Великий герцог Мекленбурга - читать онлайн книгу. Автор: Иван Оченков cтр.№ 11

– Красавица, ну-ка поскрипи ложем да стони послаще. Умеешь ведь, поди?

Девушка, не переча, принимается за дело, и раздаются звуки, достаточно правдоподобно имитирующие занятие любовными утехами. Как в комнате ни темно, видно, что дверь тихонько отворилась, и в проеме показалась звероподобная фигура кабатчика. На секунду замерев, разбойник неожиданно беззвучно двинулся вперед и, коротко размахнувшись, ударил чем-то тяжелым туда, где, по его разумению, должен находиться незадачливый клиент. Тут же в его загривок прилетает удар яблока на рукояти допельфастера. Бил я аккуратно, но сильно, ибо убивать сразу нельзя: он мне еще должен все свои ухоронки с добром показать, но и борьба с этой помесью человека и гориллы в мои планы не входит. Впрочем, кажется, удар достиг цели, и незадачливый душегуб упал на пол. На ощупь нашел его руки и, споро связав их, разжег огонь. Кабатчик, слава тебе господи, жив, хотя и нельзя сказать что здоров. А это что такое? Из ложа торчит настоящая боевая секира, чудом не отхватившая ногу девице. Похоже, сохранение жизни своей работнице не было в числе приоритетных задач, так что она вовремя решила выйти из преступного бизнеса. Однако дело еще не закончено, и я, приготовив пистолеты к стрельбе, попытался потихоньку спуститься. Внизу явно слышались звуки борьбы, потом зазвучали выстрелы, и я поспешил присоединиться к общему веселью. В большой комнате, или зале, было полно каких-то прохиндеев с разнообразным оружием в руках. Недолго думая я прямо с лестницы разрядил в них свои допельфастеры и с криком: «Слово и дело государево!» – побежал обратно. Среди разбойников произошло замешательство, и они не сразу стали преследовать меня, а когда, опомнившись, начали ломиться в дверь, я лихорадочно перезаряжал пистолеты. Дверь ходила ходуном от ударов, и девица стала визжать.

– Тихо ты! Нашла время, ей-богу, – попытался ее успокоить.

Неожиданно в голову пришла очередная «светлая» мысль. Внимательно посмотрел на кабатчика. Он определенно пришел в себя и бешено сверкал глазами.

– Мил-человек! – обратился к нему почти ласково. – Это там не твои ли дружки ломятся? Так ты уж подал бы им голос, что ли? Скажи – так, мол, и так, захватили тебя, болезного, и непременно живота лишат, коли они там ломиться не прекратят.

– Смеешься, басурманин! – злобно ответил связанный. – Ничего, недолго осталось, посмейся напоследок!

Похоже, конструктивного разговора не получалось. Ну и ладно, подошел к двери, прогибающейся под бешеными ударами топора. Кое-где от досок уже отлетала щепа, быстро приложил к одному из таких мест ствол пистолета и спустил курок. Комнату заволокло дымом, а снаружи послышался крик, перемежаемый бранью, и звук падающего тела.

– Свей! – прокричал мне кто-то из-за двери. – Не балуй, а то живого на ремни порежем!

– Понтуйся, лошара! – Я от прилива адреналина перешел на сленг будущего. – У меня тут ваш атаман-кабатчик, я его сейчас наизнанку выверну, а потом и вам всем глаза на задницу натяну!

Мои оппоненты если и не поняли дословно, то смысл уловили правильно, удостоив меня порцией отборной ругани.

– Слышь, свей! Мы тут твоих дружков повязали, сейчас с них будем кожу сдирать!

Вот это откровенно хреново, хотя…

– Сдается мне, брешешь ты как сивый мерин! Пусть голос подадут, тогда поговорим.

Этого момента разбойники не предусмотрели и вновь разразились ругательствами.

– Эй, лишенцы! Вас разве тятька с мамкой не учили, что сквернословить нехорошо?

