Европа между Рузвельтом и Сталиным. 1941–1945 гг. - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Мягков cтр.№ 34

Государственный департамент достаточно верно оценивал позицию советского руководства относительно послевоенных границ СССР и сфер влияния в Восточной Европе. Здесь можно вспомнить и телеграмму Сталина Молотову в Лондон от 24 мая 1942 г. об остающейся у Москвы «свободе рук» в решении вопроса о гарантии безопасности советских рубежей. Понимание того, что Москва не отступится от своих территориальных интересов осенью 1943 г., стало все более укрепляться и у Рузвельта.

Для принятия наиболее взвешенных и продуманных решений в области сотрудничества с СССР у президента имелся достаточно большой штат сотрудников Госдепартамента. Их советы были важны для Рузвельта, тем не менее, окончательное решение оставалось только за ним. Это касается и назначения тех или иных дипломатических представителей в союзных странах. Степень доверия между СССР и США при решении ключевых вопросов войны и мира в определенной мере зависела от личности американского посла в Москве. Нельзя было сказать, что посол Стендли не являлся профессионалом. Однако в середине 1943 г. Рузвельт почувствовал, что он не вписывается в сложившуюся ситуацию. Необходим был новый человек, который был бы не только положительно настроен к России, но и обладал уже солидным авторитетом в делах на «советском направлении». В этом отношении, лучшей кандидатуры, чем «специального представителя президента по ленд-лизу в Великобритании» Аверелла Гарримана найти было трудно. Он уже бывал в России, лично знал и хорошо отзывался перед прессой о ее лидере, и, что немаловажно, был весьма обеспеченным человеком – владельцем крупного бизнеса в Америке, что позволяло ему чувствовать себя независимым в финансовых вопросах. В бумагах Гарримана сохранился документ (скорее всего перепечатка американской или английской статьи конца 1942 г.), отражающий некоторые вехи его собственного жизненного пути. В нем, в частности, говорилось:

«Одной из самых важных и наименее известных действующих фигур США в международных делах сегодня является высокий, темноволосый человек по имени Аверелл Гарриман. В нем есть что-то от Гэри Купера и, одновременно, от Рэя Милланда. Этот человек способен отнестись к обстрелу своего самолета как к инциденту, не заслуживающему упоминания – даже перед своей семьей. Он имел отличие добавить к уже и без того лучезарному словарю Уинстона Черчилля классический американизм “так что?”. Гарриман имеет статус министра, хотя и не получает никакого жалования… Его работа, от которой он сам несет некоторый убыток, касается и всего того, что связано с деятельностью международного посланника (в ранге временного посла) для переговоров со Сталиным. Ему принадлежит рекорд путешествий, превзойденный разве только курьерами из Госдепартамента. За два года после своего назначения [в Великобританию] он тринадцать раз пересек Атлантику, докладывая президенту Рузвельту и другим официальным лицам о положении дел. Кроме того, он совершил два визита в Москву и два на Средний Восток… Гарриман руководил американской группой, которая вместе с английской частью делегации, возглавляемой лордом Бивербруком, осуществила первый совместный визит в СССР. Он также был рядом с Черчиллем во время последнего визита премьер-министра к Сталину [август 1942] на конференцию по “второму фронту”. Гарриман находился с президентом Рузвельтом, когда тот заключал с Черчиллем Атлантическую хартию, и сопровождал премьера во время инспекции войск на Среднем Востоке незадолго до начала текущей кампании»²⁰⁵.

Далее в материале говорилось об именитом происхождении Гарримана, его отце, владевшем в свое время 60 тыс. км американских железных дорог, учебе Аверелла в Йеле, последующем бизнесе и финансовых интересах в Польше и России. Отмечалось, что Гарриман не был тем миллионером, который сочувствует левым взглядам, и в его поведении было много консервативных устремлений. Тем не менее, один из его одноклассников был Грейси Холл Рузвельт – брат миссис Рузвельт – и Гарриман был знаком с Франклином Рузвельтом уже некоторое время. Когда была образована NРА²⁰⁶, Гарримана пригласили на должность администратора этой организации в Нью-Йорке. Затем он переехал в Вашингтон, где вскоре стал членом консультативного совета бизнеса при президенте. После начала войны в Европе Гарриман получил предложение от Э. Стеттиниуса работать в правительственном агентстве и через некоторое время занялся вопросами сырьевых ресурсов. Эта работа, а также опыт в вопросах международной торговли стали одной из причин назначения его специальным представителем президента в Великобритании. Кроме того, он был достаточно знаком с людьми типа лорда Бивербрука и Оливера Литтелтона – министрами британского кабинета, и знал У. Черчилля уже 15 лет.

