Честь - Никому! Том 3. Вершины и пропасти - читать онлайн книгу. Автор: Елена Семенова cтр.№ 65

Внезапно раздался странный гул, а вслед ему громыхнули подряд два оглушительных взрыва. Такой силы были они, что земля содрогнулась, и волной Надю швырнуло навзничь в снег, так что она пребольно ударилась головой. Часть станционной крыши обрушилась, её обломки падали совсем рядом, и Надя с ужасом подумала, что сейчас один из них накроет её. Разлетались с визгом разбитые стёкла, осыпались, как град. Надя видела клубы ревущего пламени и дыма, рвущиеся ввысь. От дыма засвербило в горле, ядовито-удушлив он был. Надя приподнялась на локте и замерла от страха. С неба падали обломки вагонов. Куски искорёженного железа глубоко врезались в землю. Неподалёку упавшая углом дверь товарного вагона на аршин взрыхлила мёрзлую землю. Надинька боялась шевельнуться. Беспомощно посмотрела по сторонам, но увидела только убитых. Совсем рядом лежало обезглавленное тело офицера, которого она заметила, когда только пришла на станцию. А поодаль накрыло кого-то куском разбитой крыши. Своего разбитого лба и ушибленного плеча Надя не чувствовала. Её парализовал страх, не дающий двинуться с места. Заплакала по-детски:

– Мама… Мамочка… Да что же это?..

– Надежда Петровна! – из дымных клубов вдруг Дрожжин явился.

– Андрей Алексаныч! Я здесь! – так обрадовалась, его увидев, что даже силы вернулись подняться.

– Слава Богу, вы живы! Наши с ума сходят, не приключилось ли беды. Антон Евграфович хотел бежать за вами, да с его женой настоящая истерика случилась. С вами всё в порядке? – Дрожжин заботливо взял Надю под руку. – Кажется, вы сильно ушиблись при падении. Можете идти?

– Конечно, конечно, – торопливо кивнула Надя. – Я просто испугалась… Спасибо вам, Андрей Алексаныч!

– Идёмте скорее отсюда!

Оказавшись за пределами станции, Надя вскрикнула от ужаса и вцепилась в руку Дрожжина. Картина, представившаяся её взгляду, была страшнее любого поля битвы, любого лазарета. Пламя, жар, обломки вагонов и… бесформенные кровавые куски человеческих тел… Ноги, руки, головы… Чтобы идти дальше, нужно было переступать через них, идти по крови. Справа и слева полыхали стоявшие в несколько рядов вагоны, и сквозь огонь и дым было видно корчившихся от огня еще живых людей. Это были, большей частью, больные и раненые. И беженцы. Мимо пронёсся со страшным криком дымящийся человек – по-видимому, контуженный. Извивались на снегу обгоревшие, ошпаренные несчастные, воя, бранясь и моля о помощи. Но помочь им не успевали. Пробегали мимо солдаты, перескакивая через тела и то, что от них осталось, кричали, ругались. От горевших вагонов, между тем, задымались другие, уцелевшие от взрыва. Вот, появился молодой генерал с тёмным от копоти лицом и с ним несколько офицеров. Генерал распоряжался энергично:

– Отцепить уцелевшие составы, вывести их из сферы распространения огня!

– Каппель, – шепнул Дрожжин. – Слава Богу, он жив. Я слышал, из штабного поезда уцелело лишь несколько вагонов, погиб почти весь конвой.

– Мне дурно… – едва слышно сказала Надя, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

Андрей Александрович подхватил её на руки и понёс к польскому эшелону, стоявшему вдали от эпицентра взрыва. Краем глаз Надя видела происходящее вокруг. Поезда отводили на безопасное расстояние, тушили пламя. Бродили, ища близких, уцелевшие беженцы. Пробежала растрёпанная, рыдающая женщина:

– Ася! Ася! Ася, ты где?! Ася!..

Мыкалась растерянно маленькая девочка:

– Мама, мама! Где моя мамочка? – и тёрла кулачками опухшие от слёз глазёнки.

А солдаты уже собирали то, что осталось от погибших людей. Как мусор – в кучи. Один из них подобрал женскую руку с драгоценными кольцами на тонких пальцах.

