Росстань - читать онлайн книгу. Автор: Альберт Гурулев cтр.№ 81

— Оля, смотрите. Забавно, правда? На рысь похоже.

— Похоже. Я видела. Только вам не стала говорить, думала, смеяться будете.

— Что вы, разве над этим смеются?

Ольга оживилась, обрадованно посмотрела в лицо парню.

И Касьяну опять от чего-то радостно и чуть грустно. Давно в Чапинге никто так не разговаривал. Да и некому так разговаривать. А для Ольги сегодня праздник, видно. Мало девке надо: идет рядом хороший парень, и праздник уже.

Касьян сам себе не понятен: стал замечать то, на что раньше бы и внимания не обратил, думать о том, что раньше бы и в голову не пришло. Вот эта Оля Коробова… Сыта, одета — значит, хорошо живет, думалось. А чего хорошего? Первый раз так Касьяну подумалось: чего хорошего в одной еде? — и не показалось кощунством.

Кто-то, Петр или Ольга, тронул нечаянно ветку, рысь скользнула вниз и рассыпалась в сверкающую пыль.

— Жалко.

— А знаете, в лесу часто такие фигурки встречаются. Иногда старичка с палкой, сгорбленного такого, увидишь, то медведя на задних лапах. А вот сегодня рысь. Вроде просто снег лежит, а приглядишься…

Ольга говорила, смеялась, а голос ее вызывал в памяти Касьяна солнечный день ранней весны, сосульки, свисающие с крыши к наличникам окон, разрисованных русской деревянной вязью, ветер и серебряный звон, который вот-вот должен раздаться. Вот-вот, сейчас.

Чаща неожиданно кончилась, и они вышли к низине, заросшей ерником. Посредине круглой ядрицы небольшой островок высокого леса: темнели хвойные деревья, а над ними голые вершины тополей. На тополях несколько черных точек.

— Пальники, — шепнула Ольга. — Далеко больно.

В ерниках на лыжах совсем плохо идти. Пришлось их снять. Жесткие кустарники не пускают, царапают лицо. Искали обход по замерзшим болотцам, изредка поглядывали на вершины тополей: сидят еще тетерева, не улетели.

Когда подошли настолько, что птицы стали крупными и четкими, Касьян, шедший впереди, остановился. Он уже хотел поднять винтовку к плечу, но, увидев, каким азартом светится лицо Петра, чуть отодвинулся и шепнул одними губами:

— Стреляй.

Сухо щелкнул выстрел, словно сучок под неосторожной ногой переломился, а птицы продолжали сидеть как ни в чем не бывало. Только шевельнулся один пальник и замер снова.

— Теперь ты стреляй.

— Все втроем, — снова одними губами сказал Касьян.

Три выстрела слились почти в один. Птицы тотчас сорвались с голой вершины, но одна из них, перевертываясь в воздухе, врезалась в снег. Петр, не разбирая дороги, напролом через замерзшие кусты кинулся к деревьям. Следом — Ольга.

На выстрелы прибежали собаки. Раскрыв пасти, они тяжело прыгали, проваливались в сыпучий снег, обгоняли людей.

— Назад! Карамка, назад!

Петр поднял убитого косача, а Ольга отшвырнула ногой молодую собачонку, которая, азартно взвизгивая, прыгала вокруг парня, стараясь вцепиться в бок птицы.

Подошел Касьян. Прикинул птицу на руке.

— На варево хватит. Ну, а теперь пора к нашим на след выходить.

Одолев ерники, вышли в чистый кедровник и снова стали на лыжи. Солнце рыже просвечивало из-за верхушек деревьев и клонилось к западу, и Касьян решил спешить. Пока догоняли своих, Петр взмок и теперь просился сесть отдохнуть, но Касьян строго сказал, что садиться сейчас ни в коем разе нельзя и надо хоть как, но идти.

— Да тут уж близко совсем, — сообщил он успокоительно. — Километр, не больше. Озеро-то, вот оно уже.

Вскоре увидели зимовье. Оно спряталось в снегу у самого края леса на небольшом мысочке. Над зимовьем — слабая полоска синего дыма.

— Кто бы это мог быть? — Касьян, шедший теперь впереди, остановился и подождал, когда поравняется с ним Алексей. — Из Чанинги кто ушел в эту сторону?

— Никто не уходил. Затесовы, что тот, что другой, дома. Да и следы бы увидели. А то ведь никаких следов не пересекали.

Когда подошли ближе — удивились еще больше: следы крутятся только у самого зимовья и не отходят они дальше чем на десять метров. Самая набитая тропка — к поленнице дров, которую заготовили Касьян с Алексеем еще прошлой весной. Поленница была большая, а теперь от нее осталось всего ничего. В наметанных с заветренной стороны сугробинах ямины — брали отсюда, видно, снег для воды.

Алексей снял с плеча ружье.

— Неладно что-то.

Касьян сделал крадущийся шаг вперед, но в этот момент заскрипела дверь зимовья. В дверном проеме человек. Черный, заросший щетиной. Человек сказал хрипло:

— Я знал, что вы все равно придете.

На человека смотрели с изумлением.

— Не узнаете меня, что ли?

Семен шагнул вперед, словно не доверяя себе, дотронулся до одежды мужика, посмотрел пристально.

— Ты, Степан?

На лицо Степана наползла улыбка.

— Признал, значит.

— Признал. А о тебе в Беренчее уж беспокоиться начали.

Теперь Касьян признал мужика. Видел его раз или два в Беренчее.

— Да как ты сюда попал?

— Куда сюда? Место как это называется? — Степан смотрит напряженно. — У меня ведь мозги чуть в сторону не съехали — пытался понять, где нахожусь.

— Отсюда до Чанинги ходу часа три. А это озеро Круглое.

— Вон ведь куда упорол. Блудил я.

— Понятно, — соглашается Касьян. — В зимовье пошли.

В зимовье, на розовой от жары печке, кипел чайник…

— Хлеб у вас есть? Заголодал. — Степан показал на пустой стол.

Алексей занес в тепло мешок, достал круглую булку. Ножом отвалил большой ломоть.

Степан торопливо налил в кружку кипятку, схватил ломоть. Тут уж не до разговоров. Степан старается есть без жадности, аккуратно, но он не может совладать с собой, чавкает, давится.

На Степана смотрят с жалостью.

Степан в тайге, можно сказать, человек новый. Приехал из города в прошлом году и поселился в Беренчее. Поговаривали, что в городе, на заводе, Степан в уважении у начальства ходил. И в трудовой книжке благодарности записаны, а похвальные листы имеет. И квартира была у Степана не чета деревенской: паровое отопление, водопровод. По мнению многих, новосел глупость сделал: в городе и магазины, и кино, и люди всегда как на праздник вдеты. Надо поехать — сел на трамвай и за три копейки в другой конец города уехал. Часы на производстве отработал — иди домой, ложись на диван, смотри телевизор, и никто тебе слова не скажет.

А Степан одно твердит: в тайгу хотелось, поохотиться всласть.

— Дед у меня охотником был. А отец в город уехал. Я уж в городе родился. Но, видно, осталось что-то во мне дедовское. Всю жизнь думал в охотники податься. — Так Степан объяснил свой приезд.