Европа между Рузвельтом и Сталиным. 1941–1945 гг. - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Мягков cтр.№ 50

Страница

Возвращаясь к меморандуму Гарримана о встречах с президентом в октябре-ноябре 1944 г., отметим еще одно его замечание. В конце документа посол сделал следующую запись: «За ланчем, 18 ноября, президент сказал, что он не разделяет оптимизм генерала Маршалла относительно ведущегося сейчас наступления на Западном фронте. Максимум, чего сейчас мы можем достигнуть, – заметил Рузвельт, – так это прорваться к Рейну. Но он не видит, каким именно способом мы можем окончательно разбить германскую армию, поскольку Рейн и возвышенности, находящиеся за ним, представляют собой большое препятствие. Дальнейшее наступление потребует новой и более тщательной подготовки…»²⁷⁸ Представляется, что подчеркнутая Гарриманом «малая заинтересованность Рузвельта в восточноевропейских делах» в этой связи основывалась на достаточно прагматичных соображениях. Слова, что президент «не разделяет оптимизм относительно ведущегося сейчас наступления на Западном фронте», подтверждают понимание Рузвельтом характера складывающейся в то время военно-стратегической ситуации. Действительно, обстановка на фронтах борьбы против Германии работала на дальнейшее укрепление позиций Советского Союза в Европе. К тому времени Красная армия, пройдя по территории Румынии и Болгарии, выведя из войны Финляндию, вела бои на территории Польши, Венгрии, Словакии, Югославии. То есть советские войска находились практически уже в центре континента со всеми вытекающими отсюда военно-политическими последствиями. Перспективы же развития операций союзных англо-американских войск, которые добились летом-осенью 1944 г. больших успехов, становились все более неясными. К концу года на Западном фронте сложилась достаточно неопределенная стратегическая ситуация. Черчилль писал 6 декабря 1944 г. в очередном послании Рузвельту:

«Поскольку мы не можем встретиться, я считаю, что для меня настало время обратить Ваше внимание на серьезную и разочаровывающую военную ситуацию, с которой мы сталкиваемся в конце этого года, – писал он. – Хотя на Западном фронте было одержано много прекрасных тактических побед… фактически нам не удалось выполнить стратегическую задачу, которую мы возложили на свои армии пять недель тому назад. Мы еще не достигли Рейна в северной части и на самом важном участке фронта, и должны будем вести крупнейшую битву еще много недель, прежде чем сможем надеяться достичь Рейна и создать там свои плацдармы. Но и тогда нам придется продвигаться дальше к Германии… К счастью, мы можем учитывать намерения русских. Сталин обещал нам провести зимнюю кампанию, которая, как я предполагаю, начнется в январе. На большей части своего колоссального фронта он, по-видимому, отдыхал и готовился, хотя против Эйзенхауэра были переброшены оттуда только примерно три-четыре немецкие дивизии.

Я попытался сделать обзор обстановки в целом, – замечал Черчилль, – с точки зрения ее масштабов и пропорций, и мне стало ясно, что нам при той или иной степени вероятности приходится ожидать: а) значительной затяжки достижения, а тем более форсирования Рейна на кратчайшем пути к Берлину; б) некоторого застоя в Италии; в) отхода на родину большой части немецких войск с Балканского полуострова; г) срыва наших планов в Бирме; д) выхода Китая из числа воюющих стран^{279*f «Symbol»s 12}. Когда мы сопоставляем эти реальные факты с радужными надеждами, которые питают наши народы, несмотря на наши общие усилия умерить их, отчетливо возникает вопрос: «Что же нам теперь делать?»

