Честь – никому! Том 2. Юность Добровольчества - читать онлайн книгу. Автор: Елена Семенова cтр.№ 28

В этот день она вернулась рано. Юрий Сергеевич ещё на лестнице услышал её голос. Войдя в комнату, Ольга Романовна устало опустилась в кресло:

– Как вы, милый профессор? – улыбнулась мягко.

– С вашим приходом хорошо. Что там? – осведомился Миловидов.

– Передачу приняли. Значит, жив…

– Слава Богу!

Было Ольге Романовне уже за шестьдесят, но её фигура сохраняла худобу, как в молодые годы. Тонкое лицо её, покрытое сетью мелких морщин, уже не хранило следов молодости, но отличалось интеллигентностью и красотой, седые волосы были тщательно уложены в высокую, очень идущую ей причёску.

– На обратном пути купили картошки… Дёшево.

– Вы что же, тащили её на себе?!

– Что вы! Это Тимоша помог.

В комнату заглянул Тимофей, приподнял кепку:

– Здравствуйте, профессор! Ольга Романовна, я картофь на кухню отволок, Илюшка там уже чистить к ужину взялся. Хороший парень растёт! С руками, горой меня раздуй!

– Разве можно по-другому сейчас, Тимоша? – вздохнула Ольга Романовна.

Скорнякова в доме Вигеля знали с юности. Знали с тех лет, когда он, мальчишкой приехал из деревни в Первопрестольную, и был взят в ученики московским сыщиком Романенко, приходившимся старинным другом Петру Андреевичу.

– Так разве ж это плохо, что дети не барчуками растут, как прежде?

– Если бы они не умирали от голода, было бы неплохо.

– Так разруха, Ольга Романовна, что же вы хотите?

– А кто её устроил, Тимоша?

– Вы напрасно во всём большевиков вините, ей-богу, – Скорняков поскрёб толстую шею. – Нет, ну, ехала купчиха на базар! Нашли крайних! Аристократия дурила-дурила, кадеты крутили-крутили, а большевики одни виноваты?

– Не одни. Но они страшнее остальных. Вот, Василь Васильич, будь жив, не рассуждал бы, как вы, Тимоша. Он бы вам объяснил.

– Да что бы он мне такого объяснил?

– Я не понимаю, как вы можете поддерживать советскую власть, которая погубила уже столько невинных людей!

– Да кто вам сказал, что я поддерживаю?

– Вы же пошли служить ей!

– Ольга Романовна, давайте не путать. Я пошёл не служить власти, а ловить бандитов. Таких, как те, которые едва-едва Юрия Сергеевича не ухлопали. Не пойди я служить, не окажись там в тот момент, и его бы непременно укокошили, а музей разнесли! А я этого не допустил! Какая бы власть ни была, всегда есть уголовники, которые снимают пальто в тёмных подворотнях, вынимаю кошельки, убивают…

– Больше всех убивает теперь власть.

– Поэтому надо дать волю всем уголовникам? Вам будет легче, если их никто не будет ловить в связи с принципиальными расхождениями с властью? Мне всё равно, какая власть! Лишь бы не анархия! Если есть власть, значит нужна и полиция. Если есть полиция, то она ловит уголовников. Политика – не моё дело. Моё дело – ловить уголовников. Я не могу обезопасить граждан от ЧеКи, но почему же я не должен обезопасить их хотя бы от воров и убийц, коли это моя работа? Победит ваш Деникин – ради Бога, я не против. Я при любой власти буду заниматься своим делом, лишь бы дали. И ведь, заметьте, что мало в Москве сыщиков, которые сыскное дело лучше меня знают. У меня, между прочим, квалификация! Я всю Хитровку знаю! Прикажете мне забыть об этом? И пусть занимаются борьбой с преступностью призванные красноармейцы, которые ни в зуб ногой не смыслят? Вам лучше от этого будет?

– Хорошо, хорошо, Тимоша, вы меня убедили, – примирительно откликнулась Ольга Романовна. – Простите, я просто очень беспокоюсь за Петра Андреевича.

– А вы думаете, я не переживаю за него?

– Спасибо вам, Тимоша, за вашу помощь нам.

– Ольга Романовна, обидно и слышать. Как будто я скотина какая, чтобы своих позабыть!

Появившийся Илюша, худенький восьмилетний мальчик, сообщил:

– Бабунечка, я картошку почистил.

