Клык леопарда - читать онлайн книгу. Автор: Чарльз Буковски cтр.№ 22

Сказав эти слова, Санга с вызовом выпятил подбородок, ожидая, что Меченый бросится на него с кулаками. Но тот лишь покачал головой, взял в руки точильный камень и отстегнул от ремня кинжал.

– Лично я смотрю на это иначе. Ты сражался бок о бок со мной в лагере мятежников, ты видел, как близко к сердцу он воспринял смерть бедняги Руфия, когда его голову пронзило чье-то копье. Ты видел его лицо, когда им овладевает ярость. – Меченый согнулся над кинжалом и нарочито медленно провел по лезвию точильным камнем. – Стоит ему выйти из себя, как ему словно бы напрочь отшибает мозги. Вместо того чтобы взвесить все за и против и, может быть, даже отступить, он бросается в бой сломя голову. Не знаю, изменит ли его то, что он женился на лекарше, и то, что та скоро родит ему ребенка. Так ты по-прежнему со мной или же, когда мы окажемся по уши в дерьме, я оглянусь, а тебя уже и след простыл?

Пристально глядя на Меченого, Санга кивнул. Видя, что конфликт мирно разрешился, остальные солдаты издали дружный вздох облегчения.

– Не волнуйся, буду, но лишь затем, чтобы ты, приятель, не высматривал офицера, ищущего смерти на свою голову, – сказал Санга.

– Что ж, меня это устроит.

– Да, больше, чем холм, ты сказал. Высокие длинные стены, а вдоль них лари с мешками зерна.

– И все же… – Меченый умолк, как будто ожидая, что его снова прервут. – Как только мы вошли внутрь – трибун, центурионы и я, – трибун что-то шепнул на ухо центуриону. И Два Клинка медленно, вразвалочку двинулся вдоль прохода. Как будто пришел сюда прогуляться, а заодно потихоньку взглянуть, что тут и как. А вот трибун тотчас забросал чиновника вопросами. Но не успел наш юный господин сделать и двадцати шагов, как этот старикан, что заправляет складом, набросился на него, словно пес на кролика, мол, для того, чтобы ходить по зернохранилищу, на сандалии требуется надеть фетровые калоши, но пусть простит его благородный офицер, в данный момент лишних калош у них нет. Наш юноша развернулся и с улыбочкой зашагал назад. И потом он, Нужник и трибун многозначительно переглянулись, как будто увидели все, что им требовалось. Правда, лично я так и не понял, что именно.

В просторной палатке, которую он делил со своей супругой Фелицией, Марк сидел, развалившись на походном стуле, пока жена расшнуровывала его грязные, забрызганные кровью сапоги. Сняв первый, она бросила его в груду тех, что нуждались в чистке. Кольчуга и оружие уже лежали в углу, ожидая, когда ими займется Луп, внук Морбана.

– Сними тунику, я замочу ее в холодной воде, – сказала Фелиция. – Хорошо, что сегодня ты в старой, – новую, белую, было бы просто жалко.

Она хитро посмотрела на мужа, ожидая, что он скажет в ответ, но Марк Трибул лишь тупо смотрел на стену палатки. Чем в данный момент заняты его мысли, понять было невозможно. Спустя мгновение до него дошло, что жена умолкла, и он слегка вздрогнул.

– Извини, я задумался. Что ты сказала?

Фелиция отшвырнула второй сапог и медленно поднялась на ноги. Ее беременность была уже хорошо заметна.

– Твоя туника. – Она протянула руку, ожидая, когда он снимет с себя одежду, обнажив сильный мускулистый торс, сотворенный ежедневным ношением доспехов и оружия. – Надень вот эту.

Марк удивленно выгнул бровь.

– Белую?

– Она тебе к лицу, тем более что остальные еще не высохли. Даже не пытайся убрать ее с глаз подальше лишь потому, что она твоя лучшая!

Трибул улыбнулся жене и встал, чтобы облачиться в чистую тунику. Надев ее, он поправил подол, чтобы тот доходил ему до колен, после чего заключил супругу в объятия.

– Я прячу ее только по той причине, что сочетался в ней браком с тобой.

Фелиция улыбнулась в ответ и указала на бледное пятно, все еще заметное на светлой шерсти.

– Как можно об этом забыть! Нам всегда напомнит об этом пролитое в тот вечер вино!

Марк поморщился, вспомнив, какую шумную попойку он и его друзья-офицеры закатили в тот вечер, когда Фелиция легла в постель, а его отправила назад предаваться веселью в мужской компании. Жена улыбнулась снова и нежно потрепала его за ухо.

– Тебя осаждали дурные воспоминания, и если ценой борьбы с ними стали несколько винных пятен, то это еще не самое страшное.

– Сегодня я снова убил человека.

Фелиция погрустнела.

– Знаю, любовь моя. Я всегда это знаю, даже когда на твоих доспехах нет крови. Может, ты и мастерски владеешь мечом, но ты так и не научился спокойно воспринимать результаты своего мастерства. Ведь так?

Марк покачал головой:

– Сегодня я не только убил сам, но и наблюдал, как Сил хладнокровно убил троих, чтобы четвертый сказал нам, где у этих бандитов их лагерь. Да, я знаю! – Он поднял руки, предвосхищая возражения жены. – Это были бандиты, и они незадолго до этого убили деревенского жителя и его работников, и потому заслужили свою участь. И все же…

– И все же ты постепенно привыкаешь к издержкам солдатского ремесла? Даже если ты сам неспособен хладнокровно отнять жизнь у другого человека, ты смотрел, как это делает другой, и не остановил его? Ты боишься, что, став сильным настолько, чтобы побеждать врагов, ты сам уподобишься им, что ты рискуешь утратить ту часть себя, которую твой отец пытался сделать сильнее? В конце концов, ты ведь сам рассказывал мне, что он всегда подчеркивал, как важно проявлять уважение к другим людям, когда наставлял тебя, как следует жить.

Марк кивнул и посмотрел на потолок палатки, как будто пытаясь дословно вспомнить отцовское наставление, которое старый сенатор дал ему за несколько дней до того, как он сам и его семья были убиты, а их владения конфискованы по наущению бессовестных завистников, стоявших за спиной у юного императора.

– «Достоинство, правдивость, стойкость, но там, где это возможно, превыше всего – милосердие». Именно эти слова отец говорил мне всякий раз, когда наш разговор касался тех моральных заповедей, по которым должен жить член сената. Я же чувствую, как постепенно, но неуклонно смысл его слов начинает ускользать от меня. С каждым новым поверженным мною врагом я точно отдаляюсь от того, кем был воспитан, и все больше уподобляюсь тем людям, что разрушили нашу семью.

Фелиция снова обняла супруга и прошептала ему на ухо:

– Я никогда не позволю тебе уподобиться тем, на чьей совести это злодеяние. Ни я, ни твои друзья. Но ты переживешь этот кошмар, лишь когда научишься делать все, что от тебя требуется, для того, чтобы выйти из него живым, а также чтобы защитить тех, кто рядом с тобой.

Кто-то отодвинул полу палатки, и в образовавшуюся щель просунулась голова Арминия. Увидев перед собой супружеские объятья, он поднял руку и попятился вон, но Фелиция пальцем поманила его, предлагая войти.

– Ты именно тот, кто нужен мужу – друг, который пригласит его выпить и выслушает рассказ о его сегодняшних подвигах.