Увлекшись переговорами с бандюками, я немного отвлекся от связанного кабатчика и едва не поплатился за это. Здоровенный бугай хотя и не смог разорвать пут, но, каким-то немыслимым образом извернувшись, едва не сбил меня с ног. Его затея удалась бы, но забившаяся в угол девушка неожиданно подскочила к нему и, схватив поставец с лучиной, ударила супостата по голове. Комната погрузилась в темноту, но в этот момент раздался шум внизу. Похоже, мои драгуны, которые должны были заранее окружить кабак и ворваться при первых выстрелах, все же вышли из анабиоза. Раздались крики, шум сбегающих по лестнице ног, выстрелы. Наконец кто-то крикнул внизу:

– Ваше высочество, где вы?

Ух! Кажется, и на этот раз пронесло.

Уйти не удалось никому, и тати стояли, понурив головы, с самым кротким видом, на который способны. Я, осмотрев своих людей, остался доволен. У Клима небольшой порез на руке, у Болеслава здоровенный синяк под глазом, пара драгун легко ранена, но в целом обошлось без потерь. Пока не заявились из разбойного приказа, надо, как говорится, ковать железо, не отходя от кассы.

Трое драгун с натугой перли тело кабатчика. Опаньки, похоже, моя спасительница перестаралась и допросить его не получится. Печально… впрочем, этот тать не единственный.

– Слушайте сюда, лишенцы! – стараясь быть максимально убедительным, обратился я к уцелевшим разбойникам. – За то, что вы на меня напали, я могу вас перевешать без суда и следствия, и мне за это ничего не будет. Но я, движимый христианским состраданием, не желаю лишних смертей, посему готов дать вам шанс на жизнь, а может, и на свободу. Я знаю, что вы тати и душегубы и прячете где-то здесь награбленное. Тот из вас, кто выдаст мне это место, получит свободу, а если место будет не одно, еще и награжу. Думайте быстрее, а то я велю своим солдатам разнести здесь все по бревнышку и все одно найду.

Бандиты угрюмо молчали – возможно, и впрямь не знают. Это не есть хорошо – конечно, можно сделать так, как я сказал, но тогда в тайне все сохранить не получится.

– Господине, – попытался кто-то привлечь мое внимание. О, да это моя спасительница. – Господине мой добрый, я видела тайный погреб, куда хозяин прятал награбленное!

Ну золото, а не девка! Нет, не зря я ее выбрал. Однако ее слышал не только я, и одна из «ночных бабочек» с криком: «Молчи, паскуда», – кинулась к ней с ножом. Впрочем, намерение ее осталось неосуществленным: один из драгун сделал взмах палашом, и тело, разрубленное почти пополам, упало к нашим ногам. Ну что тут поделаешь, кто к нам с мечом, тому мы этот меч и засунем… глубоко-глубоко!

Поутру со двора питейного заведения выехала пара возков, доверху набитых конфискованным добром. Кладовые татей оказались довольно обширны. Были там и связки меха, и рулоны дорогой ткани, и изрядный сундучок с монетами и ювелиркой, называемой здесь «узорочьем». Дорогое оружие, драгоценные оклады с икон и многое другое, чего я не успел разглядеть в спешке.

– Что с татями делать? – спросил меня Клим.

– А ты не знаешь? – ответил я ему. – Сам понимаешь, нельзя их отпускать.

Кабак, как и положено подобному заведению на Руси, стоял на отшибе, потому, когда он занялся огнем, окрестные жители не сразу это заметили. Пытавшихся тушить мои драгуны отгоняли плетьми. Подъехавшему на коне в сопровождении ярыжек целовальнику Клим по моему приказу поведал – мы-де по обыкновению охотились на татей, а они заперлись в корчме и так яростно отбивались, что ненароком сгорели. Тот помялся, но возражать не посмел, и мы отправились домой.