Поезд - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Курчаткин cтр.№ 11

Дверь двинулась, и на пороге возник проводник. Он никуда не уходил, он так и стоял здесь за дверью – и специально не закрыл ее до конца.

– Молодец! – похлопал он по плечу вскочившего мужчину. И обратился своим арктическим взглядом к адаму: – Делаю скидку на вашу юность, молодой человек! В следующий раз – никакого снисхождения. Виноваты – платите по счетам. Сказано, не делать тише – нечего руки распускать. Независимо от того, – бросил он взгляд на беременную еву, – болит голова или нет. Болит – ваши проблемы.

Проводнику адам не посмел поперечить ни словом. И не посмела сказать слова против ева. Наоборот, и тот, и другой залепетали что-то покаянное – винясь, оправдываясь, они были похожи на скулящих собачонок, в ужасе перед наказаньем припадающих у ног хозяина на передние лапы и бьющих хвостом.

Но только проводник вышел, закрыв на этот раз дверь до конца, адам преобразился – словно внутри него сработал некий переключатель: это теперь была сама воплощенная твердость, стальная непреклонная жесткость – ни в чем никому никаких уступок.

– Жена моя как беременная займет нижнюю полку, – сказал он. – Я, чтобы быть к ней ближе, размещусь на средней. Ваша – верхняя.

– Простите, вы что! – изумленно воскликнула женщина. – Верхняя, в моем возрасте?! И нас двое!

– А нас трое, – с подчеркнутой невозмутимостью ответила ей ева.

– Но вы бы, – обращаясь к адаму, – лично вы, – подчеркнул мужчина, – могли бы лечь и на полу. Если хотите быть ближе к жене. Ваш возраст вам позволяет.

– Мой возраст требует послать тебя куда подальше, – не повышая голоса, сказал адам.

Мужчина поймал готовые вырваться из него слова, прикусив себе язык. В буквальном смысле этого слова. То, чем единственно можно было ответить на плевок адама, лучше было вслух не произносить. Он бы потом пожалел о произнесенном.

Когда настало время ложиться спать, они легли с женщиной там, под потолком, вскарабкавшись наверх по приставной лестнице. Тесно было – невероятно. И слишком узка полка, и давно уже они не спали вместе, отвыкли. Они лежали, лежали, мешая друг другу, и все не могли уснуть.

Но все же они уснули – и проснулись оттого, что поезд влетел на какой-то цельнометаллический мост, словно бы над оврагом с речушкой внизу, быстро прогрохотал по нему – и понесся дальше, пожирая темное глухое пространство.

– Опять мост, – со стоном пробормотала женщина. – Будят меня эти мосты!

– Ничего, заснем, – утешил ее мужчина. – Куда денемся. Видишь, заснули же. И снова заснем. Деваться-то некуда.

Они и в самом деле уснули. Промаялись еще какое-то время, помни́вшееся почти вечностью, и забылись.

8

Жираф был потерян и не знал, куда деть глаза. Его гладкая опрятная шерстка на холке дыбилась от смущения и неловкости колючим бобриком.

– Этот тип не имел понятия, что вы мои друзья, и ему ужасно стыдно. И мне тоже стыдно за него, ужасно стыдно, нет слов! – говорил он мужчине. – Я когда узнал, я чуть с ума не сошел, ей-богу! И ему тоже не сладко, переживает – просто кошмар, вот попросил меня ходатайствовать перед вами, чтобы вы его извинили.

– Да независимо от того, кто кому друг, кто нет, разве допустимо вести себя подобным образом! – воскликнул мужчина.

– Конечно, конечно, согласен, трижды согласен! – так же восклицанием отозвался жираф. – Но он и осознал, вполне осознал, в нем ломка, настоящая ломка произошла!

Американец стоял в отдалении с видом самой покорной скромности, свесив вниз лопасти. Втягивал в себя свою крупную голову, переминался, переступал с лапы на лапу – похоже, и в самом деле чувствуя себя не в своей тарелке.

