Сказание о Йосте Берлинге - читать онлайн книгу. Автор: Сельма Лагерлеф cтр.№ 60

Графиня на прощание поцеловала мамзель Марию и пригласила ее в Борг.

Бедная мамзель! Она почувствовала, как пусто ее сердце, пусто, как ласточкино гнездо под Рождество. До этого сердце было свободно, но оно тосковало по оковам, как в старое время иной раз тосковало по оковам сердце отпущенного на волю раба.

И опять для мамзель наступило время веселья и грусти, но на этот раз длилось оно недолго: всего восемь дней.

Графиня в эти дни постоянно привозила ее в Борг. Рассказывала о своих поклонниках, да так смешно и живо, что мамзель Мария хохотала, как не хохотала ни разу в жизни. Они стали лучшими подругами. Конечно же мамзель рассказала ей об органном мастере, о том, как она с ним попрощалась.

Как-то в сумерках графиня посадила ее на широкий подоконник в маленьком голубом кабинете, чуть не насильно повесила на шею гитару и попросила спеть несколько песен о любви. А сама села напротив, смотрела, как карикатурно на фоне роскошного темно-розового заката выглядит маленькая тощая фигурка с некрасивой головой на длинной шее, и мысленно потешалась, говоря ей, что она похожа на средневековую леди, ожидающую в замке своего прекрасного рыцаря. Мамзель писклявым голоском пела о нежных и преданных пастушках и о жестоких пастухах, и можно понять, как развлекала графиню вся эта комедия.

Вскоре после приезда графини Мэрты в Борге давали бал. Как всегда, очень веселый, хотя народу было немного – только соседи. Столовая была внизу, и после ужина гости не пошли, как обычно, наверх, а собрались тут же, рядом с залом, в комнате графини. Графиня взяла гитару и предложила спеть для общества. Она была способная дама, графиня, и в том числе у нее был талант имитатора. Она могла передразнить кого угодно. А сейчас ей пришла в голову мысль сымитировать мамзель Марию. Она завела глаза к небу и начала петь тонким, визгливым голосом.

– Прошу вас, не надо, графиня! – взмолилась мамзель.

Но графиня расшалилась, ей было весело, и всем было весело, хотя многие и чувствовали неловкость: им было жаль бедную мамзель.

А графиня тем временем подошла к вазону с сухими розами, сгребла горсть лепестков и трагической походкой, делая вид, что вот-вот упадет в обморок от охвативших ее чувств, подошла к мамзель Марии и, немилосердно утрируя, спела:

И высыпала сухие лепестки на голову мамзель.

Гости засмеялись. А мамзель Мария дрожала от ярости, похоже было, сейчас она выцарапает графине глаза.

Но она сдержалась. А сказала она вот что:

– Вы мерзкая женщина, графиня. На месте порядочных людей я бы воздержалась от общения с вами.

Графиня побледнела от гнева.

– Убирайся-ка отсюда! – крикнула она. – Хватит с меня придурков!

– Я уйду с большой охотой, графиня. Но сначала заплатите мне за гардины, которые вы здесь повесили.

– Эти старые тряпки мне не нужны! Она хочет, чтобы я заплатила ей за старые тряпки! Забирай их с собой, я больше не хочу их видеть!

Она сорвала с багетов гардины, смяла в комок и швырнула под ноги мамзель. Туда же полетела и пара скатертей. Графиня была вне себя от ярости.

На следующий день молодая графиня умоляла свекровь помириться с мамзель Марией, но та была непреклонна.

– Хватит с меня! – только и повторяла она. – С меня хватит!

И тогда молодая графиня Элизабет поехала к мамзель Марии, купила, не торгуясь, все гардины и повесила их на втором этаже в усадьбе. Так что справедливость восторжествовала.

А графиня Мэрта долго подтрунивала над любовью невестки к чешуйчатым гардинам. Она умела прятать свои чувства, особенно ненависть. Она была очень одаренная женщина.

Во флигеле у кавалеров жил орел. Старый и немощный, но все же орел. Он постоянно сидел в каминном углу и смотрел на огонь, словно опасался, что тот может погаснуть. Небольшая голова с крючковатым клювом и печальными полуприкрытыми глазами, шея укутана в пышный когда-то воротник. Орел не обращал внимания на смену сезонов – он носил свою шубу и зимой и летом.

Когда-то он принадлежал к стае великого императора, наводившей ужас на всю Европу, но имя его и титул никто не решался назвать. В Вермланде знали только, что он не пропустил ни одной великой битвы, что сражался отчаянно храбро, как и положено орлу, но после 1815 года вынужден был покинуть неблагодарное отечество. Он искал защиты у шведского кронпринца, и тот надоумил его скрыться в лесах Вермланда. Что ж, такие времена: он, чье имя наводило ужас на всю Европу, теперь должен радоваться, что, когда заходит речь об этом легендарном герое, никто и не подумает, что речь именно о нем.

Он дал кронпринцу слово не покидать Вермланд и никому не называть свое настоящее имя, и принц написал письмо майору из Экебю с самыми лестными рекомендациями. И флигель кавалеров принял еще одного жильца.

Поначалу многие дивились, что это за важная птица живет здесь под чужим именем, но постепенно, не сразу стал он истинным вермландцем и уж конечно истинным кавалером. Почему-то все называли его «кузен Кристофер», причем никто не знал, откуда, собственно, взялось это имя.

Но для такой могучей и свободолюбивой птицы жизнь в клетке тяжела. И это можно понять: орел привык совсем к другим поворотам жизни, для него кажется диким и унизительным прыгать с шестка на шесток и принимать корм из рук заботливых хозяев. Призраки кровавых битв и смертельных опасностей все еще горячили его остывающую кровь. Мирное время было ему отвратительно.

И хотя остальных кавалеров тоже не назвать ручными канарейками, ни в ком из них не полыхали такие страсти, как в кузене Кристофере. Единственное, что как-то возрождало в нем жизненные силы, – медвежья охота. И женщины.

Вернее, одна женщина.

К нему словно вернулась молодость, когда он десять лет назад увидел графиню Мэрту, которая к тому времени уже овдовела. Графиня Мэрта – изменчивая, как военное счастье, возбуждающая, как опасность, брызжущая радостью, соблазнительная, как победа.

Он полюбил ее.

А сейчас кузен Кристофер сидел у огня, постаревший и поседевший, и знал, что теперь уже никогда не сможет взять ее в жены. Он не видел ее уже пять лет. Он чах и медленно умирал, как, впрочем, всегда и бывает с орлами в неволе. С каждым годом словно усыхал, покрывался морщинами. В последнее время стал сильно зябнуть и почти все время проводил у камина, глядя на огонь из-под тяжелых полузакрытых век.

* * *

Утром того дня, когда вечером загремят пасхальные выстрелы, когда будут жечь чучело ведьмы, он сидел, вялый, замерзший, с всклокоченными седыми волосами. Сидел в одиночестве – все кавалеры разбежались по своим кавалерским делам. Все, кроме него, – он остался дома и мрачно смотрел на скупое пламя камина.