Золотой день - читать онлайн книгу. Автор: Яна Темиз cтр.№ 15

– Замуж? Но… но он же… – София сбилась, не зная, как и что лучше сказать, а чего лучше не упоминать. Неужели Айше не знает, что ее жених Октай женился на их общей знакомой? Весь дом был в шоке. Особенно старушка Мерием – уж так возмущалась распущенностью молодежи!

– Не бойся, я все знаю, – рассмеялась Айше, – я не за него выхожу замуж.

– Ну, надо же! – выслушав ее рассказ, всплескивала руками впечатлительная София. – Это просто удивительно! Как ты с ним познакомилась, все это убийство – как в романе! Ты непременно должна это описать. И ведь он жил в твоей квартире! Удивительно!

Сейчас, узнав, что она много лет была знакома с сестрой этого полицейского, за которого ее Айше вышла замуж, она ахала и удивлялась ничуть не меньше, чем тогда. А положив трубку, задумалась.

Странные вопросы.

Айше задавала странные вопросы. Она неглупа, она много работает, она пишет книгу. Вряд ли ее, как любую рядовую сплетницу или домохозяйку, занимающую излишки времени изучением соседских биографий и кулинарных рецептов, могло всерьез интересовать то, о чем она спрашивала. Насколько София помнила характер бывшей соседки, та никогда не любила совать нос в чужие дела и частенько озадачивала своей полной неосведомленностью в таких элементарных вещах, как планы соседей на лето, доходность их бизнеса, если таковой имелся, успеваемость их детей, если они были, а также прочих, близких и милых сердцу каждой женщины деталях. Айше умудрялась проходить мимо этого. Нет, она не была высокомерна или невнимательна, она знала соседей по именам, всегда любезно здоровалась и улыбалась, но мысли ее обычно были далеко. У нее было несколько близких друзей, вроде самой Софии или их соседки Сибел, с которой Айше училась в одном университете, и в их проблемах и сложностях Айше ориентировалась – в той степени, в какой посторонний в состоянии вникнуть в дела своих знакомых.

Айше, которую, как ей казалось, она неплохо знала, никогда не стала бы задавать такие вопросы. Даже если она из вежливости или из-за своей пресловутой безотказности согласилась сопровождать золовку и решила слегка подготовиться к этому визиту, то и тогда ее вопросы звучали странно. Кто когда с кем познакомился? Какая теперь разница, через столько-то лет? И разве она сможет все это запомнить? А если сможет, то зачем? Что они обычно едят? Есть ли у них какие-нибудь особенные традиции и правила? Хорошо ли София их всех знает? Ну, зачем ей все это, спрашивается? Не могла же она так измениться за два года, чтобы тратить время на долгий разговор по телефону, а она их никогда не любила…

Нет, здесь что-то другое.

Люди не меняются – это София знает точно. Они рождаются каждый под своим созвездием и всю жизнь ведут себя в соответствии с этим, и ничто и никто не в силах их изменить. Рыбы, например, не так любопытны, как Водолеи или Овны, а Айше была типичной Рыбой.

Значит, она спрашивала все это не просто так. София с уверенностью сделала такой вывод, хотя оснований для него на посторонний взгляд почти не было. Но она его сделала – опираясь на туманное для других, но бесспорное для нее «Она бы так не поступила» и астропсихологическую характеристику рожденных под знаком Рыб.

И почувствовала себя неуютно. Все эти вопросы… Особенно про еду… Что-то здесь не так. Уж про еду Айше точно не стала бы спрашивать, это совсем не ее сфера. Это… вот именно! Это не ее вопросы! А ее муж – полицейский. Тогда все понятно.

Значит, кто-то что-то заметил и заподозрил.

Скорее всего, Элиф, больше некому. Заметила и обратилась к брату. Логично? Пожалуй, да. А Айше… что ж, она всегда любила детективы. Наверно, захотелось разобраться, как тогда, с тем убийством. София помнила, как соседка интересовалась расследованием, подружилась с этим полицейским, задавала какие-то вопросы.

