Трактат о военном искусстве - читать онлайн книгу. Автор: Сунь-Цзы cтр.№ 33

Возможно, что пять участков – один в центре, четыре по сторонам – были первоначальной формой колодезной системы, т. е. ранней земельной общины. Допустимо при этом, что и армия строилась по этому же плану. Но вернее видеть как в том, так и в другом, т. е. в принципе пятичастности, вообще проявление общей концепции пространства применительно к познающему субъекту. Пространство, естественно, осознается как то, что впереди, то, что позади, то, что слева, то, что справа, все это – вокруг центра, т. е. пространства, занимаемого самим субъектом. В приложении к армии эта концепция пространства проявилась в расположении частей во всех, т. е. четырех, направлениях вокруг центра, каковым являлся командир, штаб, главная боевая сила. Это, в свою очередь, соединялось со стремлением защитить со всех сторон этот центр. Вместе с тем части, расположенные вокруг центра, естественно, приобрели свои специальные функции, обусловленные их расположением относительно центра и относительно противника. Таким путем создались понятия авангарда, арьергарда, правого и левого фланга и центра. Это и есть те «формы и названия», о которых говорит Сунь-цзы. <…>

Само собой разумеется, что как пятичастное построение, так и восьмичастное представляли лишь самую общую форму построения. Обстановка боя могла вызывать и совершенно другие виды построения. И Сунь-цзы, и другие военные авторы это имеют в виду, так как все они признают, что война – это «тысяча изменений и десять тысяч превращений». Очень важно, что к описанным выше основным схемам Ли Вэй-гун, один из наиболее глубоких теоретиков военного искусства в позднейшие эпохи, относится не как к некой неподвижности, а как к чему-то движущемуся, развивающемуся. Уже было отмечено, что в пятичастной и восьмичастной схемах он видит не два раздельных, независимых друг от друга типа построения, а развитие одной и той же схемы. «Число пять было положено в основу построения, – говорит он, – четыре угловых участка оставались пустыми. Это именно и разумеют, когда говорят: “число начинается с пяти”» – так поясняет он первую схему.

«Центр оставляют пустым, и в нем размещается главнокомандующий. Он окружает себя со всех сторон частями, причем все части соединяются между собой. (Лю Инь поясняет: “Получается левая, правая, передняя и задняя стороны и четыре соединяющих их пространства, что образует восемь частей”.) Это именно и разумеют, когда говорят “заканчивается на восьми”».

Таким образом, при восьмичастном построении происходит выдвижение по четырем угловым направлениям вспомогательных частей, как это было объяснено выше. Это значит, что восьмичастное построение есть некая эволюция пятичастного. <…>

После установления понятия «подразделение» – этой, по мнению Сунь-цзы, основы управления армии, после установления понятия «построение» – этой основы боевых действий армии, Сунь-цзы переходит к бою и устанавливает, следуя тому же методу, два основных вида боя: правильный бой и маневр. «То, что делает армию при встрече с противником непобедимой, – это правильный бой и маневр», – говорит Сунь-цзы. Учение об этих двух видах боя и является центральным пунктом всей этой главы.

Что понимать под этими терминами? По-видимому, под «правильным боем» следует понимать такое сражение, которое завязывали противники, выходившие по всем правилам в бой друг против друга, выстраивавшиеся в определенном боевом порядке, или, как говорит Сорай, «выбрав определенное место и день, выставляли число солдат, как полагается по правилам». Под «маневром» Сорай понимает такие боевые действия, когда «ударяют сбоку или сзади, либо, если место тесное, выдвигаются изнутри армии, ведущей правильный бой, либо вызывают противника на сражение, либо устраивают засаду». Сорай называет маневренными частями такие части, которые, «всячески изменяясь и превращаясь, неожиданно нападают на противника» (см. Сорай, цит. соч., с. 89–90). <…>

