Честь – никому! Том 1. Багровый снег - читать онлайн книгу. Автор: Елена Семенова cтр.№ 75

Всю жизнь Таня страдала, встречая разлад между людьми, всю жизнь стремилась примирять враждующие стороны, чувствуя почти физически, как вспыхивающая вражда нарушает что-то в самой атмосфере, отравляет её недоброжелательством. С детства обнаружился в ней дар миротворчества и исцеления. Разумеется, излечить ту или иную болезнь Таня не могла, но умела одним своим присутствием, ласковым словом облегчать всякое страдание. Если случалась в чьём доме беда, то её звали, и она приходила, и сидела часами рядом со страждущими. Таня абсолютно точно чувствовала, кому и когда нужна помощь, и мать её частенько замечала:

– Ты, как кошка, чувствуешь, где болит, и своим теплом врачуешь больное место.

В этом даре было главное счастье Тани. Всё существо её с самых ранних лет было в служении людям. Она органически не умела отказывать, и столь же органически боялась взять что-то лишнее, а подчас и необходимое – для себя. Её суть была – отдать своё, а не взять чужого. Чужого же для неё не было – горя. Боли. Чужую боль Таня чувствовала собственной кожей, чувствовала больнее собственной. Она не умела обижаться за какие-либо причинённые ей неприятности, за себя, но обида, нанесённая другому, особенно близкому, ощущалась ею с болезненной остротой. И потому спешила Таня – утешать, ободрять, примирять. Быть рядом с теми, кому труднее, кому больнее.

Но не только боль ощущалась столь остро. Ещё – стыд. Так всегда было: рядом кто-то совершал бестактность, а Таня заливалась краской, будто бы предосудительное сделала она сама. Стыд за чужой грех, неловкость от чужой бестактности никогда не покидали её. Она не умела злиться на людей, ненавидеть, презирать. Ни на кого не было зла в её душе, а лишь стыд и горечь – за всех, зло делавших.

А ещё был стыд – за саму себя. Он охватывал Таню всякий раз, когда видела она кого-то беднее себя, несчастнее себя. Перед калеками – за своё здоровье. Перед несчастными – за своё благополучие. Перед нищими – за то, что не бедствует сама. Как-то в детстве на улице Тане встретилась нищая девочка, просящая милостыню. Была зима, и у бедняжки губы синели от холода, и ветхое пальтишко не могло дать ей тепла. Не раздумывая, Таня скинула свою новенькую, красивую шубу, набросила на плечи сиротки, и так и возвратилась домой – без шубы, измёрзшая, и, несмотря на то, что пришлось после две недели пролежать с сильной простудой, была счастлива. Тогда впервые узнала она, какое упоительное это счастье – отдавать, дарить своё – ближнему!

В благих делах примером для Тани всегда была мать. Вся жизнь Екатерины Антоновны была посвящена служению ближним. Из всех святых она наиболее почитала Иулианию Лазаревскую, житие которой часто перечитывала. Эта древнерусская святая, будучи замужней женщиной и матерью семейства, принимала у себя странников, лечила больных, кормила голодных, в голодные годы отдавая им тайно от близких свою долю скудной пищи и голодая сама. Мать во всём следовала примеру подвижницы. В доме вечно жили какие-то люди, которым некуда было пойти. Екатерина Антоновна никому и никогда не отказывала в помощи, и все знали, что, чтобы ни случилось, к ней можно прийти, и она поймёт и поможет всем: утешительным ли словом, советом ли, уходом или деньгами. И шли нескончаемой вереницей люди: как знакомые, так и вовсе сторонние. Несли матери свои беды. И каждого встречала она, как родного, на каждого находила время и силы, каждому улыбалась с неповторимой теплотой. Где случалось несчастье – немедленно звали Екатерину Антоновну. Одну или вместе с дочкой. И мать бежала на зов, бросив все дела. К ней можно было прийти даже ночью, и в считанные минуты она бывала готова спешить на выручку: утешать, лечить, помогать…

Однажды, когда мать, больная, побежала помогать какой-то малознакомой даме, Таня, жалея её, спросила:

– Неужели ей больше помочь некому?