Но мужчина не мог так вот взять и простить его. Слишком тот безобразно вел себя, это еще мягко говоря – безобразно, и перед кем был более виноват, так не перед ним, а перед женщиной.

– Но я не понимаю, я бы хотел понять, как можно так поступать?! – снова воскликнул мужчина. – С какой стати? И зачем? Что за смысл?

Жираф подвигал рожками на голове. Его негритянские губы поморщились, покривились в сторону.

– Американец, что тут добавить, – сказал он. – Миссионер, проводник высшей цивилизации. Он полагал, с туземцами нужно так обращаться. Чтобы в строгости их… посуровее. Чтобы они трепетали. Втемяшить через страх свои ценности. Американец, типичный американец, что с него взять.

Мужчина невольно и совсем неуместно захмыкал.

– Что это ты несешь. Ты же испанцев не любишь. А американцев ты обожаешь. Американофил. «Великая нация»!

– Великая нация, великая, – закивал жираф. – Какую цивилизацию создали! Но нужно же и объективным быть. Туповаты. Весьма туповаты. Нам им мозги вправлять и вправлять… А вправишь, так кем они станут? – неожиданно прервал он сам себя. – Нами, что ли станут? Вот интересно, нужны они нам такие. Мы и сами с усами, чтобы еще американцам на нас походить!

Мужчина, слушая его, чувствовал, как губы ему развозит в улыбке. Он не мог устоять перед жирафом. Американец выбрал себе в адвокаты кого следовало.

– Мы-то с вами, – сказал мужчина американцу, – квиты. От меня вам, я помню, тоже досталось. Вы перед женой моей должны как следует повиниться. На колени пасть – чтобы она простила. Вы такого натворили… она ведь думала, вы ее убить собираетесь!

– Убить, что вы! – вскинулся и смолк, втянул голову американец.

– Ну так мы вот хотели потолковать, были у вас в купе там, – снова вступил в разговор жираф, – а у вас там какие-то подселенцы. Крутые – жуть, юноша, тот сразу мне приемы каратэ демонстрировать стал. Куда ему, – дотянулся жираф головой до американца, ткнул его с усмешкой рожками в лопасть, – куда до этого юноши! Детский сад по сравнению с ним, даже не сад, а ясли.

Звучный лязг и грохот колес сопровождал их разговор. Они разговаривали в тамбуре, куда мужчина вышел покурить. Раньше он всегда курил прямо у себя, женщине это не нравилось, но она терпела и только отгоняла от себя рукой дым, когда мужчина случайно выпускал тот в ее сторону. Но теперь лафе пришел конец. Теперь в купе была эта беременная ева, и курить при ней – такое, естественно, исключалось. Конечно, они с женщиной вовсе не жаждали этого соседства, но уж раз выпало сделаться соседями, то приходилось считаться.

– А, так вы, значит, сюда ко мне – побывав там, – закивал и, не смог удержаться, всхохотнул мужчина. – Познакомились, значит, с нашей молодежью? Показали они уже вам? Крутые, точно. Слово им поперек – ни-ни, живо на место поставят. – И его осенило: – Так вы, получается, видели их, а они вас? Они вас, получается, тоже?

– Да, конечно, а как же, – удивленно ответил жираф. – Если мы их – да, то почему они нас – нет?

Понятно, понятно. Почему, действительно, нет. Мужчина снова покивал. Только уже не засмеялся. Ну вот, эксперимент поставлен. Женщина тогда говорила, что проводник, если бы зашел в купе, когда там жираф, то не увидел бы его. Будто бы жираф – только их, нечто вроде такой их общей галлюцинации, материализация их неутоленных желаний. Вот теперь ясно, как бы не увидел. Запах псины чует, а саму «псину» бы не узрел. Узрел бы, еще как узрел. И его, и американца.