Коррупция при дворе Короля-Солнце. Взлет и падение Никола Фуке - читать онлайн книгу. Автор: Винсент Дж. Питтс cтр.№ 57

На рассмотрение палаты все эти вопросы были вынесены весной 1664 года и не смогли улучшить позицию Ормессона в глазах Пюссора, Вуазена, Сегье и судей, принявших их сторону. В какой-то момент Ормессон передал палате петицию Фуке об изучении реестров казначейства. Обвинение использовало их в связи с международным таможенным и городским ввозным налогами и схемой присвоения 6 миллионов ливров. Ормессон рекомендовал одобрить эту инициативу Фуке и с легкостью провел голосование, несмотря на яростное сопротивление Пюссора и Сегье ^[662]. Результаты голосования, пожалуй, укрепили уверенность Пюссора в том, что и общество, и многие коллеги одобряют подход Ормессона к процессу ^[663]. Тем временем в уличных песнях короля издевательски изображали сидящим в кармане у Кольбера, а Сегье – неправедным судьей, который запустил туда руку и наносит оскорбление королевским ушам ^[664].

Что бы ни думало общество, некоторые во властных кругах не сомневались, что непредсказуемая траектория расследования может серьезно пошатнуть Кольбера, и были готовы поддержать все, что могло бы этому способствовать. В начале марта Ормессон по другому делу посетил Тюренна. Старый солдат перевел разговор на дела палаты. Он сообщил Ормессону, что все честные люди одобряют его поведение, и охарактеризовал Сегье как человека «лишенного чести», «проститутку» властей ^[665]. Несколько недель спустя общий знакомый передал Ормессону комплименты от Тюренна за его перепалки с Пюссором ^[666].

Вскоре Ормессон увиделся с Тюренном снова, и тот повторил свои похвалы лично. Маршал выразил уверенность, что теперь приговорить Фуке к смерти будет очень нелегко. Он процитировал остроту Летелье: вначале все, что им требовалось, чтобы удушить Фуке, – это шнурок, но они сделали петлю такой широкой, что теперь ее невозможно затянуть. Эту милую шутку Летелье позже сам повторил Ормессону ^[667].

Те же источники сопровождали свою похвалу предостережениями о том, что Кольбер ищет, на кого возложить ответственность за бурное течение процесса. Контролер финансов жалуется на поведение Ормессона королю и обвиняет его в открытом переходе на сторону Фуке. Передавали и ответ короля о том, что к Ормессону до сих пор относились слишком мягко ^[668]. За обедом, на котором присутствовали брат Ормессона, священнослужитель Никола д’Ормессон, Берье и Фуко, сплетничали, что Ормессон пренебрегает советами отца и идет на поводу у мадам де Севинье, склоняющей его в пользу Фуке. Эту инсинуацию Ормессон счел «идиотской» ^[669]. Через несколько дней Кольбер предложил королю освободить от постов некоторых интендантов, слишком занятых другими делами. В список входил и Ормессон – все еще интендант Суассона ^[670]. На сей раз Летелье попытался отговорить короля от подобного шага, объясняя, что на общество это произведет плохое впечатление. Но Людовику идея понравилась, и Ормессон лишился значительной части дохода ^[671].

Пока Ормессон пытался справиться с последствиями этого шага, Кольбер нанес еще один удар. Он посетил одного из коллег Ормессона, судью Луи Бушра, и сообщил ему, что король собирается снять его с должности в палате на том основании, что некогда он был юридическим советником у одного из арестованных королевских казначеев. Кольбер ясно дал понять ошеломленному юристу, что подлинная причина увольнения – его широко известное скептическое отношение к обвинениям в государственной измене, выдвинутым против Фуке. Чтобы соблюсти приличия, дело было представлено так, словно Бушра взял самоотвод по причине своих родственных связей с Фуке. Однако это никого не могло обмануть – во всяком случае, не Ормессона ^[672].

Через день или два, когда Ормессон, его отец восьмидесяти с лишним лет и брат Никола обсуждали ситуацию, как гром с ясного неба в дом явился Кольбер. С грозным видом министр объявил, что желает разговаривать с Андре наедине. Как только братья вышли, Кольбер завел длинную речь. Он явился от имени короля, чтобы пожаловаться на Оливье. По мнению министра, Оливье использовал свое влияние не на то, чтобы двигать процесс вперед, но, скорее, чтобы как можно чаще затруднять его течение. Король понимает, что это делалось из лучших побуждений и любви к справедливости, но процесс необходимо заканчивать. Затем Кольбер сбросил маску вежливости и угрожающе сообщил, что процесс наносит ущерб репутации трона. Ведь это просто в голове не укладывается: король, самый могущественный и грозный монарх Европы, не может довести до завершения суд над таким субъектом, как Фуке.

Престарелый советник выразил сожаление, что король не удовлетворен службой Оливье. Но все же отец настаивал на добрых намерениях и неукоснительном желании его сына служить Богу, королю и правосудию. Продолжительность процесса – не его вина, а результат запутанности обвинения. Оно содержит тридцать или сорок отдельных пунктов, каждый из которых надо рассматривать отдельно, хотя хватило бы двух или трех. Что касается расположения к Фуке, его сын был бы безумцем, предпочтя опального министра королю, в чьей власти дать ему что угодно. Его сына интересует только правосудие, и то, как часто палата следует его советам, говорит об их обоснованности, по крайней мере на взгляд собратьев-юристов. Он добавил, что многим доводилось отмечать его непредвзятость.

Кольбер стал возражать, говоря, что многие другие чувствуют, что Оливье выдвигает аргументы в защиту Фуке с большей настойчивостью, нежели это подобает королевскому прокурору. Андре объяснил, что докладчик должен подвергать критическому анализу все аргументы на одинаковых основаниях. Прежде чем Кольбер нашелся с ответом, Андре перешел в наступление. Потеря должности в Суассоне не помешает его сыну отстаивать интересы правосудия. Ни он, ни Оливье не богачи. Но то, что у них есть, досталось им от предков, и этого хватит, чтобы прожить. Он всегда учил сына вершить правосудие «ни для кого не делая исключений и не думая ни о богатстве, ни о личной выгоде».