Ольга Романовна встала, поцеловала внука в лоб:

– Спасибо, милый. Поиграй пока, а я пойду готовить ужин, а то скоро все наши вернутся, а у меня ещё ничего нет…

Нелёгкое дело – приготовить ужин на восемь душ из скверной картошки, остатков муки и некоторых других продуктов, которые прежде странно было бы употреблять в пищу. Лето – всё же благодать. Летом хоть чем-то разжиться можно. Хоть травой… А цены! Цены! Никаких фамильных драгоценностей не хватит, чтобы прокормиться. Ольга Романовна покосилась на мешок гречневой крупы, привезённый недавно Володей Олицким. Володя ездил по Волге – менял ситец на крупу. Натуральное хозяйство торжествует. В деревнях можно выменять многое, но до них надо добраться. А это не так-то просто. А гречку ещё проверить надо, перебрать, чтобы не подсыпали для весу какой-нибудь дряни. Подумала Ольга Романовна и решила делать оладья из картошки с мукой. Пожалела, что нет в доме ни капли молока. Молоко, как и всё питательное, жирное, стало роскошью. Дольше сорока лет не ведала Ольга Романовна никакой домашней работы, на кухню заходила лишь изредка, отдать распоряжения повару или кухарке. При первом муже – в какой роскоши жила! Лакеи, горничные, собственный выезд… При в втором – скромнее. Но тоже двое старых слуг вели хозяйство. Да вот, не выдержали голода, поплакали и попросились в деревню. И Ольга Романовна не посмела не отпустить. И легло всё хозяйство на её худощавые плечи. Ещё Надя Олицкая помогала порой, да немного умела она. А Ольга Романовна, как оказалось, умела. И четыре десятилетия не истребили спасительных навыков, в сиротской юности обретённых.

Юность! Для других это было время праздности и веселья, но не для Ольги Романовны. Родители её умерли рано, и осталась она, бедная сиротка-бесприданница, со старой, больной бабушкой и маленькими сёстрами – в нищете совершенной. Перебивались пенсионом, помощью добрых людей. Хотела Олинька давать частные уроки, но хозяин дома, куда пригласили, совсем иные цели имел. Так и отказалась от намерения своего. Юность! Квартирка у Девичьего поля, стены монастыря Новодевичьего, колокольный звон, зимой – катание на коньках по ледяной глади пруда… Всё же как много было прекрасного! И была любовь. Первая – и на всё жизнь. Пётр Андреевич Вигель. Ещё начинавший лишь тогда свою карьеру, не имевший гроша за душой. И эту любовь в жертву принести пришлось. Бабушке, желавшей умереть спокойно, и сёстрам, чтобы им нужды и унижения не знать. Вышла Ольга Романовна за преданно любившего её друга покойного отца, пожилого, богатого, очень достойного человека, Сергея Сергеевича Тягаева. С ним в браке двадцать лет прожили. И не погневишь Бога – хорошо прожили. Ладом. Уважала Ольга Романовна мужа, любила дочерней любовью. Когда не стало его, искренне горевала, чувствуя, что лишилась в жизни надёжной опоры, мудрого и любящего друга, стены, за которой не знала она горя. А прошло ещё несколько лет, и (не уйдёшь от судьбы!) свела жизнь с Петром Андреевичем…

Ни о чём не жалела Ольга Романовна в своей жизни. Только «жертва», принесённая ей когда-то, почему-то больше принесла счастья ей, а не сёстрам. Не сложились судьбы у них. Одна умерла рано, так и не выйдя замуж. Вторая вышла не по любви, жила вроде бы не хуже других. Но, вот, недавно пришла ужасная весть: погибли в Ледяном походе два сына её, совсем мальчики. Вся жизнь – вдребезги. И подкашивались ноги от мысли, а если и Петрушу?.. Сына Ольга Романовна боготворила и была против избранной им военной стези, разлучавшей его с нею и грозившей столькими опасностями. Но Сергей Сергеевич запретил препятствовать, считая, что человек должен решать свою судьбу сам. Сколько раз уже Петруша был на волосок от смерти с той поры! Надрывалось материнское сердце, каждую рану сыновнюю на себя принимая. Уже насилу с того света вытянули его в последний раз, без руки остался, без глаза (думать без боли нельзя), а ничего не останавливало его. И сейчас, уверена была Ольга Романовна, где-то сражается он. За Россию… Как племянники, дети невинные, сражались. Как Николенька, пасынок. А у Ольги Романовны одна надежда осталась – внук, Илюша. Его, пищащим младенцем, принесла студёной осенней ночью Лидинька. Явилась больная, ещё не оправившаяся от родов, оставила ребёнка и ушла. Даже вскормить сына не позаботилась, Ольга Романовна нашла кормилицу. Что же это за молох такой, революция, что делает мать столь безучастной к своему ребёнку?..