Английский экспромт Амалии - читать онлайн книгу. Автор: Валерия Вербинина cтр.№ 74

– Никакого предательства не было! – крикнул Голицын.

– А что же? Дружеская услуга?

Голицын вскинул голову и сжал губы.

– Я вам ничего не скажу. Ничего! Все это вздор! Можете обвинять меня в чем вам угодно!

Грянул выстрел, и с потолка на статую посыпались мелкие частицы штукатурки. Амалия нарочно выстрелила мимо, но в первое мгновение Голицын даже не понял этого.

– Как вы смеете… – простонал он. – Это же шедевры!

– А вы? – вопросом на вопрос ответила Амалия. – Как смеете вы? – Она дернула плечом, притворяясь, что снова целится в статую.

– Не надо! – взвизгнул Голицын, теряя самообладание. – Может быть, это работа самого Праксителя!

– Вы скажете мне или нет?

– Скажу. Скажу! – Князь весь трясся. Он достал платок и утер пот. Злобная улыбка кривила его губы. – Узнаю вас, Амалия Константиновна. Всегда правда, и ничего кроме правды, да? Ну так вы еще пожалеете об этом! Пожалеете, что не остались в неведении!

– К делу, Сергей Владимирович, – промолвила Амалия скучным голосом.

– Я и в мыслях не имел предавать вас. Клянусь!

– Все так говорят.

– О, но я-то оказался в особом положении, баронесса. – Последнее слово больше походило на шипение гадюки. – У меня был приказ.

– Какой приказ?

– Приказ выдать вас, чтобы вы не смогли выполнить свою миссию.

– Что за чушь! Кто мог вам приказать?

– Как кто? Я слуга государя, Амалия Константиновна. Государь император Александр Александрович и приказал мне. Как я мог ослушаться?

Амалия замерла на месте. Что за бред!

– Вы! Что вы мелете, жалкий старик?!

– Ага, не нравится… – залопотал Голицын. – Не нравится правда-матушка? Да, я предал вас! И я сделал так, потому что этого захотел император. Неужели вы так ничего и не поняли, Амалия Константиновна? Не поняли, зачем вам поручили столь неправдоподобную миссию – не допустить войны? Миссию, которую никто в целом свете не смог бы исполнить? А вы, с вашим-то умом, с вашей сообразительностью – как вы могли воспринять всерьез такое дикое задание? А вы поверили, да? Что от вас только зависят война и мир, да? Эх, Амалия Константиновна! Да никто и не ждал от вас, что вы справитесь с порученным вам делом! Никого оно не интересовало, поймите! Это был всего лишь предлог. Предлог, чтобы убрать вас из Петербурга!

– Вы лжете! – голос Амалии почти срывался на крик. – Лжете! Вы только что придумали всю эту галиматью, чтобы оправдаться, чтобы…

Голицын улыбнулся.

– Не верите? – Он подошел к столу, выдвинул какой-то ящичек. Амалия следила за ним настороженно, как зверь, попавший в ловушку, следит за охотником. – Вот, полюбуйтесь! Собственноручное письмо императора. Может, и он тоже лжет? А?

Амалия опустила револьвер и схватила листок. Французские строчки запрыгали перед глазами.

«…je vous demande de faire tout votre possible pour que la baronne ne puisse pas accomplir sa mission, celle-ci n’étant d’ailleurs (comme vous le savez bien) qu’un pretexte pour la renvoyer de St. Pétersbourg…

…si nos amis anglais l’arrêtent…

…elle ne doit rien en savoir…

…nous comptons sur vous dans cette affaire délicate…» [34]

…если наши английские друзья ее арестуют…

…она не должна ничего об этом знать…

… мы рассчитываем на вас в этом деликатном деле…

Амалию затрясло, хотя в комнате было совсем не холодно. Что же все это значит?

– Но что… – начала она беспомощно, кладя письмо на стол, и как бы захлебнулась, не сумев произнести свой вопрос.

– Деточка, – произнес Голицын с жалостью, которая была хуже любого презрения, – я думал, вы умнее. Они же обманули вас! Правда, и вы тоже обвели их вокруг пальца. Они дали вам невыполнимое задание, а вы взяли и справились с ним, причем блестяще! О, они это оценили, можете быть спокойны. Как они там в Петербурге, должно быть, надрывали животы! – Старый дипломат горько улыбнулся. – Да, я предал вас. Я подставил вас, баронесса. Но не по своей воле, клянусь вам!

– А как же война? – спросила Амалия дрожащим голосом. – Или это тоже выдумка?

– А что война? – сказал Голицын устало. – Россия всегда воюет. Такая уж у нас, видно, судьба. Все жируют, а мы воюем. Мы ведь Наполеона побили, Амалия Константиновна, и что ж, думаете, не побили бы какую-то Англию? В ней ведь отродясь Наполеонов не водилось.

– Но зачем? – промолвила Амалия тихо. – Зачем нужно было сдавать меня? Что я такого сделала?

Лицо Голицына сделалось серьезно.

– И вы не догадываетесь?

– Нет.

– Вы, Амалия Константиновна, нарушили планы его императорского величества, а такое не прощается. Князь Владимир Львович должен был ради упрочения наших связей с Германией жениться на немецкой принцессе. А теперь что? Вертихвостка вы, право. Вскружили голову не тому, кому надо, да так, что он помолвку разорвал. Скандал до небес! Вот они и решили – если дать вам невыполнимое задание да сделать так, чтобы вас упрятали подальше… Свои-то руки никому марать не хочется, а чужие – на то они и чужие, чтобы грязную работу делать.

Тень ближайшей статуи была похожа на раскинувшую крылья омерзительную летучую мышь. Амалия смотрела на нее безумными глазами.

– Так все только из-за великого князя? Из-за этого…

– Да, Амалия Константиновна. Из-за него. Вы бы находились в лечебнице под присмотром, далеко, а там бы, глядишь, и его удалось уломать. Он и раньше блажил, но до такого еще не доходило. Поэтому, когда император узнал о вашей свадьбе, он был очень доволен. Он вызвал Владимира Львовича и… Словом, огорошил его. Да еще сказал, что вы, дескать, предательница и все такое. Только на Владимира Львовича сами знаете как подействовало известие. Он взял да и помчался в Англию за вами.

Вот оно что… Он просто сказал… Знал, что она никого не предавала, но все же сказал. Забавно, что из совершенно неверных предпосылок она все же сделала правильные выводы.

– А Багратионов? – спросила Амалия. – Он знал об этом?

– Да как же не знать-то, – вздохнул Голицын. – Вся комбинация его, он же ее и придумал, чтобы от вас избавиться. Как раз его идея и была – в Англию вас послать…

Амалия шагнула к дверям. «Только бы не разрыдаться теперь. Не здесь. Не сейчас. Потом…» У нее было такое ощущение, словно собственное тело вдруг стало на десять пудов тяжелее. Каждое движение стоило ей неимоверных усилий.