Европа между Рузвельтом и Сталиным. 1941–1945 гг. - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Мягков cтр.№ 58

В проекте мартовского послания в Вашингтон Гарриман считал также необходимым настаивать на строгом выполнении СССР статей «Декларации об освобожденной Европе», даже если русским это не нравится. В заключение посол решил дать Госдепу «принципиальную рекомендацию». Она заключалась в следующем: «занять наступательную позицию по всем главным проблемам, вызывающим в настоящее время трудности во взаимоотношениях между нами и советским правительством. Проводить ее в жизнь с помощью твердой и хорошо подготовленной программы, но сохраняя всегда дружелюбное отношение. «Я понимаю, – признавал он, – что найдется немало людей, которые считают, что такая политика обойдется нам очень дорого, если принимать во внимание, как к ней отнесется советское правительство. Но я убежден, что русские не изменят своего отношения к ведущейся войне с Германией, или к ситуации, разворачивающейся сейчас на Тихом океане. Я удовлетворен, что их главные программы действуют сейчас в направлении полновесного участия в международной организации по безопасности, и они не свернут с этого пути. Но, с другой стороны, мы должны теперь же создать базис для нашего будущего взаимодействия, иначе вскоре мы столкнемся с еще более серьезными трудностями. Если мы сейчас же не поставим перед собой все эти вопросы, следующее поколение будет жить в период, который история окрестит советской эпохой»³¹⁸.

В подготовленной и отправленной 4 апреля 1945 г. телеграмме в Госдепартамент Гарриман несколько конкретизировал свои основные положения, касающиеся Советского Союза, изложенные им в проекте послания от 21 марта. Так, он подчеркнул, что западным союзникам необходимо будет добиваться от СССР доступа к продовольственным ресурсам, имеющимся в восточной части Германии (подпадающей под оккупацию Красной армии), поскольку в западной (более промышленно развитой) части страны существует их нехватка. Нужно также ставить вопрос о доступе к нефтяным запасам Румынии. Посол заметил, что СССР будет использовать свой золотой запас, материалы, поставленные по ленд-лизу, оборудование из стран, воевавших с ним, для собственной реконструкции. Москва собирается оказывать политическое и экономическое давление на другие страны, включая Южную Америку, для заключения выгодных торговых контрактов. «Эгоистичное поведение советского правительства, – заключал Гарриман, – должно заставить нас, по моему мнению, адаптировать более позитивное отношение к политике использования экономического влияния для утверждения наших широких политических идеалов. Мы должны использовать экономическую мощь для помощи, насколько это возможно, тем странам, которые действительно дружественно относятся к нашим концепциям, иначе мы должны быть готовы жить в мире, в котором будет доминировать советское влияние. Развитие крепкого экономического базиса в таких странах является единственной надеждой остановить там советское проникновение. Поэтому я рекомендую прямо посмотреть в глаза реальности и соответственно сориентировать нашу международную экономическую политику. Наша политика по отношению к СССР должна, конечно, продолжать основываться на желании развивать дружеские отношения и взаимодействие (как в политической, так и экономических сферах), – но всегда на возмездной основе. Это значит связывать нашу экономическую поддержку с политическими проблемами, которые мы имеем с Советским Союзом…»³¹⁹

В конце марта 1945 г. президент Рузвельт решает открыто заявить о своей оппозиции советским намерениям в Польше. Очевидно, что мнения представителей его окружения, позиция Государственного департамента сыграли здесь не последнюю роль. Фактически, американцы и англичане выступали единым лагерем, и их оценки политики СССР становились все более критическими. Черчилля не могло не удовлетворять занятие США более жесткой линии к СССР – по крайней мере, это позволяло Лондону надеется на сохранение в будущем с помощью Вашингтона европейского равновесия и учета на континенте британских интересов. Однако Рузвельт размышлял более широкими категориями. 29 марта 1945 г. он отправил У. Черчиллю послание, в котором довольно откровенно изложил свое мнение о действиях Москвы после Ялтинской конференции. Президент писал, что с «беспокойством и озабоченностью наблюдал за изменением позиции Советов». Он остро чувствовал приближение опасности, как для решения текущих проблем, так и для хода конференции в Сан-Франциско³²⁰ и будущего всемирного сотрудничества. Рузвельт был согласен с Черчиллем насчет необходимости выполнения обязательств, взятых в Крыму, и в то же время считал нужным показать советскому правительству «исключительно большую важность такого же отношения с его стороны». Особенно его волновали ведущиеся в то время переговоры о Польше.

Рузвельт отметил, что соглашение по Польше, достигнутое в Ялте, представляло собой компромисс между позицией СССР и западных союзников. Он напомнил, что это был «компромисс между советской позицией, смысл которой состоит в том, что люблинское правительство просто должно быть “расширено”, и нашим мнением, суть которого заключается в том, что следует начать все сначала и содействовать формированию совершенно нового польского правительства». Рузвельт исходил из того, что в ялтинском соглашении люблинским полякам придавалось большее значение, и не хотел быть уличенным в каком-либо отходе от крымских решений. Однако, по его мнению, из этого не следовало, «что в силу указанного преимущества люблинская группа может присвоить себе право определять, кого из поляков из двух других групп следует приглашать для консультаций». Президент был убежден, что западные союзники должны настаивать на своем праве «призвать для консультаций группу польских лидеров, имеющую действительно представительный характер, а так же то, что комиссия, и только комиссия, может решать, кто из поляков представляет общественные круги…» В заключение он согласился с Черчиллем, «что пришло время поставить непосредственно перед Сталиным вопрос о более широких аспектах советской позиции (особенно отметив польскую проблему)»³²¹.

1 апреля послание от Рузвельта получил уже сам Сталин. В нем президент в явно категоричной форме писал: «Я должен пояснить Вам исчерпывающим образом, что любое такое решение, которое привело бы к несколько замаскированному продолжению существования нынешнего варшавского режима, было бы неприемлемо и заставило бы народ Соединенных Штатов считать, что соглашение, достигнутое в Ялте, потерпело неудачу»³²². Рузвельт и Черчилль были особенно раздражены арестом советскими властями в марте 1945 г. 16 руководителей Армии Крайовой во главе с ее командующим генералом Л. Окулицким. Их обвинили в организации подпольной деятельности в тылу Красной армии.

Советско-американские отношения относительно будущего Польши приобретали все более конфронтационный характер. Случилось то, чего Рузвельт, видимо, желал всеми мерами избежать, – дипломатическое давление на Москву вызвало у нее ответную и достаточно жесткую реакцию, в основе которой лежало собственное понимание национальных интересов и неприятие резкой тональности обращения. На переговорах с союзниками СССР продолжал отстаивать свое понимание разрешения «польского вопроса». Другими словами, стороны все ближе подходили к рубежу, за которым последовала холодная война. Важнейшим препятствием на этом пути пока оставалась общая цель разгрома агрессоров.