Жил-был стул и другие истории о любви и людях - читать онлайн книгу. Автор: Е. Е. cтр.№ 17

Слушай, Лен… столько всего поменялось за это время. Ну, сама знаешь, одних только твоих мужчин сколько мы увидели?! А?! В Германии ты жила, в Швейцарии жила… гражданство немецкое получила, кстати. В скольких компаниях ты работала?.. Сына родила, с мужем развелась… Вот скажи, ты столько видела, вот в чем смысл жизни и как жить, а?! Поделись… ведь были у тебя проблемы? Как решала?

Только не говори мне, что в вере, надежде и любви. Ничего этого у меня нет. Я знаю – когда-нибудь меня отпустит и возвратится надежда, потом я во что-нибудь поверю… дальше буду ждать любви…

Но, когда ещё это произойдет? Неизвестность… каждый час с ней, как день, как неделя – она добавляет десятилетия пустоты, забирая мгновения жизни… Помоги мне убить это время?

Поговори со мной, расскажи об Ольге. Или ты не можешь мне ничего хорошего сказать? Всё кончено, да? Смириться и забыть? Ну, что значит – так бывает?! Ленка, я знаю, ты прошла через такую отчужденность и пустоту… неужели ничего нельзя сделать?!.. Да, я понимаю, что ты говоришь правду…

Я не могу, Лен. Всё что угодно, пусть будет как сейчас – я готов. Мне и этого хватит. Ну, что значит мучиться?! Кому?! Ей? Мне? Я же говорю – я готов…

Какая есть другая жизнь? Лена… вот веришь? – я не представляю, как это может быть – другая жизнь… без Ольги???

Лен, милая… ну как тебе сказать?! Она – всё! Её можно не замечать, ссориться, оскорблять, молчать по несколько дней… но без неё нет ничего. Всё… вот всё в моей жизни есть, присутствует, имеет значение, интересует меня, волнует, раздражает, радует, только если есть она.

Она, как воздух. Вот ты, Лен, обращаешь внимание на воздух? Наверно только когда он меняется… когда границу вдруг переезжаешь… Здесь он чище, в Москве – грязнее. В Испании на побережье в начале лета или после шторма пахнет водорослями… на Таганке в Москве в мае – сиренью… здесь – ничем и им не надышишься. Но разве ты все это так уж часто замечаешь?! Ты просто дышишь. Он есть. Нужен, необходим, чтобы получать радость, ненавидеть… для всего необходим. Так и Ольга… лучше мои отношения с ней… хуже… но она есть сколько себя помню… и должна быть дальше…

Я не представляю себя без неё… Ты знаешь… ну, тыто знаешь… в моей жизни хватало женщин. Некоторым говорил, что любил их. Иногда самому казалось, что правда. Иногда, эти слова придавали какую-то видимость смысла тому, что происходит. Иногда… ну, иногда им хотелось слышать это. Ну, а мне было нетрудно сказать… Но только ей одной в них звучала правда. И я помню, как она аж прямо вся засветилась! Ей я произносил и произносил их, и они не теряли смысла… Ну… во всяком случае до последних лет… А ты мне что предлагаешь?!

Скажи мне, что она там такое придумала? Ну, по возвращении отсюда? Я слышал краем уха – она тебе говорила… после отпуска… А-а-а-а-а… работу менять. Ну, хорошо, не меня выгонять… Ленка, ты уж меня извини – сама понимаешь… другой темы у меня сейчас никакой, любой разговор сведу на неё… Ты мне вот ещё только одну вещь скажи… Это что, они там? Ладно, молчим… Слушай, они сейчас подойдут – ты посиди рядом со мной, не готов что-то я в общий разговор включаться, типа мы свой продолжаем, ок?..