Мое беспокойство усиливается еще больше из-за крушения всех надежд на нашу скорейшую встречу втроем и отсрочки на неопределенное время нашей с Вами новой встречи вместе с нашими штабами…»²⁸⁰

В конце 1944 – начале 1945 г. вопрос о Польше и ее послевоенном устройстве в межсоюзнических отношениях продолжал обостряться. В начале декабря достаточно нелицеприятными посланиями относительно судьбы будущего польского правительства обменялись Черчилль и Сталин. 3 декабря британский премьер писал советскому лидеру, что отношение англичан к любой новой власти в Польше будет корректным, хотя и холодным. «С таким правительством, – уточнял Черчилль, – у нас, конечно, не может быть таких же близких отношений, преисполненных доверия, какие у нас были с г-ном Миколайчиком или с его предшественником, покойным генералом Сикорским… Я не был бы удивлен, если бы увидел его [Миколайчика] снова у власти с возросшим престижем и с необходимыми полномочиями для выполнения программы, обсуждавшейся между нами в Москве. Такой исход был бы тем более благоприятным, что своей отставкой г-н Миколайчик самым убедительным образом показал, что он и его друзья являются поборниками хороших отношений Польши с Россией»²⁸¹.

Сталин не принял аргументов Черчилля и 8 декабря ответил ему, что «за время, прошедшее после последней встречи с г-ном Миколайчиком в Москве, стало ясно, что он не способен помочь разрешению польских дел. Напротив, выяснилась его отрицательная роль. Выяснилось, что его переговоры с Польским национальным комитетом служат прикрытием для тех элементов, которые из-за его спины вели преступную террористическую работу против советских офицеров и вообще против советских людей на территории Польши… Министерские перестановки в польском эмигрантском правительстве теперь не представляют серьезного интереса. Это все то же топтание на месте людей, оторвавшихся от национальной почвы, не имеющих связей с польским народом. В то же время Польский комитет национального освобождения²⁸² сделал серьезные успехи в укреплении своих национальных, демократических организаций на территории Польши…»²⁸³

В середине декабря немецкие войска начали свое последнее крупное контрнаступление на Западном фронте. 16 декабря 1944 г. они нанесли внезапный удар в Арденнах, в результате которого силы союзников были поставлены в тяжелое положение. 6 января 1945 г. У. Черчилль от имени Англии и США послал телеграмму Сталину, в которой говорилось: «Я буду благодарен, если Вы сможете сообщить мне, можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января и в любые другие моменты, о которых Вы, возможно, пожелаете упомянуть…»²⁸⁴ Ставка ВГК передвинула сроки начала зимнего наступления Красной армии с 20 на 12 января. К тому времени союзникам в основном уже удалось отразить немецкий удар. Но после известия о том, что советские войска перешли в широкое наступление, немецкое командование начало переброску ряда соединений с Запада на Восток, что еще более способствовало стабилизации фронта в Арденнах.

Советское наступление буквально обрушило весь германский фронт на Висле. В начале февраля 1945 г. части Красной армии, пройдя по территории Польши, вышли к Одеру. До столицы Третьего рейха им оставалось около 100 км. Советские войска контролировали практически всю территорию довоенной Польши, вновь продемонстрировав союзникам мощь своих наступательных возможностей. Сравнение русского зимнего наступления с положением англо-американских сил на западе выглядело не в пользу последних. Именно на этом фоне начала работу Ялтинская (Крымская) конференция лидеров трех великих держав (4–11 февраля 1945 г.)

Еще в конце 1944 г. в переписке между Сталиным и Рузвельтом и во время встреч дипломатов двух стран активно обсуждался вопрос о месте проведения конференции. Предлагались различные варианты, в том числе побережье Средиземного моря. Однако Сталину удалось отстоять советское предложение – Крым. Такой выбор, безусловно, давал ему определенные преимущества – возможность чувствовать себя более раскованно и проявлять инициативу на правах хозяина. Проведение конференции на территории СССР работало и на международный престиж государства. С другой стороны, именно достигнутые к тому времени успехи Красной армии на фронтах борьбы против Германии, огромный авторитет Советского Союза среди сообщества свободолюбивых наций как бы подтверждали обоснованность выбора места для новой и давно ожидаемой встречи лидеров Большой тройки.

Страница