– Может, и есть кому, но ведь она меня попросила.

– Так можно было отказать! Помог бы кто-нибудь другой!

– А если бы не помог? – серьёзно спросила мать. – К тому же, если пришли за помощью ко мне, то мне перед Богом и ответ держать: помогла ли или не отворила двери. Приняла у себя Христа в образе меньшего брата или оставила без участия. Ведь на Страшном Суде за всё спросится.

– Да ведь вокруг столько грешат!

– Каждый за свои грехи отвечает. А спрашиваться не с худших будет, а с лучших. С тех, кому больше открыто. Тот, кто грешит по незнанию, не сознавая, что это грех – что с него взять? А со знающих и понимающих и за малый грех спрос велик. Нужно исполнять закон любви. А у нас, как преподобный Максим говорил, много говорящих, но мало исполняющих. Постараемся не быть в их числе.

Эти слова глубоко запали в сердце Тани, и больше никогда она не задавала таких вопросов.

Ей рано пришлось узнать скорбь утрат. В 1905-м году отец, служивший по ведомству путей и сообщений, приехал из краткой командировки, вышел на вокзал городка, в котором проживала тогда семья, увидел своего знакомого жандармского офицера, подошёл поприветствовать его. В этот момент из поезда выскочил какой-то парень из рабочих, выхватил пистолет и стал стрелять. Стрелял он в ненавистного жандарма, но попал и в его друга. Погибли оба. У убитого офицера осталась вдова и четверо детей… Так Таня узнала, что такое революция и террор, воспеваемые либеральной интеллигенцией, превозносимые литературой и прессой…

После гибели отца мать решила перебираться в Москву, где родилась, и где проживала её престарелая тётка. Тётя Павла не оценила благотворительности Екатерины Антоновны, считая её недопустимой блажью. Чтобы не раздражать её, мать старалась заниматься делами милосердия тайно, жалея лишь о том, что не может теперь никому помочь приютом.

В ту пору в Москве зарождалась Марфо-Мариинская обитель милосердия. После смерти тёти Павлы и по достижению Таней совершеннолетия Екатерина Антоновна, и ранее подвизавшаяся там, поступила в обитель, приняв постриг с именем Ульяна, исполнив тем самым свою давнюю мечту.

Настоятельницу обители, Великую Княгиню Елизавету Фёдоровну мать почитала, как святую, и Таня разделяла это благоговение. У Матушки Великой были глаза ангела, от неё исходил негасимый свет, озарявший и обращавший к Богу даже самые помрачённые души. Какое-то время в больнице лежала умирающая от рака женщина. Её муж, рабочий, был безбожником и ненавистником Царствующего дома. Ежедневно навещая жену, он с удивлением замечал, с какой заботой к ней относятся. Особенное участие проявляла одна из сестёр. Она садилась у кровати больной, ласкала её, говорила утешительные слова, давала лекарства и приносила разные сладости. На предложение исповедаться и причаститься несчастная ответила отказом, но это не изменило отношения сестры. Она оставалась при ней затем всё время агонии, а затем с другими сёстрами омыла и одела её. Потрясённый вдовец спросил, кто же эта чудная сестра, больше родных отца и матери хлопотавшая о его жене. Когда ему ответили, что это и есть Великая Княгиня, он расплакался и бросился к ней благодарить и просить прощения, что, не зная её, так её ненавидел. Ласковый приём, оказанный ему, ещё более растрогал этого человека, и он пришёл к вере.

Сколько душ обратила к Богу Матушка Великая! Хитровскому разбойнику она доверила отнести в обитель тяжёлый мешок с вещами и деньгами, и он отнёс его, сам потребовал затем проверить содержимое, не пропало ли чего, и попросил разрешения работать в обители. Елизавета Фёдоровна сделала его садовником, и с той поры разбойник сделался очень набожным, церковным человеком.