По ту сторону вдохновения - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Поляков cтр.№ 73

Должен сознаться: поначалу я отдал готовую пьесу Борису Морозову, так как давно обещал ему новую вещь. Однако в Театре Армии в ту пору случилась административная смута, и было не до премьер, даже договор со мной все никак не могли заключить. Но я, как человек привычный, терпеливо ждал. Тем временем опубликованная пьеса «Как боги…» оказалась в литчасти МХАТа им. Горького. Неожиданно Татьяна Васильевна Доронина пригласила меня на обед: «Вы наш давний автор, приходите – потолкуем…» Я с удовольствием пошел. Мы выпили вина за успех недавно поставленной на мхатовской сцене режиссером Дмитриевым театральной версии «Грибного царя», поговорили о ситуации в российском искусстве. Дело шло к десерту, но помощница принесла на подносе не кофе, а листочки бумаги, каковые и положила передо мной.

– Что это?

– Договор на вашу пьесу «Как боги…», – улыбнулась Доронина.

– Но я же…

– Подписывайте, Юрий Михайлович, подписывайте! – с непререкаемой мягкостью проговорила Татьяна Васильевна.

– Но…

– Я буду ставить сама.

После этих слов я взял ручку и подписал договор.

Мне, как драматургу, выпала большая удача – я стал любимым автором легендарного МХАТа и его художественного руководителя – недосягаемой Татьяны Дорониной. Уже в советские времена она была не просто знаменитой актрисой, чью фотографию я, школьник, с трепетом купил в газетном киоске. Она была, как сейчас принято говорить, лицом советского искусства, а на самом деле – ярчайшим выражением русского национального архетипа, о чем как раз теперь говорить не принято. «Ты меня любишь, а я хочу, чтобы ты меня уважал!» – вслед за героиней фильма «Еще раз про любовь» повторяли миллионы женщин в СССР. И вздыхали они именно так, как вздыхала, волнуясь грудью, героиня другого всенародно любимого фильма «Три тополя на Плющихе». Театралов восхищали неповторимые и не повторяющиеся сценические образы, созданные Татьяной Васильевной в БДТ, во МХАТе, в Театре имени Маяковского.

У любой нации в каждой сфере есть свой «короткий список» знаменитостей. Оказаться в нем почти невозможно, слишком многое должно совпасть и сойтись. Чтобы стало понятнее, о чем я говорю, попробуйте вспомнить имена наших космонавтов. Юрий Гагарин, Герман Титов, Валентина Терешкова… А дальше, увы, кто-то помнит, а кто-то позабыл. Доронина входила в такой «короткий список» советских актрис. Ее знали все. И любили. Зачем я упорно напоминаю об этом? Чтобы польстить? Доронина в лести не нуждается. Но ее феноменальную популярность важно учитывать, ибо в конце 80-х началась эпоха перемен, а точнее – новая смута, и от человека искусства, владеющего умами, а главное – сердцами соотечественников, снова стало зависеть больше, чем обычно. Фактически судьба страны.

Я хорошо помню те времена: казалось, вся творческая интеллигенция поднялась в едином порыве к свободе творчества против понукающего идеологического жезла, против плановых поставок на сцену и на экран положительных героев. Кто ж знал тогда, что избыток положительных героев – полбеды, настоящая беда, даже катастрофа – их отсутствие. Однако иные деятели, даже поседелые мэтры, понимали свободу творчества примитивно – как подростковое отлынивание от любой ответственности. Не важно перед кем – перед зрителем, читателем, властью, предшественниками, современниками или потомками. За сжиганием партбилетов и трибунным витийством часто скрывалось убогое желание сделаться рантье от искусства и стричь купоны, не думая о том, что культура – неотъемлемая часть народной и государственной жизни. Увы, тогда многим «творцам» казалось и кажется до сих пор, будто можно танцевать на верхней палубе, когда в борту пробоина и кочегары по горло в воде. Собственно, эта агрессивная безответственность крикливой части творческой интеллигенции и сделала возможным невозможное. Шоковые реформы. Кровавый октябрь 93-го. Очередную попытку «разроссиить» Россию, попытку, остановленную, да и то не до конца, лишь теперь, в новом веке. Мало кто из звезд, входящих в «короткий список», поднял тогда голос против эпидемии саморазрушения.

