Ликвидатор с Лубянки. Выполняя приказы Павла Судоплатова - читать онлайн книгу. Автор: Николай Хохлов cтр.№ 76

Несколько недель прошло в обсуждении системы связи, метода подброски оружия, проблем последующей легализации и т. д. Затем из Москвы пришло разрешение, и «Франц» двинулся к «зеленой границе».

К сестре он пробрался благополучно. Она приняла его хорошо, и осторожный «Франц» в первое время разговора о делах не заводил.

Дня через два, выбрав удобный момент, когда они остались одни в доме, «Франц» изложил свой план и сделал особое ударение на том, что от сестры ничего не требуется, кроме как сделаться собственницей прачечной и повести обеспеченную жизнь. Ответ сестры был твердым и для «Франца» неожиданным:

– Собирай свои вещи и уезжай. Я думала, что за все эти годы ты хоть чему-либо научился. У меня небольшой кусок хлеба, но хлеб чистый… И не пытайся сына обрабатывать. Сейчас я ссориться с тобой и твоей партией не буду, а тогда…

И, не договорив, ушла из комнаты.

Через несколько дней «Франц» вышел в пограничный район восточной зоны, был подхвачен специальной службой и переправлен в Берлин. Чемодан вернулся к Савинцеву с невскрытым двойным дном. Двенадцать тысяч легли на хранение в сейф, а план прачечной пришлось отменить.

В ожидании следующего варианта работы «Франц» вел тихую семейную жизнь на новой квартире около Копеника. Савинцев тем временем приступил к розыскам Куковича.

Кукович вначале оказался более удачливым, чем его друг.

Может быть, это было связано с его напористостью и умением устраиваться при любых обстоятельствах. Вскоре после возвращения из Франции Кукович занял место секретаря коммунистического партийного округа Линдау и повел образ жизни, по его мнению, соответствующий такому служебному положению. У него появился мотоцикл, личная секретарша и многочисленные враги. Кукович врагов не испугался и, когда завязались склоки, бросился в битву. Однако враги оказались сильнее. Куковича из секретарей уволили и решением местной организации из партии исключили. Тогда он поехал в Берлин, в Центральный Комитет – жаловаться. До Берлина Кукович по каким-то ему самому не ясным причинам не доехал, а застрял в Потсдаме. В Потсдаме и разыскал его посланный от «Германа» человек. Кукович жил там постояльцем у одной моложавой вдовы и особенных расходов за квартиру и стол не имел. Такое положение, вероятно, давило на его мужскую гордость, потому что когда пригласивший его в ЦК СЕПГ «Герман» завел разговор о «советских друзьях», Кукович даже обрадовался. Появившийся, как обычно, из соседней комнаты Савинцев скрепил новое знакомство распиской на первую сумму восточных марок. Куковичу был присвоен псевдоним «Феликс». Кроме денежного содержания и системы встреч, «Феликс» получил задание обдумать возможность своего переселения на Запад.

О том, что «Франц» был его агентом, Савинцев «Феликсу» не рассказал. Точно так же на вопросы «Франца» о Куковиче Савинцев давал стереотипный ответ, что пока розыски ничего еще не дали. Почему велась такая конспирация, в коваленковской группе толком никто не знал. Но из Москвы распоряжения об установлении контакта между агентами не приходило, а Коваленко сам пойти на это пока не решался. Так и ходил Савинцев со встречи с Францем на встречу с Феликсом, а друзьям по-прежнему не было ничего известно друг о друге.

Потом Москва поняла, что Савинцев для роли нелегального резидента больше непригоден, и Франц с Феликсом попали в резерв. Центр считал их опытными боевиками, способными на «разовые, особо ответственные операции». Другими словами, их берегли для прямых и рискованных действий: диверсий, взрывов, поджогов и, вероятно, убийств.