ОЛЬГА. ЗАВТРА. Поздний вечер. Я сижу на балконе. Курю. Смотрю в темноту комнаты. Бледная тень пересекает её, на секунду вспыхивает проем двери в ванную комнату и я успеваю увидеть свет и тень, и черноту на обнаженном и до сих пор любимом теле. А ещё за мгновение до этого я успеваю понять, что-то, что происходит – происходит неправильно, и как это должно быть на самом деле… Я не жалуюсь, не сожалею, не сравниваю, не вспоминаю. Я просто помню, как это происходило на самом деле… Можно начать с сигареты…

Тогда только-только появились молдавские. «Алонка», «Тандем». Ароматизированные. Соусированные. Американского типа, как было написано на пачках. Селитрованная бумага. Первые в мягких пачках, вторые – в твердых. Дорого стоили, около рубля…

Но наступал Новый год. Никто ничего уже не жалел, ни о чем не думал. Несколько часов оставалось.

В середине дня все собрались в общежитии на Беляево. Такой уж прямо закадычной кампанией их сложно было бы назвать, но все хорошо знакомы, и этого было достаточно. Сверяли, что называется, часы. Во сколько кто за кем заедет, что захватит, что осталось приготовить, где купить. И вот с этими-то самыми то ли «Алонкой», то ли «Тандемом» все оказались в коридоре…

Было такое поверье (откуда взялось?! Но верили…) – если распечатать пачку сигарет, загадать желание, молчать и не стряхивать пепел, пока не упадет сам, оно обязательно исполнится. Иногда так выкуривали всю сигарету – сидели, боясь шелохнуться. Чем длиннее будет палочка пепла, тем скорее исполнится…

Кто уж там что загадывал?! Но курили серьезно, сосредоточенно глядя на сигарету, только изредка что-то скользило в глазах, выдавая, что мысли были о чем-то сокровенном… и губы вздрагивали в мечтательных улыбках, и их старательно прятали…

Он был, наверное, единственным, чье желание полностью и так быстро воплотилось, хотя именно он ничего конкретного и не задумал. Так… крутилось что-то вроде – сегодня… хочу, чтобы сегодня… А сигареты, кстати, распечатывала Ольга, и молчала, как все, только изредка внимательно смотрела на него…

Что я ей сказал? Что она ответила? Опять какую-то ерунду, что так нельзя, что мы муж и жена, что мужчина и женщина, что я её хочу, что это для здоровья… И все это как-то одной фразой… Нет… Всё это говорилось раньше – когда всерьез, когда в шутку. Сейчас я все это опустил. Просто перегородил путь, и когда она взглянула на меня, сказал, что хочу чтобы она зашла ко мне сегодня. Потом я взял её за руку, потянул. Она кивнула, сказала: хорошо. Дай я переоденусь и зайду в душ.

И вот я сидел на балконе, курил и видел, как она шла в ванную комнату. Шла так, будто меня не было, будто ничего не ждала…

… Было около двух часов ночи. Уже произошло все, что должно было произойти в таких случаях. В положенный час хлопнуло шампанское, а перед этим кто-то уже успел напиться… а он танцевал с ней на руках, кого-то задевал её ногами, и ему делали замечание… а кто-то подходил и, низко наклоняясь и ворочая глазами по сторонам, говорил: «пойдешь драться – возьми меня»… и в самом деле шли куда-то в холл и демонстративно хрустели по дороге пальцами, но ничем все это не кончилось… вчетвером танцевали чарльстон на стойке бара, потом на газете и всё складывали её, всё уменьшали в размере, пока она не сравнялась с ладонью и только он и смог танцевать на ней дальше… и на спор нес её на какой-то, на третий, наверное, этаж… и целовались, целовались до бесконечности, в любой момент, в любом месте… кто-то приходил, они к кому-то ходили, с кем-то выпивали, в том числе с теми, кого любили, с чьими-то знакомыми, которых в первый раз видели, и даже с теми, кого ненавидели, – Новый год… кого-то теряли, потом, будто бы, видели бог знает чем занимающихся… играли в снежки, он получил в глаз, боролись, вымокли все… сломали дверь в какую-то кладовую, вытащили оттуда и расставили под каждым фонарем и кустом новёхонькие унитазы, и кто-то тут же помочился в один из них, а, как выяснилось утром, и не только… но как раз этого они уже не застали…