Коррупция при дворе Короля-Солнце. Взлет и падение Никола Фуке - читать онлайн книгу. Автор: Винсент Дж. Питтс cтр.№ 67

Однако попытку ускорить или вовсе опустить разбирательство Фуке мог оспорить как нарушение своего права на защиту по каждому из пунктов обвинения. Король от этого не выигрывал, ему хотелось иметь на своей стороне «справедливые и искренние намерения, но необходимо было и соблюдать внешние приличия». Собеседники с изумлением признались себе и друг другу, что именно сейчас внешние приличия важны как никогда, потому что «не только общество расположено к господину Фуке, но и заметно больше судей склоняются на его сторону, а сторону короля покидают» ^[772].

Фуке помог делу, выразив желание ускорить события. Обвинители решили, что лучше всего, если король однозначно уведомит Сегье о том, что в государственных интересах процесс необходимо закончить до Рождества. Заседания должны начинаться раньше. Сегье, не вступая с Фуке в диалог, должен просто зачитать обвинение, а затем позволить Фуке говорить, сколько он захочет, не перебивая. Чтобы осуществить этот план, на помощь призвали Кольбера. Король вызвал Сегье и поставил его в известность. Канцлер сопротивлялся. Ему казалось, что разрешить Фуке невозбранно высказываться означает дать ему слишком большое преимущество. Не желая спорить с Сегье, Людовик велел Кольберу довести это сообщение до него повторно. Позднее, на встрече в тот же день Шамиляра и остальных по результатам аудиенции, Сегье продолжал оставаться при своем мнении. И все же канцлер пообещал подчиниться «приказу, отданному его повелителем лично и непосредственно» ^[773]. На очередном заседании палаты, 1 декабря, Сегье объявил, что поскольку Фуке недоволен краткосрочностью заседаний, то уже начиная со следующего из них его будут приглашать для показаний к 9.00 утра. О недовольстве со стороны короля умолчали ^[774].

Сегье, верный слову, воздержался от споров с Фуке по поводу нескольких транзакций, которые рассматривали в этот день. Таким образом, обвинитель дал ему прекрасную возможность без помех развернуть свою версию событий. По основным вопросам, как обычно, главным и единственным аргументом защиты был Мазарини. Рассказывая о займе в 10,8 миллиона ливров в 1658 году, Фуке отметил, что его завизировал Сервьен. Он добавил, что заем был сделан во время осады Эсдена ^[775], когда Мазарини в очередной раз срочно понадобились деньги, и что 10-процентная ставка была далеко не чрезмерной. Все знают, что Мазарини написал ему благодарственное письмо, где пообещал, что, занимая от собственного имени, суперинтендант не потеряет на транзакции ни «фартинга» (teston) ^[776].

Король тогда поблагодарил его лично, и все же «преемники кардинала не погнушались представить преступлением поступок в высшей степени похвальный» ^[777].

На следующем заседании Фуке извлек из новообретенной терпимости Сегье все возможное. Он разъяснял загадку казначейских билетов на 6 миллионов ливров. По его словам, они были предположительно выпущены, чтобы покрыть разницу в процентных ставках по одному крупному королевскому займу, но так и не использованы. Вместо того чтобы их уничтожить, Фуке и его сообщники якобы сохранили их на будущее, чтобы использовать для казнокрадства. В этом признался Жанен де Кастий. Фуке повторил давно опубликованные доводы. Показания Жанена де Кастий появились только после нескольких визитов Берье и под угрозой пытки. Более того, он давал показания, не обращаясь к своим журналам. Но когда нужный журнал появился, стало ясно, что в него вносили изменения ^[778].

Длинное изложение структуры бухгалтерского учета, призванное доказать, что никакой растраты не произошло, Фуке в итоге подвел к уже набившему оскомину тезису своей защиты. Он вновь отметил, что когда кардинал срочно требовал денег на государственные нужды, то все, что оставалось, – либо действовать срочно, либо настаивать на соблюдении формальностей ценой риска опустошить казну. В этой ситуации «формальности не соблюдались, но преступной была сама реальность, а не пренебрежение той или иной формальностью» ^[779].

Фуке говорил без остановки больше двух часов, при этом ни разу, по восхищенному отклику Ормессона, «не выказав волнения, не сбившись и не упустив ни одного случая обратить установленный факт в свою пользу» ^[780]. Его коллега Ренар назвал выступление Фуке бесподобным: «В парламенте он никогда не говорил так хорошо, как сейчас» ^[781].

Среди прочего Фуке объявил, что у него есть для палаты объяснения по многим из предъявленных обвинений, однако он понимает, что король желает видеть завершение процесса. Поэтому он постарается предъявить их как можно быстрее, «не в силах послужить его величеству каким-либо иным способом из-за ограничений своего положения» ^[782].

На следующий день, 3 декабря, Фуке опять говорил больше двух часов. Он добавил несколько «разъяснений» по все тем же злосчастным 6 миллионам. Затем, по настоянию Сегье, перешел к обвинению в том, что деньги на свой экстравагантный образ жизни брал из королевской казны. Канцлер продемонстрировал цифры, из которых следовало, что через руки бывшего суперинтенданта проходили гигантские суммы. Обвинитель настаивал, что значительная их часть была присвоена. Между тем цифры были собраны по реестрам из разных комплектов и зачастую вопиющим образом противоречили друг другу. В какой-то момент Сегье утверждал, что, согласно записям Брюана, в 1658–1661 годах Фуке распоряжался более чем 100 миллионами ливров в год. Однако позже, исходя из данных другого клерка, оценил общий объем заемных средств в 1657–1661 годах в 16 680 000 ливров, из которых до королевской казны добрались только скромные 800 000 ливров. Остальное, как утверждал Сегье, пошло на Бель-Иль, Во-ле-Виконт, роскошные развлечения и тому подобное ^[783].