Все эти подробности я вычитал из личных дел обоих агентов. Часть из вошедших туда материалов на немецком языке мне приходилось обрабатывать. С Францем и Феликсом я лично пока не встречался. Ядро моей будущей боевой группы должны были составить другие люди. После телеграммы из Москвы о переводе меня обратно на положение нелегала Коваленко передал мне несколько кандидатур для «изучения и разработки задания». Среди них оказались и комсомолец Герхард Тис, дисциплинированный идеалист, продолжавший верить в миф о компартии, и начальник отдела кадров радиодома в Западном Берлине Ганс Отто, человек, не признававший ни Бога, ни черта и, вероятно, редко вспоминавший о Карле Марксе. Была и группа молодых рабочих с Резинового комбината под Берлином, бывших парашютистов гитлеровской армии; преподаватель радиошколы в Грюнау Отто Шауер, работавший много лет с советской разведкой под неслучайным псевдонимом «Адонис»; политическая эмигрантка из Голландии, вышедшая замуж за берлинского скрипача, еврея и коммуниста, и обладавшая связями в Голландии среди ветеранов антинацистското подполья. И многие другие, различные по своему прошлому, по характеру и профессии, но одинаковые в своей готовности служить советской разведке – из-за идей или из-за стяжательства.

Изучал я их кое-как и разрабатывать для них задания не спешил. У меня было подавленное настроение в те дни. Причины его были сложные и заключались не в одном только отвращении к работе. На меня давила безвыходность положения. Хотя, например, по мнению Володи Ревенко, одного из наших разведчиков-нелегалов, то сложное положение, в которое я попал, создалось исключительно по моей собственной вине.

Мы иногда встречались с ним в восточном Берлине, где-нибудь в пустынном ресторане, чтобы поговорить по душам. Он был руководителем одной из боевых групп, и нам, в принципе, открыто встречаться не разрешалось. Но Ревенко любил такие неофициальные беседы за кружкой пива. Тогда он переставал быть «Тереком», капитаном советской разведки, и становился Володькой Ревенко; генерал Судоплатов превращался в «Павла», а наша служба называлась «конторой».

– Ты чего, Николай, упрямишься? – начинал он обычно. – Зачем ты с Павлом воюешь? Думаешь, надоест ему и отпустит? Мало шансов! Путь не тот. Вот я, например. Думаешь, я хочу всю жизнь быть у конторы на побегушках? Ничего подобного. Пока мне на нелегалке работать выгодно. Барахла, ты сам знаешь, хватает, денег сколько хочешь и времени девать некуда…

Он цокнул камнем толстого кольца по кружке и отпил глоток. Я рассматривал его экзотическую ярко-красную куртку из западного вельвета, вязаный галстук, пришпиленный сапфировой булавкой к голландскому полотну рубашки и выглядывавшие из-под рукава массивные золотые часы «Докса». Володя продолжал убежденным тоном:

– Университет я года через три закончу. Материальных накоплений будет достаточно, и можно будет перейти на жизнь по сберкнижке. Дадут мне аспирантуру. Тут-то я и рапорт Павлу на стол. И отпустит, не может не отпустить. Да, очень может быть, что за кордон придется съездить. Так я ведь из кожи лезть не буду, чтобы их задания выполнять. А советских учебников на Западе полно. Подзубрю науки, оденусь, обуюсь на всю жизнь, а потом и уходить можно. И уйду. А ты чего своим упрямством добился? Учебу забросил, отпуска тебе не дадут и на экзамены не пустят, жалованьице бедненькое, и ездят на тебе, как на рабочей лошади. Ну, будешь так вкалывать еще пару лет, а потом Павел полетит из-за какого-нибудь стечения обстоятельств, и упекут тебя куда-нибудь в глушь, начальником уездной охранки. Это только Павел тебе всякие отказы прощает. Другой бы хозяин тебя давно без соли съел. Нет, Коля. Будь ты умным человеком и черкни Павлу письмецо, что, дескать, понял тщетность штабной работы и как, мол, там насчет возврата на нелегалку…