Индия. 33 незабываемые встречи - читать онлайн книгу. Автор: Ростислав Рыбаков cтр.№ 92

Мы получали чрезвычайно широкое образование. На общекурсовых лекциях нам рассказывали обо всех эпохах истории человечества и обо всех странах – Китае, Монголии, Арабском Востоке, Персии, Турции, Северной Африке и, конечно, об Индии и сопредельных стран, их истории, этнографии, литературах И рассказывали обо всем этом, повторяю, мировые величины, крупнейшие специалисты, зачастую оказывавшиеся одновременно необычайно яркими и своеобычными личностями.

Ближе к концу замаячила практика в изучаемых странах, нечто, ранее не слыханное.

Особого ажиотажа не помню. Как все и предполагали, уехали всего несколько человек, а мы, оставшиеся, дружно заподозрили их в связях с КГБ, может и незаслуженно. Но времена были уже (или всё ещё?) вегетарианские и всем, не попавшим в список парткома, было милостиво разрешено устраивать свою судьбу собственными силами – походите, поспрашивайте в министерствах, если нужны где-то за рубежом переводчики вашего профиля, приносите заявку и мы её рассмотрим.

Мне счастье улыбнулось в Министерстве Геологии и Недр – по-моему, так оно тогда называлось. Заковыка была в том, что в Индии переводчики им уже не требовались и они предложили Пакистан. Я согласился. Прямого сообщения с Карачи (тогдашняя столица Пакистана) еще не было, так что первая встреча с заграницей оказалась и первой встречей с Индией.

Странно и неожиданно – первое впечатление от Дели было – я дома). И еще одно, уже от аэропортов, провинциальная захолустность в Карачи и огромность и значительность страны, отчетливо прочувствованные в атмосфере аэропорта Дели.

Жизнь в Пакистане была, в основном, полевая, экспедиционная. Короткое время камеральной работы сменилось лазанием по диким горам, многочасовым переходам, невероятно романтическими поисками абсолютно неромантической нефти – в глуши плешивых холмов севера, вдали от цивилизации (даже пакистанской!). Так прошло много месяцев.

И выяснилось вдруг, что наши власти, вроде бы оформлявшие на приезд туда мою жену, нас обманули (наивный, я не понял, что ради какого-то переводчика никто утруждать себя не собирался). Женившийся чуть ли не накануне отъезда в Пакистан – причем скоропалительно, после всего семи встреч! я не захотел смириться и в одностороннем порядке разорвал контракт к ужасу и изумлению кадровиков из Министерства Геологии и МИДа, еще не сталкивавшихся с желающими немедленно вернуться из заграницы. Врожденное чувство свободы не оставило мне возможности компромисса.

Я вспоминаю работу в Пакистане как очень светлое время своей жизни – до сих пор (на удивление окружающим!) адская жара и стопроцентная влажность воздуха для меня синонимы счастья– несмотря на возраст, вес и прочие превходящие обстоятельства. Конечно, в основе моя тогдашняя молодость, начало жизни, романтичный фон экзотической неведомой страны – добавим каждодневные закаляющие трудности, особое ощущение домашнего московского мальчика, впервые вырвавшегося из теплой семьи и ощутившего не только свободу, но и ответственность. Важно, наверное, и не испытанное никогда до этого денно и нощно погружение в заграничную жизнь, жизнь ничем непохожую на всё, что было раньше – и совершенно непредставляемую в Москве.

И при всех отличиях Пакистана от Индии главное было впитывание индийского воздуха – не того, что перекатывался из-за ближней границы, а исконного, многовекового, местного. Там, в пакистанской глубинке я впитывал те же пейзажи, песни, лица крестьян, деревенские дороги, которые всю жизнь потом будут являться ко мне в странствиях по Индии. Странно, но физически я начал познавать Индию именно в Северо-Западном Пакистане.

