Русский израильтянин на службе монархов XIII века - читать онлайн книгу. Автор: Александр Койфман cтр.№ 48

Завтрак прошел действительно в узком составе. Кроме нас с епископом был только Джон Ибелин, приехавший незадолго до этого из Фамагусты ^[155]. Мы обсудили ситуацию в Египте. Причем разошлись во мнениях. Архиепископ утверждал, что падение Дамиетты вызовет панику в Египте и воодушевит войска крестоносцев. Я возражал, что теперь ал-Камил сможет прекратить бесплодные попытки штурмовать лагерь крестоносцев с целью помочь Дамиетте, приводящие только к жертвам в войске мусульман, и сосредоточиться на обороне своего нового укрепленного лагеря в Мансурии. Крестоносцы, не получив никаких запасов в Дамиетте, будут вынуждены на несколько месяцев прекратить активные боевые действия, так как во время зимних штормов не смогут получать помощь из Европы людьми и, главное, продовольствием. Ближайшие окрестности лагеря крестоносцев и Дамиетты полностью разорены. Походы фуражиров вглубь дельты Нила будут пресекаться мусульманами и приведут только к жертвам в лагере крестоносцев. Джон предпочитал отмалчиваться.

Я не уверен, что мне удалось убедить моих собеседников, но они увидели мое спокойствие. Особенно их заинтересовали мои слова о том, что, так как теперь ал-Камил не нуждается в помощи, мой эмир намерен направиться с войсками на север, чтобы лично убедиться в степени опасности, исходящей для всего мусульманского и христианского мира от безбожных язычников – монголов. Но мой эмир откладывает свой отъезд, так как не уверен в позиции прибрежных баронов. Моя задача, как посла светлейшего эмира, заключить мир на два-три года. Иначе эмир вместе с новыми набранными войсками вынужден будет двинуться не на север, а на запад, к морю, чтобы обезопасить Дамаск от угрозы с запада. Я продолжал:

– Эмир считает, что христиане и мусульмане судьбой обречены на сосуществование. Лично он ничего не имеет против христианства. Более того, он поручил мне передать уважаемому им архиепископу посильный дар на обновление собора в Тире.

Я передал архиепископу увесистый мешочек с тысячью динарами. Безусловно, увесистый, так как в нем было больше четырех килограммов новеньких золотых монет с именем султана ал-Адила. Архиепископ давно заметил этот мешочек и бросал временами на него взгляд, пытаясь определить на глаз его вес. После этого мы перешли к более насущным вопросам. Я сказал, что моей целью является подписание договора о мире на два-три года, устанавливающего продление действующего статус-кво. Архиепископ возражал против подписания договора, снова мотивируя, как и в прошлый раз, необходимостью одобрения такого договора со стороны Иерусалимского короля, на что тот, безусловно, не пойдет. Кроме того, заметил архиепископ, среди баронов имеются несколько человек, которые жаждут начала военных действий по причине безденежья и в надежде вернуть свои утраченные когда-то земли. Конечно, у них нет войск, способных на самостоятельные действия, но их голос на совете баронов может сильно затруднить выработку общей позиции. Джон продолжал молчать.

Я отметил, что готов после обеда встретиться с этими баронами и совместно обсудить ситуацию. Проницательному прелату нетрудно было догадаться о цели планируемого обсуждения, и он пообещал предварительно переговорить с этими баронами до официальной встречи, чтобы они не внесли разлад в намеченную дружескую обстановку во время обеда.

Встреча перед обедом проходила как совершенно официальная процедура. Назывались имена и титулы всех участников, которых, к моему удивлению, оказалось почти дюжина. Наверное, всем баронам побережья было интересно посмотреть на посла нового дамасского правителя. Некоторых из них я видел раньше, но человек пять были совершенно незнакомы мне. Например, Ральф из Табарии ^[156], Шарль ^[157] – виконт из Наблуса и другие, имена которых я не запомнил. Их титулы и претензии были эфемерными, но голоса учитывались на совете баронов. Меня тоже представили собравшимся. Все говорили красивые слова о веротерпимости и добрососедстве. По лицам выступавших, по интонациям, звучанию голоса я пытался определить их истинные мысли, но бароны, особенно старые, очень опытные политики. Не всегда мне это удавалось. Собственно, меня интересовало в это время только одно: нужно ли платить данному барону, и если нужно, то сколько.

Потом состоялся обед, на котором сначала звучали здравицы в честь действующих правителей: королевы Иерусалимской Иоланты, моего эмира ал-Муаззама, короля Кипрского Генри, императора Фридриха Второго. Потом пили за меня, за архиепископа и всех присутствующих по очереди. Я прислушивался к порядку здравиц, чтобы понять статус всех баронов. Мне, как всегда, подавали соки и шербет. Считается, что я вино не пью, и это мне очень удобно. После обеда, когда я вернулся в отведенный мне дом, началось паломничество баронов. От сеньора Сайды Балиана I де Гранье ^[158] до Ги де Монфора, упомянутых уже Ральфа из Табарии и Шарля из Наблуса, а также еще нескольких титулованных баронов, давно потерявших свои земли. На всех этих посетителей я потратил в сумме тысячу динаров, но Джон Ибелин ко мне не пришел.

На ужине разговор уже шел не о делах. Многие бароны явились с женами, сестрами и довольно взрослыми детьми. Я тоже взял с собой Жака, представив его как сына графа Вальтера из Кейсарии. Большинство собравшихся были прекрасно осведомлены о реальном статусе Жака, но не захотели нарушать общую благожелательную атмосферу ужина. Кроме того, появившаяся с братом графиня Маргарет и сразу же подошедшая к нам с Жаком явно была расположена к нему. Жак сначала стеснялся Маргарет, скупо отвечая на ее вопросы. Но она старательно избегала тем, которые могли бы ранить его. Ни слова о смерти отца и брата, о судьбе матери. В основном он рассказывал о поездках на лошадях, о сабельных тренировках, о дружбе с Даудом. После того как он несколько раз упомянул о Дауде, Маргарет спросила его:

– А кто этот Дауд?

– Принц Дауд, сын эмира.

Маргарет не поверила и посмотрела на меня. Но я кивком подтвердил слова Жака. И заметил:

– Они хорошо сдружились, даже жалко их разлучать.

Маргарет еще раз посмотрела на меня и снова сменила тему разговора. Она оглядела наряд Жака, не нашла к чему придраться и похвалила вкус какой-то женщины, которая, по ее мнению, с такой любовью одевала его. Вероятно, хотела понять, кто живет рядом со мной. Но я сразу же разочаровал ее: