Хромой. Империя рабства - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Белобородов cтр.№ 21

– А внутрь что класть?

– Рыба кишок ложит. Каша больше нет.

– Ты что, туда орочью кашу клал?!

– Да. Мало была. Вам ест надо. Мне ест надо. Рыба не ловит, если нет ничего.

Понятно. Я поднял камень, служащий для утяжеления и вытряхнутый вместе с рыбой, и засунул его обратно. Затем собрал всю рыбью требуху и стянул лыком прутья горловины мордушки, или верши, не знаю их отличий.

К обеду Лоикун впал в забытье, а Оссурин по-прежнему был безумен. Забыл спросить у лафотов, когда это вообще проходит. А вдруг они знают? Раза три за день доставал рыболовную корзину – пуста. Последний раз я запаниковал – в ней почти не осталось приманки, решил в следующий раз достать утром. Ужасно хотелось есть. Мысли регулярно возвращались к каше, я даже осмотрел берег и поляну, где мы остановились, на предмет нечаянно выроненного Лоикуном кусочка. Походив по округе, увидел на мелководье замершую рыбину. Не каша, конечно, но сойдет. Пока выстругал острогу, рыбина исчезла. Съел пару корней камышеподобного растения, которым нас кормил Лоикун, – лишь раздразнил голод. Вечером все мысли были о каше. Паника постепенно овладевала мной: а вдруг эта орочья гадость, которую я выблевал, не помогает пережить последствия кормления кашей, а лишь отсрочивает их? Но в конце концов под оркестр урчащего желудка мне удалось уснуть.

Утром Оссурин сидел с опущенной головой, а Лоикун смотрел на меня со злобой. Его пламенную речь ввиду слишком большой громкости пришлось прервать. Обтерев с рук слюни Лоикуна, которыми он обильно испачкал меня, пока я вставлял кляп, я направился к реке.

В верше что-то было, но я забыл о ней, вновь увидев рядом рыбину. Острога в этот раз была со мной. Медленно, не спеша, я приблизился к объекту охоты так, чтобы моя тень не спугнула добычу. Удар… и острога, лишь слегка коснувшись рыбины, вошла в ил, взбаламучивая воду.

– Мало того что хромой, так еще и косой… – Бубня себе под нос, я стал вытаскивать корзину.

В ней была рыбина с хищным оскалом, очень похожая на упущенную мной, и два рака! Уж не знаю, кто за кем из них тут охотился, но я, припрыгивая на здоровой ноге, поспешил к месту стоянки.

Проглотив кусочек, я принес от реки в огромном лопухе немного воды и напоил Оссурина. Потом скормил ему часть рыбины. Он хоть и вяло, но ел. Далее пришла очередь Лоикуна. Воду, опустив лицо прямо в импровизированную чашу, он выпивал всю. Трижды! А вот рыбу есть отказался. Я грешным делом даже обрадовался такому повороту и, поделив его порцию с Оссурином, с удовольствием съел перепавшую добавку. И вскоре сытость приятно растеклась по телу.

Оссурина я развязал уже перед обедом, состоявшим из мяса раков и корней камышовых растений. Помог ему дойти до кровати, сооруженной мной из ветвей и травы.

Лоикуна мы развязали лишь на следующий день.

С лафотами я провел еще два дня. За это время мы все трое если и не поправились, то немного окрепли. Они показали мне пару растений, которые были съедобны, и одну рыбину, которая, наоборот, была несъедобна. Вернее, есть можно, но, судя по их корявым объяснениям, туалет на некоторый период лучше не терять из поля зрения. Хорошо, что я не поймал такую, когда они были связаны.

На третье утро лафоты стали седлать лошадей.

– Нам ехат далеко. Ехат три на два лошад плохо, – подошел ко мне Лоикун. – Ты жит, мы ехат.

М-да. Так меня еще никто не кидал. Понятно, что я обуза… Не скажу, что был рад такому повороту событий, но и особо не расстроился. Хотя нет, расстроился, но скорее из-за того, что передвигаться мне теперь придется пешком. Все-таки транспортное средство – это вещь. Речей на прощанье мы не говорили. Просто пожали друг другу руки. Когда они уже сидели в седлах, Оссурин, отстегнув с пояса кинжал в ножнах, кинул его мне. Я поймал и кивнул в благодарность. Они тронули своих животных, которые не спеша стали углубляться в лес.