В материале давались и некоторые подробности о личной жизни Гарримана, в частности, о его дочери Кэтлин – привлекательной брюнетке 25 лет, учившейся в Беннингтонском колледже, жившей рядом с отцом и являвшейся лондонским корреспондентом журнала «Ньюсвик». Рабочий день Гарримана начинался обычно в 7 часов утра. Он завтракал и затем около часа работал в своем домашнем кабинете, прежде чем уйти на работу в лондонский офис. Он много времени проводил на различных обедах и ужинах, и еще в 11 часов вечера мог встречаться с различными британскими лидерами, если ему не удавалось увидеться с ними в течение дня. Много времени он проводил с премьером Черчиллем и членами его семьи – причем как в Лондоне, так и в его загородных резиденциях. Достаточно трезвый образ жизни не препятствовал Гарриману проявлять свое чувство юмора²⁰⁷.

Какие мысли существовали лично у А. Гарримана в 1943 г. относительно будущей политики России в европейских делах? Ряд его высказываний на брифинге для американской прессы сразу после возвращения с англо-американской конференции в Касабланке в январе 1943 г. в какой-то степени отражают представления Гарримана о возможном характере и направленности внешнеполитического курса СССР после достижения на Восточном фронте коренного перелома. Надо отметить, что львиная доля вопросов корреспондентов была так или иначе посвящена будущему взаимодействию союзников с Москвой – причем не только в Европе, но и на Дальнем Востоке. Их в частности волновала проблема – каким образом воспринял Сталин положение о «безоговорочной капитуляции» Германии, выдвинутое Рузвельтом. Как можно расценить, предыдущие высказывания советского лидера об «изгнании варваров с родной земли», которые отнюдь не тождественны термину «безоговорочная капитуляция» агрессора? «Сталин сказал мне в 1941 г., – ответил Гарриман, – что русские дерутся как дьяволы, защищая свою страну, но он не знает, как они будут сражаться за пределами своей страны. И это очень показательная вещь, относящаяся как раз к тем изменениям империалистического характера, о которых мы так беспокоимся. Они [русские] уже входили в Польшу, но тут всегда существовал вопрос, не является ли она частью России…»²⁰⁸

Одновременно с новым послом в Москву отправлялась военная миссия США, возглавляемая генералом Дж. Дином, служившим до этого секретарем штаба армии США в Вашингтоне. После конференции в Квебеке 1943 г. президент выразил желание, чтобы на конференции в Москву военным советником К. Хэлла был именно этот офицер. А некоторое время спустя Дина пригласил к себе на обед Гарриман, который сообщил, что его назначают новым послом и предложил генералу стать руководителем военной миссии, объединяющей представителей всех видов вооруженных сил – сухопутные, морские, воздушные и ряд других служб. Роль миссии для налаживания действенного военного сотрудничества сторон несомненно была более значительной, чем роль военного атташе, которого отзывали в США (Й. Мичел). Дин согласился и перед своим отъездом получил детальные инструкции о своих задачах от начальника Штаба генерала Маршалла и других военачальников. Миссии предстояло, помимо обмена информацией о положении на фронтах, состоянии собственных армий и армий противников, способствовать решению вопросов вступления СССР в войну с Японией после окончания боевых действий в Европе, организации челночных бомбардировок вражеских объектов, с посадкой американских самолетов на территорию СССР, помогать разрешать проблемы, связанные с ленд-лизовскими поставками для Красной армии, взаимодействием советских и американских спецслужб и многие другие. Генерал Дин лучше, чем многие другие офицеры, подходил для роли главы миссии, имел хороший опыт штабной работы, сотрудничества с представителями британской армии в США, был знаком (до определенной степени) со стилем руководства президента и премьер-министра, что могло пригодиться в последующем при составлении посланий в Вашингтон о контактах в Москве. Он, например, отмечал в своих воспоминаниях, опубликованных в 1946 г., что в годы войны Рузвельт «по каким-то причинам, пока не созрело решение… часто держал начальников штабов в некотором неведении. Поэтому предварительная информация зачастую имела неоценимое значение». Дин ценил опыт и авторитет Гарримана, говоря о том, что многих лет тот «являлся самым доверенным и близким советником президента»²⁰⁹.