Таким образом, по свидетельству Цзя Линя, сражение представляет сочетание обоих приемов – правильного боя и маневра; оно требует искусного взаимодействия частей, предназначенных для той или другой операции. Каковы же функции правильного боя и маневра? На это Сунь-цзы отвечает с полной определенностью: «В бою схватываются с противником правильным боем, побеждают же маневром». Чжан Юй разъясняет эту мысль: «Когда два войска встречаются, они прежде всего пускают в ход части, предназначенные для правильного боя, а потом исподволь выпускают маневренные части и либо ударяют во фланг, либо ударяют в тыл и таким образом побеждают». Ду Ю дает сходное толкование: «Противнику противопоставляют правильный строй, маневром же ударяют сбоку на его незащищенное место. Бой ведут по всем правилам, решают же победу различными приемами маневра». Итак, задача частей правильного боя – принять на себя всю основную тяжесть боя, задача маневренных частей – решить победу.

Однако Сунь-цзы не рассматривает эти оба приема боя во временной последовательности. Свои слова «схватываются с противником правильным боем, побеждают же маневром» он не предлагает понимать в том смысле, что сначала ведут правильный бой, а потом прибегают к маневрам. Эти два приема у него постоянно сменяют друг друга; полководец обращается то к одному, то к другому.

«Кончаются и снова начинаются – таковы солнце и луна; умирают и снова нарождаются – таковы времена года», – говорит он. «Солнце и луна совершают свой круговорот, заходят и опять восходят; четыре времени года сменяют друг друга – то расцветают, то опять отцветают. Точно так же взаимно сменяются правильный бой и маневр; точно так же и они смешиваются и перемешиваются, бурлят и клокочут, кончаются и начинаются, и нет у них конца», – так же образно разъясняет Чжан Юй образное выражение Сунь-цзы.

Таким образом, правильный бой и маневр постоянно чередуются, сменяют друг друга. Однако Сунь-цзы не останавливается на этом. Соответственно общему направлению своих мыслей, особенно отчетливо раскрытому в рассуждении о победе и поражении, наступлении и обороне (гл. IV), он не удовлетворяется только таким определением взаимоотношения правильного боя и маневра. Он хочет рассматривать эти два приема как элементы взаимно сопряженные, вытекающие друг из друга. Он говорит: «Правильный бой и маневр взаимно порождают друг друга, и это подобно круговращению, у которого нет конца. Кто может их исчерпать?»

Чжан Юй разъясняет эту мысль в таких выражениях: «Маневр превращается в правильный бой, правильный бой – в маневр: изменяясь и превращаясь, они порождают друг друга. Их можно сравнить с кругом, у которого нет ни начала, ни конца. Кто может исчерпать их?»

В таком понимании взаимоотношений этих двух приемов боя Сорай особо подчеркивает одну сторону, которую отметил в «Диалогах» Ли Вэй-гуна император Тай-цзун. В парафразе Сорая мысль Тай-цзуна такова: «Слова “схватываются с противником правильным боем, а побеждают маневром” означают: если противник правильный бой с моей стороны и принимает за правильный бой, а мой маневр и принимает за маневр, я превращаю свой маневр в правильный бой, а правильный бой – в маневр и таким образом побеждаю его. Если же противник мой правильный бой принимает за маневр, а маневр за правильный бой, я сохраняю правильный бой как правильный бой, маневр – как маневр и таким образом побеждаю его». Приводя эту мысль Тай-цзуна, Сорай замечает: «При таких обстоятельствах маневр и правильный бой претерпевают различные изменения и превращения, в зависимости от момента, и заранее определить их нельзя. Если их определить заранее, противник разгадает их, а когда они изменяются и превращаются в зависимости от момента, противник разгадать их не может. Маневр превращается в правильный бой, правильный бой – в маневр, зарождается то одно, то другое, и нет этому конца. Например, когда схватываются с противником правильным боем, а побеждают маневром, то маневр при столкновении с противником превращается в правильный бой, а правильный бой – в маневр. Поэтому у Сунь-цзы и сказано: “Правильный бой и маневр взаимно порождают друг друга, и это подобно круговращению, у которого нет конца. Кто может их исчерпать?” Само собой разумеется, что если их нельзя определить заранее, каким же образом противник может их понять?» (цит. соч., с. 94–95).