– Что ты будешь делать с этой рукой? – спросил его товарищ.

– Дурак я, что ли, чтобы оставить кольца большевикам! – усмехнулся солдат и, достав нож, отрубил пальцы, снял с них свою добычу, а руку швырнул в одну их мясных куч.

Надя зажмурилась, почувствовал острый приступ тошноты.

– Андрей Алексаныч, неужели это люди? Что стало с людьми, если они так могут..?

– Это не люди, – сквозь зубы отозвался Дрожжин.

Они, наконец, дошли до своего поезда, где их уже ждали переполошённые спутники.

– Скорее, скорее! – заторопил Антон. – Квасневецкий сказал, что поезд отходит через десять минут! Говорят, это диверсия большевиков!

– Или наше разгильдяйство, – хмыкнул поручик, укладывая Надю и предоставляя её заботам женщин.

Ольга Валерьяновна тотчас принесла воду и, смочив в ней тряпицу, протёрла Надин разбитый лоб:

– Ничего, ничего, хорошая моя. Всего-навсего ссадина. Заживёт.

– Рассказывают ужасные вещи, – нервно говорил Антон. – Будто бы многие пути разбиты, и масса человеческих жертв! Сотни, сотни! Трудно счесть, потому что части тел на далёкое расстояние разбросаны… Какой-то ад! А ведь мог бы и наш эшелон стоять ближе…

– Умоляю тебя, перестань! – взмолилась Маня. – Я не могу больше слышать этого! И видеть! Я сойду с ума от этой проклятой дороги! Почему, почему мы не уехали раньше?!

– Помилуй, Манюша, ведь ты сама не хотела уезжать!

– Так нужно было заставить меня! Хоть силой! Ты же глава семьи! – Маня стиснула ладонями щёки. – Почему это всё с нами происходит? За что это нам?

– Умолкни, глаза твои бессовестные! – послышался сердитый голос Акинфия Степановича. – Благодари Бога, что сидишь в тёплом вагоне, а не мечешься в санях по ледяной тайге!

Поезд тронулся. Надя почувствовала себя лучше и, сев, взяла у Веры хнычущего Петрушу. Машинально взглянула в окно. Там продолжалась ликвидация последствий взрыва. Подомчалась откуда-то группа всадников, и фигура одно из них чем-то напомнила Надиньке Алёшу.

– Смотри, Вер, так на моего Алёшеньку похож…

Вера понимающе улыбнулась:

– Мне тоже вечно Андрей мерещится, когда его рядом нет. Вечно ищу его глазами. Судьба наша! – вздохнула. – Ничего! У тебя Петрушка есть, – ласково погладила малыша. – Я, как мы с Андреем поженились, очень маленького хотела. Но пока Бог не дал. С одной стороны, думаю, к лучшему. Среди этого-то ада страшно! А с другой… А с другой хоть не было бы мне так одиноко, когда Андрея нет. Счастливая ты…

С Верой Надинька подружилась за время пути. Лишь двумя годами старше она была, характером мягкая, тихая. Семья Верина дворянской была, но не богатой. Жили в Перми. Отец был человек учёный, агроном, профессор. Мать – пианистка. Пристрастила и дочь к музыке, но Вера таланта матери не унаследовала, а потому играла лишь для себя и близких. Отец умер за год до революции. И он, и мать всегда придерживались передовых взглядов. Особенно мать, при избытке свободного времени читавшая радикальные журналы и книги. Революцию она встретила, как великий праздник, всплакнула только, что отец не дожил до светлого дня. Когда же начались беды и лишения, мать уехала в Болгарию по приглашению жившей там старинной приятельницы. Звала ехать и Веру, но та только что вышла замуж и не собиралась покидать любимого мужа. И осталась в России. И, вот, уже два года жила бесконечными разлуками и ожиданиями. Как это было знакомо Наде! Радовалась родственной душе. И уже думалось, как было бы хорошо не потеряться потом, а сохранить эту дружбу, семьями дружить. Как ни страшна была война, а всё-таки грезилось о мире, и верилось, что однажды всё-таки наступит он. Не может же ужас и боль остаться единственным существом жизни навсегда!