Разлом МХАТа в 87-м предзнаменовал разлом СССР. Разделение единого творческого коллектива было закономерным результатом разного понимания смысла и назначения театра. Идти в искусство только за свободой творчества – примерно то же самое, как жениться исключительно для разучивания поз «Камасутры». Если человек этого не понимает, объяснить ему невозможно. Те, для кого театр был служением не только искусству, но и народу, державе, выбрали своим лидером Доронину. Возглавив МХАТ имени Горького, она оказалась в ряду немногих, выступивших против плясок на верхней палубе тонущей страны, против попрания исторически сложившихся ценностей русской цивилизации.

Миллионы людей, замороченных эфирной болтовней и клекотом веселых беспочвенников, очнулись: если Доронина против, значит, три сестры, играющие «в бутылочку» с Соленым, это не поиски сценической новизны, а поношение здравого смысла, истребление нравственного закона внутри нас. Если театр Дорониной против того курса, который взяла страна с пробоиной в боку, значит, лукавые лоцманы ведут ее не туда. Либеральная номенклатура и рантье от искусства этого не простили. Четверть века Татьяна Васильевна жила и работала в атмосфере необъявленного бойкота, когда упорно замалчивались ее новые роли и постановки, когда старательно забывались ее круглые даты. Но что подвижнице неприязнь себялюбцев? Что человеку, который служит своему народу, суетливая месть тех, кто «живет, под собою не чуя страны»? Ничто. Я и сам натолкнулся на эту ледяную стену, выстроенную вокруг Дорониной и ее театра, когда в 2001-м со Станиславом Говорухиным работал во МХАТе над спектаклем «Контрольный выстрел». Одна из рецензий называлась «Зоологический реализм». Да и теперь иные знакомцы удивляются: «Ты опять отдал новую пьесу Дорониной?» – «Да, опять!»

Татьяна Васильевна ставила «Как боги…» долго, трудно, отрабатывая каждую сцену. Роли получили ведущие актеры театра – А. Титаренко, И. Фадина, Л. Матасова, А. Хатников… Зато спектакль вышел отменный, и зрители его очень любят. Мелодрама «Как боги…» идет и во многих других театрах в двух редакциях – «с Китайцем» и «без Китайца». Выше сказано, в пьесе есть персонаж «китайский домовой», охраняющий жертвенные сосуды, он участвует в событиях, беседует с хозяином дома… Но некоторые режиссеры, которым в целом вещь нравилась, восклицали: «А как я это поставлю? Он же привидение!» Для таких случаев и была сделана редакция, где «китайский домовой» остался лишь в разговорах персонажей. Жаль, конечно. Без домовых в доме скучно…

На премьере в Ереване произошел любопытный случай. Кстати, в тамошнем русском театре были поставлены четыре мои пьесы, столько же, сколько и во МХАТе имени Горького. Так вот, сижу я на премьере и с изумлением слушаю, как главный герой мелодрамы Артем Бударин (он родом из Старосибирска, а играет его молодой армянский актер) говорит со сцены не просто без акцента, а с той неповторимой зауральской округлостью, по которой мы сразу узнаем сибиряков. По окончании я бросился к худруку Александру Григоряну, возглавляющему Ереванский русский театр им. Чехова полвека, и выдохнул примерно следующее:

– Александр Самсонович, я всегда знал, что вы выдающийся режиссер, но такой тонкости не ожидал даже от вас! Как вы добились, что ваш актер говорит «по-сибирски»?! Никто и нигде до такого не додумался…