Утраченная реликвия - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Сухинов cтр.№ 34

– Эй, принесите мне чашу! Ту, что побольше, – крикнул комиссар бойцам, охранявшим повозки с реквизированными ценностями.

Один красноармеец осторожно поднес ему большой праздничный потир на высокой литой ножке, красиво и богато отделанный золотом.

– Вот полюбуйтесь напоследок, гражданин Соровский, – издевательски сказал комиссар, вертя потиром перед лицом у священника. – Голодающие Поволжья будут нам очень благодарны за хлеб, который мы купим за границей на деньги, вырученные за это золото.

– Сомневаюсь, что им достанется что-то из награбленного вами. Разворуете, гражданин Мороз. Слишком на золото падки.

Комиссар взъярился.

– Арестовать его и увести, – крикнул он подчиненным. – В ЧК с тобой разберутся.

Отец Алексий в сопровождении красноармейцев двинулся в сторону подвод, где уже сидели задержанные по делу об организации сопротивления властям при изъятии церковных ценностей.

Когда священник подходил к арестантской повозке к нему, подобострастно кланяясь, приблизился отец Евсевий.

– Благословите, отец настоятель.

Евсевий согнулся и потянулся поцеловать руку отца Алексия, но тот отвел ее в сторону.

– Мы не в Гефсиманском саду, Иуда! – сказал он коротко и сел в повозку.

– Трогай! – крикнул конвойный вознице и пошел следом за медленно сдвинувшейся подводой.

Суд приговорил четырех зачинщиков беспорядков к расстрелу, остальные осужденные получили различные сроки тюремного заключения. Серафим был сослан на два года в Туруханск – небольшое село, затерянное в тайге в полутора тысячах километров к северу от Красноярска.

Протоирея Алексия вскоре отправили на Соловецкие острова, где на территории закрытого в 1920 году монастыря располагался лагерь принудительных работ, переименованный в 1923 году в Соловецкий лагерь особого назначения. Оттуда мало кто возвращался.

Матери Серафима повезло – ее не посадили и не сослали, как это произошло со многими семьями репрессированных священнослужителей. И разоренный храм чудом устоял, один из немногих в Твери. Но его бывший настоятель так никогда и не вернулся…

Анастасия Соровская, свято чтила память о супруге и решилась на смелый по тем временам поступок: спрятала в подвале своего дома, спасая их от поругания, несколько самых старых икон из разоренного храма, уже лишенных серебряных риз.

В 1924 году советское правительство приняло решение освободить духовенство и мирян, осуждённых по процессам об изъятии церковных ценностей. Отец Серафим вернулся в Тверь. Мать его к тому времени умерла. Он поехал в Москву в Данилов монастырь. Но священноначалие отправило его в Подмосковье. Так в 1924 году он оказался в селе Петровское настоятелем церкви Успения Пресвятой Богородицы. Однако спустя несколько лет, в середине 1930-х годов, она была закрыта. И тогда Серафим поступил так же, как сделала некогда его матушка – он спрятал самые ценные иконы в подвале своего дома, что стоял на краю Попова оврага, а остальные раздал прихожанам.

Отец Серафим продолжал жить рядом с разоренной церковью. Власти о нем словно бы забыли. Он жил своим трудом, как и положено монаху. Работал по хозяйству, трудился в огороде. Часто Серафима можно было видеть на колхозной конюшне – его давнишняя, с детства, любовь к лошадям, ласковое обращение с ними, навыки лечения больных животных оказались очень кстати. Местные жители боялись открыто поддерживать отношения с опальным священником, но кое-кто из прихожан по вечерам навещал батюшку. Иногда он тайно крестил новорожденных, или отпевал усопших.

В 1939 году председатель петровского колхоза на заседании правления заявил, что колхозу дозарезу нужен кирпич для новой теплицы, а взять его можно только со стен закрытой и никому ненужной церкви, которую поэтому нужно разрушить. Никто не хотел поддержать это предложение, люди прятали глаза, что-то бормотали про своих отцов и дедов, которых крестили, венчали и отпевали вот уже больше двух с половиной веков в этом храме! Но председателю удалось настоять на своем. Под угрозой доноса в НКВД о саботаже и срыве планов развития колхоза, что было равносильно обвинению во вредительстве и контрреволюционной деятельности, правление приняло решение о сносе Успенской церкви. Скоро в село приехала воинская команда во главе с офицером и храм разрушили.

После варварского уничтожения храма, оттуда, со стороны холма, еще долго доносился стук топоров – это колхозники отчаянно пытались выбить из каменных блоков отдельные кирпичи. Да так ничего у них толком и не вышло. Древний раствор намертво схватил кирпичи, и никак не желал раскалываться даже под самыми сильными ударами. Кололись сами кирпичи, превращаясь в красный бесформенный щебень. Часть его колхозники все же вывезли, засыпав им одну из улиц села. Остальное было брошено…

…Отец Серафим, не отрываясь, смотрел на огонь, полностью попав под власть воспоминаний. Он не знал, сколько прошло времени, прежде, чем реальность вернулась к нему.

Священник посмотрел по сторонам.

Пламя свечи, выхватывало из темноты иконные лики святых. В этих всполохах света лики словно оживали. В их глазах он читал сострадание и любовь, и мог угадывать их мысли и беседовать с ними как с близкими и родными людьми, хотя все они давным-давно покинули грешную землю и перешли на небо. У Бога все живы, ибо Он есть не Бог мертвых, но живых…

Вот рыбак Симон, сын Ионин, призванный Христом в число двенадцати апостолов и за твердую веру и решительность прозванный «Петром», что значит «камень, скала». Там, ночью в Гефсиманском саду, где между старыми оливами также колебалось на ветру пламя факелов, Петр был единственный из апостолов, кто с оружием в руках встал на защиту Учителя и, обнажив меч, отсек ухо одному из слуг первосвященниковых, пришедших со стражей и римскими воинами арестовать Христа. Но Господь остановил его и добровольно предал Себя в руки убийц, выговорив свободу Своим ученикам.

Только Петр и самый младший из двенадцати, Иоанн, не побоялись пройти вслед за арестованным Учителем во двор первосвященника Каиафы. Но там, узнанный служителями, Петр вдруг испугался за свою жизнь и несколько раз подряд отрекся от любимого Учителя, сказав обличителям, что «не знает Сего Человека». И только когда запел петух, Петр вспомнил слово, перед тем сказанное ему Иисусом: «прежде нежели, пропоет петух, трижды отречешься от Меня», и зарыдал. Потом, уже после того как воскресший Спаситель простил Своего ученика и восстановил в апостольстве, каждое утро при пении петухов Петр горько плакал, вспоминая свое тогдашнее малодушие. Всю жизнь. Каждое утро… Так что глаза его всегда были красными от слез…

Свою верность Христу Петр засвидетельствовал в Риме во время жестоких гонений императора Нерона, делавшего из облитых смолой христиан живые факелы для освещения ночных улиц. Перед своей смертью, считая себя недостойным принять такую же казнь, что и его любимый Учитель, Петр просил мучителей распять его вниз головой, желая и в смерти преклонить свою главу Христу.