Правда, ничего у нее не вышло. Это только в кино да в романах бывает: никто ничего не понял, а главная героиня – раз и все выяснила. То убийство так и осталось нераскрытым; сколько раз София спрашивала поселившегося в квартире Айше Кемаля, не нашли ли убийцу девушки, но тот лишь смущенно разводил руками и вздыхал. Понятно: полиция не всесильна, а Кемалю неловко в этом признаваться, и София перестала донимать его вопросами. А потом и вовсе забыла об этом происшествии.

А сейчас вот вспомнила. Из-за Айше? Из-за ее расспросов? Конечно, но еще и из-за неприятного, раздражающего чувства, охватившего ее сейчас точно так же, как тогда. И в тот раз, как и сейчас, она вынуждена была кое-что скрывать и волноваться. И мучительно думать, что лучше: сказать или промолчать? Сказать опасно, но не будет ли хуже, если она промолчит?

И вот оно – опять! Что может знать или подозревать Элиф? Означают ли расспросы Айше, что на нее, Софию, они не думают? Что делать, если Айше ей все расскажет и задаст прямой вопрос?

Неприятно. Очень неприятно. Не говоря уже о том, что вся эта история, еще до появления на сцене Айше, Софии решительно не нравилась. Который раз она собирается на золотой день без малейшего удовольствия! Наоборот, с головной болью. То бессмысленные пререкания с Селин, то эта последняя ссора с Гюзель… И к Лили в дом идти совершенно не хочется. Как будто София в чем-нибудь виновата! Как Лили губы поджала, узнав о разводе, шито белыми нитками… вот возьму и назло ей соглашусь!

А ведь с кем-нибудь и правда может что-нибудь случиться! Пожалуй, права Элиф, что забеспокоилась. И что теперь делать? Так все и оставить? Ну уж нет! Как минимум надо поговорить. Прямо, без всяких намеков. Можно даже про Айше рассказать. Припугнуть полицией. Или не стоит?..

Ладно, завтра будет видно.

«Спросим тетушку Гюзель»…

Гюзель – как бы не так! Гюзель раздраженно глянула в зеркало, как-то не сообразив, что перед ней зеркало заднего вида, что сама она за рулем и что ничего, кроме стоящих сзади нее в очереди на паром машин, она в нем не увидит. Ну и хорошо. Лучше этого не видеть.

Молодой девушкой она ненавидела родителей за то, что они дали ей такое имя. «Красавица» – это же совсем ума надо не иметь! Как будто мало вокруг нейтральных или просто ничего не значащих имен! С таким обязывающим именем даже миловидной девчонке в школе не выжить. А уж о ней и говорить нечего. Длинный нос, бесцветные жидкие волосы, никакие (ни формы, ни цвета!) глаза, никакая фигура. И вдобавок такое имя! Ее быстро переименовали в «Уродину», благо антонимы изучались уже в начальной школе и напрягать извилины для изобретения клички было не нужно.

Неприязнь к собственной внешности сохранилась в ней на всю жизнь. Гюзель всегда была внимательна к словам. Например, к похвалам любящих родителей: «Видишь, Гюзель, милая, красота вовсе не главное! Ты лучшая ученица в классе, тебя все уважают и любят…» В этих регулярно повторяемых пассажах об уме и внутренней, духовной красоте ей упорно слышалось одно и то же: «Ты некрасивая. Красоты у тебя нет и не будет. Ты некрасивая. Но: это совершенно не важно…»

Какие варианты выживания предлагались после «но», Гюзель улавливала слабо. Позже, уже став взрослой, она поняла, что эту ошибку совершают многие, причем не самые плохие родители, и старалась, как могла, исправить ее. Писала на эту тему в своей знаменитой колонке, объясняла грешащим подобными высказываниями подругам, что они подавляют индивидуальность ребенка и лишают его сознания защищенности. Ибо это сознание дается маленькому человеку только родительской любовью. А разве он может поверить в ее силу, если ему постоянно твердят, что он некрасив, несообразителен, неловок?