Это пришло не сразу. Лафотов не было уже примерно час, и вдруг я понял: я – один! Именно осознание этого факта принесло мне ощущение свободы. Столько лет рядом со мной все время кто-то был. Рабы, хозяева, орки – годы я не мог остаться один. Те мгновения, когда чистил загон или ждал на ристалище орочьих выкормышей, не в счет – кто-то все равно придет. Это ощущение, когда кроме тебя вокруг только деревья да ветер, баламутящий их ветви и создающий ощущение величественности природы, не объяснить, как и не объяснить радость одиночества человеку, который никогда не испытал неволи. Сейчас здесь кроме меня был я, и только я. Только я был волен идти куда мне угодно. Посмаковав эту мысль, я задрал голову к небу и закричал:

– Я свободе-э-э-эн!

После эйфории быстро пришла мысль, что не стоило так уж громко выплескивать свои эмоции. Я не спеша, но тем не менее быстро собрал свой нехитрый скарб в виде кинжала и неудобного для переноски орудия ловли рыбы и отправился в путь, взяв несколько правее от направления, куда уехали лафоты. По дороге начал обдумывать свое положение, но через пару минут мысли снова вернулись к прекрасному ощущению независимости, и я, напевая про себя кипеловскую «Я свободен», глазея на нежную листву леса, просто шел…

Около полудня я вышел к полосе двухметрового кустарника, напоминавшего боярышник. Во всяком случае, иглы на ветках были точно как у земного растения. Ни справа, ни слева обходных путей не было видно, ну и я не стал заморачиваться и просто шагнул вперед. После того как я продрался сквозь довольно-таки колючие кусты, лес неожиданно кончился и я чуть не вышел на дорогу. Применив метод дедукции и учитывая отсутствие в этом мире автомобилей и травы в колее, я сделал вывод, что это очень оживленная дорога. И не важно, что сейчас на ней никого нет. Постояв некоторое время под прикрытием зелени, я вернулся обратно. Найдя местечко в кустах, снял с головы вершу и присел. Как-то неудачно я отдалился от реки. Прямо скажем, не подумав. Как, кстати, и не задумался о приманке, тупо оставив все рыбьи внутренности на поляне. Ну да это ладно. Дорога – это разумные. А разумные – это рабство. Логика Винни Пуха подсказывала изменение маршрута.

Передохнув минуты три, я собрался уходить, когда со стороны дороги послышался равномерный глухой стук копыт. Я замер словно заяц, боясь не то что шевелиться, а дышать. Когда в редких и маленьких просветах что-то мелькнуло, я, встав на четвереньки, подполз ближе. Рассмотреть, кто ехал, я не успел, так как взгляд уперся в огромного серого пса, настороженно рассматривающего кусты, в которых я засел. Статуя! Иначе мое состояние не охарактеризовать. В голове промелькнули картинки рабства, потом еще раз, потом еще…

Пес, постояв секунд тридцать, побежал за хозяином. Пошевелился я, только когда звуки отъезжающей телеги заглохли совсем. Бежал с максимально возможной для хромого спринтера скоростью, отталкиваясь как можно дальше здоровой ногой. Мордушка, казавшаяся раньше неудобной для переноски, теперь с легкостью влезла под мышку.

Вернувшись к реке, я нашел самый, на мой взгляд, глухой угол, где почти упал на свое мягкое место. Воспоминания вновь переносили меня к дороге. При этом сердце начинало биться так, что в ушах отдавало. Решив, что больше в сторону людей ни ногой, я огляделся. Ивовые заросли, в которых я расположился, вполне совпадали с моим представлением о временном тайном убежище. По мере отступления страха начал просыпаться голод. Успокоившись, я взял плетеное орудие моего пропитания и пошел искать, где бы его установить. Вернувшись в свое убежище, прилег, и под аккомпанемент ворчащего на нерадивого хозяина желудка сон сморил меня почти сразу. Сказались усталость и нервное перенапряжение.