НейроЛогика. Чем объясняются странные поступки, которые мы совершаем неожиданно для себя - читать онлайн книгу. Автор: Элиэзер Штернберг cтр.№ 65

Пациенты с соматоагнозией, как правило, говорят о своих конечностях как о чем-то неживом, называя их «ржавой железкой», «мешком костей» или «рукой умершего мужа». Чаще всего они заявляют, что конечность принадлежит кому-то другому – например, врачу или родственнику.

Соматоагнозия очень похожа на синдром Капгра, только вместо ощущения отделенности от других вы чувствуете отделенность от собственного тела. Это еще один пример работы нейрологики. Поврежденный мозг не признает парализованный орган частью вашего организма. Но подсознанию нужно устранить внутренний конфликт. С одной стороны, поблизости постоянно находится объект, который выглядит точь-в-точь как рука. Но, с другой стороны, этот объект не повинуется двигательным командам. Как может мозг объяснить это? Вероятно, рядом лежит чужая рука или как минимум безжизненный предмет – «Булыжничек».

Соматоагнозия – это результат повреждения правой части лобной, височной и теменной коры. И снова речь идет о правом полушарии.

Исследования самовосприятия и клинические случаи говорят об одном и том же. Эксперименты с использованием аппарата МРТ показали, что правая часть префронтальной коры активируется, когда мы уходим в мысли о себе, но не о других людях. В литературе широко освещается вопрос о том, где именно в мозге локализуется наше «Я». Есть масса версий, но суть в том, что доподлинно это неизвестно. Не исключено, что «Я» находится в правой части лобной доли, поскольку активность этой области непосредственно связана с мыслями о себе. Однако такое утверждение нужно рассматривать с изрядной долей скепсиса, поскольку не одна эта область формирует наше самовосприятие.

Тем не менее случай Петера показывает нам множество аспектов человеческой личности, которые может уничтожить мозговая травма: возможность узнавать себя и тех, кто о вас заботится; память о своем прошлом; стабильное представление о себе и понимание, чем мы отличаемся от других; возможность контролировать свои чувства и действия. Когда Петера попросили нарисовать картинку и выразить через нее себя, он изобразил божью коровку и объяснил это так: «Я напоминаю самому себе божью коровку. Она вечно что-то ищет, потому что внутри у нее пусто, как и у меня».

Итак, нам известно, что наше самовосприятие может разрушиться из-за травмы мозга, но как оно распадается на части, когда повреждений нет? Мозг Эвелин не пострадал, несмотря на то что в детстве с ней обращались довольно жестоко. Так в чем же дело? Если по примеру многих неврологов предположить, что у «Я» есть совершенно конкретное место в мозге, получается, можно разделить личность на части хирургическим путем, попросту разрезав мозг. Если бы мы разделили мозг человека пополам, кто бы пришел в себя после операции? Одна личность или две?

Есть одна операция, показанная людям, страдающим от сильных, неконтролируемых приступов эпилепсии. Она называется каллозотомия и представляет собой рассечение мозолистого тела, пучка нервных волокон, соединяющего правую и левую части мозга. Поскольку приступы – это, по сути, электрические бури, проносящиеся по нервным пучкам мозга, отделение его частей друг от друга мешает электричеству распространиться и охватить оба полушария. Эта процедура – крайняя мера, которая помогает пациенту с неконтролируемыми припадками, но она приводит к странным побочным эффектам.

Наиболее известный и неприятный из них – синдром расщепленного мозга. Спросите Викки, которой сделали эту операцию в 1979 году. Многие месяцы после операции две части ее мозга действовали независимо друг от друга. Например, в супермаркете она замечала, что, когда тянется за каким-нибудь продуктом правой рукой, ее левая рука действует абсолютно самовольно. «Я потянулась правой [рукой] за тем, что мне было нужно, но левая вмешалась, и они начали бороться. Почти как магниты с противоположными полюсами», – рассказывает Викки.

То же самое происходило каждое утро. Викки подбирала себе комплект одежды, но одна из рук вдруг хватала совершенно ненужную вещь. «Мне приходилось высыпать всю свою одежду на кровать, выдыхать и вновь браться за дело», – говорит она. Однажды Викки так устала от всего этого, что не стала сопротивляться и вышла из дома сразу в трех комплектах одежды.

Синдром расщепленного мозга – это состояние, при котором разделенные полушария мозга начинают действовать самостоятельно. Викки страдала от синдрома чужой руки, который мы вкратце упомянули в главе 2 как одно из возможных последствий дисфункции лобной доли. Этот синдром, помимо прочего, непосредственно связан с синдромом расщепленного мозга, поскольку правая часть мозга контролирует левую руку, а левая часть – правую. Этот перекрестный контроль относится и к зрению: правая часть мозга обрабатывает информацию о том, что находится в левой стороне зрительного поля, и наоборот. Более того, левая часть мозга (у правшей) контролирует речь. Каждая часть расщепленного мозга обладает своим уникальным набором возможностей, который нельзя передать другой части. Например, если, задействуя левое полушарие, Викки прочитывает слово, находящееся в правой части зрительного поля, она может сказать его вслух, потому что левая часть мозга контролирует устную речь. Но когда то же самое слово появляется в левой части зрительного поля, где его замечает лишь правое полушарие, Викки не может его произнести, но зато может взять ручку и записать.

Невролог Майкл Гадзанига, ведущий специалист в области исследования расщепленного мозга, уже пять десятилетий занимается этим вопросом. В ходе работы, обнаруживая у полушарий различные и уникальные функции, Гадзанига задумался о том, существует ли у каждого полушария обособленное самовосприятие. Обеим половинам мозга доступны их собственные наборы ощущений и умений, но есть ли у каждой части свое сознание, способное обдумывать и принимать решения?

В 1960-х годах, когда Гадзанига начинал свои исследования, он думал, что есть. В конце концов именно к такому выводу подталкивает история Викки про супермаркет. Однако впоследствии он убедился, что две части мозга все же составляют единое «Я». Несмотря на отсутствие доступа к тому, что знает и делает другое полушарие, две половины мозга работают сообща, чтобы обеспечить целостность личности.

В ходе одного из экспериментов Гадзанига показал пациенту с расщепленным мозгом слово «ходить», поместив это слово в левую часть зрительного поля, – так чтобы слово было воспринято правым полушарием. Пациент поднялся и пошел. Когда его спросили, почему он так сделал, он объяснил: «Мне захотелось сходить за колой». Левая сторона мозга, ответственная за речь, придумала это объяснение, потому что ничего не знала о том, что пациент увидел слово «ходить». Об этом было известно лишь правой стороне. А левое полушарие просто придумало аргумент.