Обратный путь, т. е. перемещение из Карачи в Дели и из Дели в Москву, занял в общей сложности – со сборами, прощаниями и т. п. – пять суток, причем бессонных! И совсем не по причине прощальных и встречальных празднеств и возлияний, я и тогда практически не пил совсем, а просто велика была насыщенность событий и эмоций. Конечно, эти пять суток без сна (и выглядел-то после вполне нормально!) остались в жизни неповторяемым рекордом; скорее всего я все же засыпал, даже много раз, но буквально на секунды, сам того не замечая.

Родина встретила меня с удивлением: вид мой, как представляю сейчас, был чудовищен. На голове красовался пробковый колониальный шлем (гадина, он никак не влезал в чемодан, а бросить этого старого товарища не хотелось), в руке британский стэк (купленный на каком-то развале), в кармане мятая книжонка для чтения на борту о М. Монро, накануне ушедшей из жизни. Дресс-код явно не соответствовал неписанным строгим законам советского общества. Книга вызвала настороженный интерес таможенников и они позвали начальство. Не улыбаясь и не слушая моих объяснений, начальство развернуло ее на первой попавшейся странице… И вот он, закон бутерброда в действии: книга распахнулась на большой фотографии несчастной Мэрилин, где она стояла совершенно голой! Я не настолько оторвался от Родины, чтобы не понимать – больше за рубеж я не поеду! Но начальство сумрачно «обнюхало» фотографию, подняв ее к утомленным глазам и изрекло, отдавая мне злополучную книгу – «можно». И добавило загадочно: «Для личного пользования».

Остальные таможенники смотрели на меня с тихой ненавистью. Вытряхнув мой чемодан, они с недоумением осмотрели его содержимое. «Что ж, за целый год только книги и накупили?» и оставили меня собирать вещи.

«О Родина моя!..»

Так с доброго предзнаменования началось моё возвращение, первое из многих с того дня.

Шлем до сих пор пылится у кого-то из моих детей, стэк я вскорости выбросил – как совершенно непригодный для повседневной московской жизни, а вот с Монро произошла странная история. Я так и не прочитал эту книгу. Она просто исчезла. Исчезла без следа, хотя я точно довез ее до дома, где мы жили с родителями, и поставил ее в ряд с другими привезенными тогда книгами. Не сразу, но через какое-то время я стал ее искать, но безрезультатно.

Года через два у нас были гости. Я снимал своим крохотным киноаппаратом застолье, т. к предчувствовал, что этот вечер может оказаться важным – и действительно этой ночью мы отвели мою жену в роддом, а утром я стал счастливым отцом. Фильм получился относительно длинным, т. к гости, несмотря на утомленность более чем беременной хозяйки, все не уходили и не уходили. Фильм не видео, его надо было отснять, отдать в проявку, дождаться… Где-то через месяц я вставил пленку в проектор, чтобы продемонстрировать семейству фильм о рождении дочери. Пошли первые кадры, толстая-претолетая без нескольких часов мама, стол, гости – и вдруг… в углу нашей крохотной комнатки (в темном углу, добавлю я пожалуй) аппарат показал одного из гостей, увлеченного рассматривавшего поверх очков ту самую Мэрилин Монро, ту же самую ее обнаженную стать!

При встрече бывший гость заявил, что никогда в жизни такой книги и такого фото не видел. Надо ли говорить, что и у нас она больше не появлялась…

Впрочем, к Индии все это, в конечном счете, не имеет никакого отношения.

Пребывание в Пакистане создало некоторые трудности для моего завершения студенческой жизни. Во-первых, лазая по диким горам и разъезжая на мулах в пакистанской глуши, я отстал от своих сокурсников на год, они уже выпустились и распределились на работу, а мне предстояло заканчивать со следующим курсов, с «малявками», суровым, чисто мужским курсом (на который мы посматривали свысока – ибо были ужасными снобами). Таким образом заканчивал я Университет несколько великовозрастным: пошел в школу не в 7, а в 8 лет, учился не 6, как все мы, а 7 лет (да еще впервые стал носить бороду!). С новыми однокурсниками я почти не общался – надо было писать диплом. И вот тут возникает «во-вторых».