Княжий человек - читать онлайн книгу. Автор: Павел Мамонтов, Александр Мазин cтр.№ 28

Смоленский гридень, легко, как пёрышком, махнул клинком влево-вправо, делая обманки, качнул бедром, будто собираясь ударить поверху, а сам бросил меч вниз. Данила сразу стал отступать от противника. Успел заметить удар, парировал его своим клинком и немедля атаковал уколом, целя в бедро или пах. Гридень отклонился, совсем чуть-чуть – едва ли на пять сантиметров, но Молодцов не достал его, – и резко махнул мечом по восходящей траектории. Данила успел поймать вражий клинок на гарду, отвёл его в сторону, по кругу. Тогда до него донёсся рык Клека:

– НА КОРАБЛЬ!

Ноги сами толкнули Молодцова вверх, и он оказался на палубе «Лебёдушки». Трое гридней застыли как вкопанные, не думая продолжать атаку. А Клек сгрёб в охапку чьи-то вещи, оставленные на лавке, бросил их в костёр, разгоравшийся на носу ладьи.

– Вторая ладья! – крикнул варяг.

Данила понял его сразу, подхватил мешок с непонятным содержимым, деревянное ведро, то ли с нечистотами, то ли с едой, с разбега перепрыгнул с кормы «Лебёдушки» на вторую ладью, где тоже горел огонь.

Тогда же послышались крики, ругань в толпе, и на пристани появилась вся ватага Воислава, по крайней мере, большая её часть.

Молодцову было некогда рассматривать, что происходило за бортом (помощь пришла – и слава богу!), он вылил ведро на огонь, бросил сверху ветошь и принялся старательно затаптывать оставшиеся языки пламени, не обращая внимание на укусы жара сквозь подошву. Носовая надстройка успела порядком обуглиться, но выдерживала «пляску» Данилы. Одно жалко: один сапог потерялся, второй испортился в ноль.

– Подвинься, братко, – Ломята возник совсем рядом.

Данила спрыгнул с бака, обережник плеснул ведро речной воды на горячее дерево, обратно хлынул поток пара – баня, блин. Откашливаясь, Молодцов отошёл на середину ладьи, увидел, что Шибрида, Вуефаст и Воислав остались на причале. Выясняли что-то с гриднем, тем самым, с которым Данила и схлестнулся. Диалог вёлся в вежливых тонах, но обстановка всё больше накалялась. Обе стороны явно стояли на своём и уступать не собирались. Только за гриднями стоял целый город Смоленск и его могучий посадник Асбьёрн со своей дружиной. А на стороне обережников кто?

Вниз со склона, на махонькой лошадке, больше похожей на крупного ослика, примчался староста подворья Словенской торговой сотни в Смоленске. Его дорогое одеяние должно было внушать уважение, но намокшая от пота голова и раскрасневшееся лицо не вязались с солидностью образа. За ним, пешком, еле успевала его пристяжь. А буквально следом на пристань явился сам смоленский сотник – в броне, дорогом золочёном шлеме и с эскортом из десяти гридней. Чем-то он походил на Воислава, если бы не рыжая, аккуратно разделённая на три косицы борода.

Взору его предстала картина, способная вывести из себя любое должностное лицо: две ладьи, с которых поднимался дым, четверо воев, пребывающих в разной степени невредимости, большая ватага обережников, явно знающих, с какой стороны за меч браться и в случае чего готовых сражаться, и трое гридней, которые не смогли предотвратить происшествие или, возможно, ему потворствовали.

– Что здесь произошло? – задал логичный вопрос сотник.

А действительно: что? Даниле было бы очень интересно узнать, как развивались события до его с Клеком прибытия. Рассказать об этом могли только Уж и Мал, которым сейчас оказывали помощь соратники.

– Мои люди могут об этом рассказать, но их ранили тати, на твоей земле, где ты должен нас защищать, – сказал старшина.

– Кто здесь тать, а кто нет – решаю я! – отрезал сотник.

– Батька, позволь, я могу рассказать, как всё было, – попросил Уж, ему перевязали голову, полосы льна справа окрасились красным. – Мы вместе с приказчиками и челядью спали на лодке. Эти четверо крикнули нам, что, мол, беда, нурманы нападают. Мы с Малом спрыгнули вниз, тут-то они на нас накинулись и побили. Я тем, кто в ладье остался, крикнул, чтобы убегали, батьке нашему всё рассказали. А эти, – кивок на посечённых воев, – ещё раз по голове треснули. Но я всё равно увидел, как они костры на носах стали разжигать. Хотели, наверно, когда ладьи разгорятся и все их тушить кинутся, наши меха к себе прибрать, – Уж погрозил нападавшим кулаком, несмотря на слабость, мысль о задумке татей привела его в возмущение. – Огонь вспыхнул, народ стал собираться. И гридни пришли, только татям мешать не стали, а стояли и смотрели, как добро наше горит.

– Брешешь, собака!

– Рулаф! – окликнул гридня сотник.

– Да, всё так и было… Точь-в-точь, – раздались голоса из толпы.

Смоленский люд поддержал эти слова бурным ропотом.

– Тихо! – сотнику ещё раз пришлось повысить голос, после он опять обратился к обережнику: – Продолжай.

– Да я уж всё сказал. Пришли гридни, честных людей копьями отогнали и стали ждать, пока пламя раздует. Небось сами хотели выудить себе куниц.

– За языком следи, обережник. Доказательств у тебя нет.

– Да как же это нету! – возмутился староста Словенского подворья, запыхтел, словно котёл, накрытый крышкой. – Ты здесь поставлен, чтобы добро наше охранять, волею посадника. А тот – самим князем Владимиром! А люди твои беззаконие творят, татей попускают… Нет, такое не по Правде!

– Ты тоже, староста, не бросайся словами, тебя здесь не было. Ещё раз без доказательств скажешь – за клевету ответишь, понял?

– Да как же это… А люди твои, что говорят?

– Людей своих я сам выслушаю, и разбойников тоже. Пораненных унести. В поруб, пусть посидят пока, – упредив возглас негодования, уточнил сотник, – а дальше как посадник решит. Вы же, – суровое лицо повернулось к обережникам и купцовым людям, присоединившимся к ним, – остаётесь в своём праве. Поднимайтесь на корабли и ждите, если вам будет надобность в княжьем суде.

Сказано было таким тоном, что Данилу осенило, почему гридни с самого начала не бросились за ними на ладьи. Корабли обладали правом экстерриториальности, то есть считались территорией, принадлежащей не Смоленску, а Новгородской торговой сотне. Взвесив все факты, сотник не решился нарушить это право и, по сути, дал возможность торговым гостям уплыть. Да только вот так уплыть значило окончательно и бесповоротно оскорбить посадника Асбьёрна, и никакое заступничество Словенской сотни тут не поможет. А Смоленск стоит в таком месте, что мимо него никак не проплыть по Днепру, а значит, и путь «из варяг в греки» будет для Путяты заказан. Поэтому пришлось купцовым людям покорно ждать суда посадника, занимаясь ремонтом.

Повреждения от огня были несерьёзные, хорошее дерево привезли уже днём, и плотники взялись восстанавливать бак.

Данила, по причине отсутствия должной квалификации и наличия достаточного количества рабочих рук, сидел на скамье и старательно делал вид, что не замечает недобрых взглядов гридней, дежуривших у ладьи. Те тоже, в свою очередь, старательно делали вид, что оказались здесь просто так и экипаж «Лебёдушки» их вовсе не интересует.