: «Вот придете, когда простуда кончится, тогда я вам все объясню».