Чародей звездолета «Агуди» - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Никитин cтр.№ 86

Новодворский опешил:

– Гомосеком? Что за чушь?

Забайкалец не стал ссылаться, как мы ожидали, что вот называет же его Новодворский фашистом, а это тоже чушь и все такое, покачал головой и повысил голос, подпустив отеческой укоризны:

– Вы не увиливайте, вы ответьте!..

– Да что за бред…

– Снова увиливаете, – ответил Забайкалец громко с великим огорчением в голосе, словно историк, который выяснил, что Бородинскую битву мы все-таки продули, – вы вот так прямо честно и ответьте, все свои, даже гомосеков немало… в вашей партии, почему это вам так нравится гомосечество? Почему от него в восторге, почему тайно практикуете на своих съездах партии?

Сигуранцев шепнул мне одобрительно:

– Забайкалец, оказывается, способен к обучению.

– Как молодой Петр, – ответил я тихо, – что потом благодарил шведов за науку. А шестьдесят лет для политика – это молодой возраст, вы правы.

– Считаете, его должность – еще не последняя ступенька?

Он спрашивал спокойно и как бы походя, одним касанием плаща, но я уловил сильнейшую заинтересованность во внешне нейтральном голосе. Все в ожидании выборов хотят заранее знать, как упадут карты.

Все наконец перестали обмениваться рукопожатиями, расселись, доставали из чехлов и портфелей ноутбуки, Каганов просто вытащил из нагрудного кармана патрончик флэш-памяти, воткнул через юисби-порт в настольный комп, на экране сразу высветились таблицы, что насоставлял ночью.

До начала совещания оставалось еще пять минут, не подошли еще министры торговли и земледелия, все настраивались на работу медленно, неспешно, берегли себя от стрессов и волнительности, обидно заболеть и все разом потерять, когда вот столького добились и столько нахапали.

Новодворский спросил у меня приятным веселым тенорком, беззаботным по окраске, но в помещении мгновенно оборвались все разговоры:

– Дмитрий Дмитриевич, насколько далеко собираетесь зайти в своем… как я понял, затягивании гаек?

– Затягивании? – переспросил я. – Чтобы затянуть, сперва надо эти гайки надеть на болты. А чтобы надеть – отыскать их в той куче ржавого битого железа, в которую превратилась Россия.

Послышался вздох облегчения, в самом деле, на наш век свободы хватит, еще погуляем, а там хоть потоп, только Сигуранцев смотрел неотрывно да Босенко поглядывал острыми быстрыми глазами, тут же ронял взгляд к ноутбуку.

– Кстати, – сказал громко Убийло, ни к кому не обращаясь, – все западные геополитики единодушны в одном: только две страны в мире естественно предрасположены к идеократии.

– Идеократия, – громко спросил Новодворский, – это власть идиотов?

Убийло улыбнулся, показал в его сторону глазами, демократ вляпался в свое же дерьмо, не сумев удержаться от острого слова.

– Для Новодворского – теперь понятно, что диплом он купил у кавказцев, – поясняю, идеократия – это власть идеи. Для стран Запада властью обладает только экономика, а вот для Израиля и России – идея. Русская идея изначально двигала Россию, будь ее выразителями князья, цари, генсеки, но, когда последняя идея – строительство коммунизма, была успешно подорвана Западом, только Израиль остался идеократической страной.

– Да вы сионист, – пробормотал Новодворский, – или антисемит?.. Наверное, еще и фашист… Не пора ли попросить кофейку? А то с утра я что-то недоперепил…

– Не спи, замерзнешь, – громко шепнул Павлов. – Мы ж только начали.

– Пусть спит, – сказал Громов, – когда нужны будут долгие и продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию, я его толкну. С превеликим удовольствием. Прикладом!

Я взглянул на часы:

– Кофе сейчас принесут, хотя Валерий Гапонович прав, мы еще и не начали, только разминаемся по русской привычке, а потом вообще забудем, ради чего собрались. Вывод прост: весь треп, что либеральные реформы спасут страну, да еще экономическими методами, – полный бред. Разрыв между развитыми странами и остальными, увы, Россия среди них, вырос в десять раз, будет углубляться еще больше. Население России вымирает по два миллиона человек в год, через два поколения нас останется в четыре раза меньше. Это будет уже не Россия, а мелкое княжество вроде Дании…

– Дания не княжество, – громко и победно поправил Новодворский. – Дания – королевство!

Я наблюдал за ним молча, с недоумением. Неужели этот человек набрал бы на предстоящих выборах сорок восемь процентов всех голосов? В самом деле с Россией черт знает что происходит. Это даже не пассионарная яма, а выгребная…

– Люди раньше нас, – сказал я, – мудрых и заглядывающих вперед политиков, поняли и приняли новый мир. Реальность нового мира. Совсем недавно нас ужаснула бы даже тень подобного, но сейчас все сидят перед телеэкранами, обедают и смотрят, как на гусеницы танков наматываются кишки…

– …невинного ребенка, – сказал Убийло.

– Не кощунствуйте, – оборвал я. – В самом ведь деле так! И никого это не ужасает. Кроме разве что вечно ламентирующей интеллигенции, но кто ее принимает всерьез, она сама себя загнала в дерьмо по уши, с одинаковым накалом набрасываясь и за то, что премьер перднул в театре…

– Когда такое было? – взвился Новодворский.

– …и за сожженное село с уничтоженным населением. Куда там Лидице, Дахау или Треблинке! Это все делаем мы. Делаем сейчас, а люди смотрят во время обеда, никого не стошнит, все смотрят, комментируют. Ни у кого не учащается пульс. Люди уже поняли, что они живут в мире, где то и дело гремят взрывы, рушатся жилые дома, вспыхивают склады, горят бензохранилища и цистерны с нефтью, где милиция проверяет на каждом шагу их вещи, где нужно посматривать, не осталась ли где-то подозрительная сумка, где нельзя открывать по домофону человеку, назвавшемуся почтальоном, водопроводчиком или разносчиком рекламы, не говоря уже о невинной девчушке, что пришла якобы к своей подружке…

Слушают молча, я чувствовал, как весь кабинет превращается в огромную лейденскую банку, напряжение росло, первым зашевелился Шандырин, его рука нырнула в нагрудный карман, я видел, как рука застывшего у дверей Крамара вроде бы даже дернулась к тому месту, где должна быть кобура, но Шандырин выудил шотландский килт и принялся промакивать огромное, как головка сыра-рекордсмена, лицо.

– Строгости надо, – промолвил он. – Да, закрутить гайки! Объявить чрезвычайное положение, что ли… Не знаю, но мы тонем, однако продолжаем безмятежно любоваться синим небом.

– Вы фашисты? – спросил Новодворский с нажимом. – Вы ведь нацисты, верно?

– Ни фига подобного.

– Но как же! – воскликнул Новодворский громко. – Вы же фашисты, у вас совпадают пункты седьмой и двенадцатый почти дословно…