Западня, или Исповедь девственницы - читать онлайн книгу. Автор: Ксения Васильева cтр.№ 17

Но на сердце было неспокойно — зря он доверился бабам! Динар открыл компьютер и начал строчить письмо милому другу Проскурникову. Срочно надо его вызывать! Один он с этим бабьем точно не справится.

Наташа лежала под пледом и смотрела в окно на сгущающиеся сумерки. В доме тихо, она одна, но сейчас одиночество не угнетало, а наоборот — радовало.

Она вздохнула и перенеслась мыслями в Россию.

…Что там? Как? Где все? Что делают?..

Наташа попыталась сосредоточиться на мыслях о маме, но это не удавалось, и вдруг она вспомнила одну вещь, о которой как-то забыла, и сейчас эта мысль вылетела, как птичка из-под ног в высокой траве…

…Тогда, когда Сандрика еще таскали к следователю, а она была уже здесь и четко начала ощущать давление Динара, позвонил из России с дачи бывший муж Алек.

Они всегда долго болтали о том о сем, и эти звонки грели ее, тем более что и вторая семейная жизнь Алека как-то не очень удавалась…

И во всем была виновата она, Наташа!

В тот раз Алек испугался ее голоса, прерывающихся рыданий и, естественно, спросил, в чем дело.

И она, будучи в безумии и тревоге, произнесла:

— Сандрику грозит опасность!

— Какой Сандрик? — удивился Алек и тут же понял, что это ее любовник. Он так и сказал ей.

На что Наташа, совсем уже обезумев, закричала:

— Нет! Нет! Это мой сын! Сандрик!

Алек с минуту молчал.

Он не мог переварить эту истеричную информацию, которая вначале не укладывалась в голове, но потом как-то уложилась, но по-своему.

— Так у тебя сын? Кроме Гарьки? Ты мне наставляла рога, стерва? С кем? Говори!

Тут Наташа несколько пришла в себя и поняла, что она натворила — вот так, с ходу разболтала то, о чем не могла сказать Алеку годы, а наверное, нужно было… Но что делать сейчас?

Слезы быстро иссякли, и она, помолчав, — Алек продолжал орать, сказала спокойно:

— Это мой старший сын, старший, понял? Он родился до нашей встречи…

— Как? — голос Алека упал — теперь это было уже вовсе выше понимания. Ну, измена, любовник — это еще как-то можно было объяснить, но — сын старше Гарьки?.. Она же была совсем девчонка! Что там с ней происходит в этой Европе, она совсем свихнулась! Несет черт те что! И по телефону толком не поговоришь. Пусть пишет ему письмо! И не по «мылу», а рассудительно, на бумаге. И обо всем. И правду. Вранья ему хватает! Под завязку!

И Алек сказал Наташе об этом.

Она уже совершенно взяла себя в руки и повела тонкую ниточку полуправды-полулжи, полагаясь на то, что в конечном итоге ниточка выведет ее на прямую и ровную дорогу чистого вранья, которое так хотят всегда услышать и которое залечивает все возникшие от правды кровавые раны.

…Ах, эта правда! Кому она нужна?

С ней только неудобства!

Алек настаивал на письме, но она холодно повторила, что при встрече расскажет ему обо всем… История эта Алека никоим образом не касается, как, впрочем, и ее, но об этом потом, потом, а сейчас она просто в плохом настроении… А этот мальчик ей дорог как сын, потому что…

Наташа немного сбилась с ровной дороги и решила не продолжать, пока не придумает чего-нибудь прилично-достойного. И никаких писем!

Алек еще пошебуршился, но, уже затихая, спросил, когда она собирается сюда, на что она ответила, что не раньше, чем через полгода…

Такой был разговор.

И сейчас Наташа вдруг вживе вспомнила его. Почему? Может быть, там что-то происходит? Но что? Алек встретится с Сандриком? Но как? Никак. А если даже да, то Сандрик, этот ледяной торос, никогда ничего никому не скажет. А вариант для Алека она уже почти придумала, задействовав покойную Марину. Ничего получилось — сладко, слезно и правдоподобно.

Аннелоре на месте не сидела. Что задумано — должно быть совершено, как говорил ее муж Сторм. И говорил правильно.

Она стала рыться в оставшихся от него вещах, припомнив, что он еще говорил, что у него есть ключи от всего дома. Она перерыла все рубашки, брюки, пиджаки, которые так пока и не удосужилась выкинуть или отдать, и нигде ключей не обнаружила. Уже совсем было расстроилась, но вспомнила, что у ненавистного в последние годы мужа была шкатулка, куда он складывал разные газетные вырезки со смешными фамилиями, какие-то сувенирчики из детства, прабабушкины нитки, которыми та вышивала, и всякую прочую ненужную ерунду.

Анне взяла шкатулку, и — конечно! — там на подстилке из кусочка алого бархата лежала связка ключей.

Она пробовала один ключ за другим, и наконец, как и должно было случиться — Бог помогает добрым делам! — дверь отворилась, и Анне вошла в апартаменты Динара.

Прощупав через обои нужную стену, Анне поняла, что здесь нет никакой решетки, что просто стена, причем довольно-таки толстая.

…Ну что ж, ей просто придется поработать со «своей» стенкой.

Дома взяла инструменты: молоток, отвертку и начала пробивать стену. Она бы сделала все и быстрее, но приходилось останавливаться и прислушиваться, не стукнула ли дверь у соседа. Но все было тихо.

Так она трудилась до вечера, ей даже есть не хотелось — выпила чашку кофе с сухариком и снова за работу.

Наконец кусок стены осыпался, и появилась дыра, которую с той стороны прикрывали лишь обои.

Анне была скрупулезным человеком, снова взяла ключ и пошла в квартиру Динара. Она даже не боялась почему-то.

Зашла, внимательно посмотрела на то место и ничего не увидела — обои были плотные, красивые, с темным рисунком.

…Отлично! Теперь она будет знать все! И примет меры… Какие? Против чего? Вот этого она еще не знала…

Динар, ничего не подозревая, сидел у мадам Натали и попивал джин с тоником, лениво закусывая виноградинкой.

Они с Наташей беседовали, как в старые добрые времена.

— Нам всем, не только мне, — говорил Динар, — как вы понимаете, необходимо, чтобы русская часть коллекции барона была передана России как законной владелице. Пусть по завещанию или же по дарственной — при жизни барон расстанется с частью своей коллекции, и это будет справедливо.

Как на него подействовать, Динар скажет тогда, когда они совместно с Наташей определят степень их — барона и Наташи — дружественности. Барон — трудный, если не сказать — тяжелый, к тому же глухота и одиночество сделали его подозрительным до болезненности. И если он заподозрит, что Наташа с ним подружилась неспроста — перед ней навсегда закроются двери замка.

— Ведь к барону, — проникновенно продолжил Динар, — не раз обращались компетентные люди из России, у меня самого было такое задание, когда я был здесь послом, что греха таить, — вздохнул Динар, — ради такого пойдешь и на криводушие, но не подружился с ним барон. — В общем так, Наташенька, — заключил Динар, — все может быть. Может, он и откажет пару-тройку картинок России, но нас это не устроит. Да и барон крепок как дуб, даром что глухой, может отличнейшим образом прожить еще двадцать лет, а там… Видите, какое вам важное задание? — спросил Динар, открыто посмотрев на Наташу. Он заметил, что во время его рассказа она была очень внимательна и с интересом слушала подробности о бароне и переговоров с ним.