Пират Ее Величества - читать онлайн книгу. Автор: Николай Курочкин-Креве cтр.№ 87

В долговременной перспективе национал-патриоты, пожалуй, враг наиболее опасный. Потому что их демагогию трудно опровергать. Ведь в мозгах среднего человека враз сложится образ проклятого чуждого интересам английской нации чиновника, равнодушного к Высшим Интересам Отечества. (Вот именно так — каждое слово с большой буквы — они и вещают.)

Ну а на сегодня опаснее всех воинствующие пуритане. Такие, как почтенный госсекретарь мистер Уолсингем. Не особо родовитый — так, на ступеньку-другую выше по происхождению вовсе уж безродного Сесила, повторяющий в карьере его шаги по служебной лестнице и уже опасно дышащий в затылок. Талантливый, умный (мог бы быть вовсе умнющим, если б только фанатизм глаза не застил). Увы, мыслит Уолсингем, как и многие нынче, в испанском стиле.

То есть мир как целое и место в нем своей страны, как части целого, видеть не способный. Нет для него и для таких, как он, по обе стороны линии фронта единого мира. Есть «мы», «наши» — и есть «они», «чужие». Мы — хорошие, справедливые, добрые, честные от природы, любимые дети Господа Бога и все такое прочее. Они — плохие, развращенные, жадные, воры, бандиты, лжецы, фанатики…

Вот ведь, черт его знает, умный же человек. Более того, человек, бессомненно, выдающегося ума. А как начнет дудеть в эту дуду, так и ум защелкивается. Скажите Уолсингему: «Испанцы — беспринципные фанатики!» — поддакнет и сто примеров приведет. Скажите: «Англичане — беспринципные фанатики!» — мрачно ухмыльнется в бороду и ехидно прокаркает: — «Дражайший милорд, вы же как-никак университет кончали. Поэтому не можете не понимать, что „беспринципный“ и „фанатик“ — понятия аб-со-лют-но несочетаемые! Принципы, исповедуемые тем или иным фанатиком, могут быть истинны или ложны, могут заслуживать порицания или поощрения, даже восхищения либо казни — но любой фанатик, по определению уже — раб своих принципов. Сказанное вами сейчас логически противоречиво — и, стало быть, с формальной точки зрения, бессмысленно. Согласны?»

Сесил прямо-таки физически ощущал при беседе, как в мозгу этого умного человека вдруг что-то происходит, едва свернешь на эту тему…

Черные — белые…

Заядлый шахматист, Уолсингем создал в кратчайшие сроки и сравнительно дешево одну из наилучших в мире (считая «миром» не один современный, а вообще все времена и все народы) разведывательную сеть, «Сикрет Интеллидженс Сервис». И вот этого-то Сесил ну никак не мог постичь!

Он сам немало лет занимался грязноватым, но необходимым делом разведки и контрразведки — и потому знал не понаслышке, что достичь успеха в этом деле могут только люди оч-чень гибкие, до беспринципности, небрезгливые. Что в этом деле часто приходится налаживать сотрудничество с людьми не двухцветного, а многоцветного, пестрого мировидения. И надо срабатываться и даже уважать таких людей, с точки зрения «чистого» протестанта вообще не имеющих прав на существование!

Потому что самый лучший агент, если почует, что хозяева его не уважают (а хороший агент, по определению, всегда чувствует точно и тонко!), перестанет хорошо работать, а при первой возможности предаст. Так каким же образом фанатик Уолсингем отыскал в себе ресурсы уважения и понимания?

Начиная думать об этом, Сесил всегда кончал тем, что сам себя ощущал перестающим понимать мир и людей, устаревшим и бесконечно усталым… Ему начинало казаться, что время, отмеренное Богом ему, давно кончилось, а он влез по ошибке в другую эпоху. В такие часы ему казалось, что видение мира в целом — такая же устарелая рухлядь, принадлежащая целиком прошлым векам, как готические соборы.

Уолсингем! Черно-белый, фанатичный Уолсингем был для него, умудренного годами и опытом, загадочен и непостижим более, чем светская львица для нецелованного юнца! Новая, небывалая доселе людская порода… Ведь это не один Уолсингем, и иные есть… Да вот юнец этот, везучий Дрейк. Тоже таков. Не придумать и названия… Широколобый фанатик, что ли? Требует крайних мер — а испанцев, попадающих в плен к нему, милует. Дружит с черномазыми — и одновременно с работорговцами Хоукинзами. Как все это в одной душе вмещается, не разрывая ее?

Порою Сесилу казалось, что и государыня — в их стане, непонятных новых людей. Немноголюдном, но растущем и уже, несомненно, стане. И что ему их уж не догнать! Тогда вспоминались кембриджские, студенческие годы. Соревнования в беге, или скажем, речная регата. Небольшая сплоченная стайка лидеров впереди — и тебе, толстяку, их уже не догнать… Вот-вот скроются за поворотом последние из них, издали сливающиеся в одно разноцветное, колыхающееся пятно, и ты останешься совсем один. Или, что еще хуже, — не один, а среди толпы людей, не имеющих значения…

Но покуда он находил в себе силы встряхнуться, отогнать эти назойливые видения. Стало быть, пока еще не стар! И все люди — это люди, те самые, которых он знает. Только кажется, что кто-то из них — иной, непостижимый…

И он удалялся в свой знаменитый (говорят, первый во всем королевстве) розарий, отгонял от нежнейших красавиц всех — и садовников, и леди Милдред — и через час-полтора был вновь готов к дальнейшим схваткам жизни…

3

Фрэнсис Уолсингем с детства любил пугать сверстников. Но чтобы удовольствие от этого было полным, неурезанным, истинным — ему непременно требовалось, чтобы пугаемые не подозревали, кто их напугал! Он с ранних лет научился ради такого торжества подавлять бесенка тщеславия. Тот так и норовил выскочить и признаться: «Что, перепугались? А это был и не дьявол вовсе, а — я! Выдолбил тыкву, прорезал в ней три дырки — „глаза“ и „рот“, вставил внутрь свечку, зажег ее, сунулся под ваше окно и заухал!» Нет, он стерпит, пренебрегая мигом торжества, — зато будет наслаждаться не один, а много раз, выслушивая вновь и вновь рассказы о неразгаданном и оттого незабывающемся ужасе…

Но еще выше этого наслаждения было — наслаждение знать неведомое другим. Бессмертные слова пророка Исайи он понимал буквально! (Сейчас можно их прочесть на мозаичном полу центрального холла штаб-квартиры ЦРУ США в Лэнгли, штат Вирджиния: «И вы познаете Истину, и Истина сделает вас свободными».) С одною только малосущественной поправкой: могущество, а с ним свободу дает не Истина с большой буквы, в философском смысле, а с малой, в житейском смысле.

Сейчас он создал организацию для получения знаний. Эти знания приносили его стране ощутимую пользу. Заговоры рушились потому, что «Сикрет Интеллидженс Сервис» знала о них. Покушения не удавались — потому, что «С. И. С.» знала о них. Мятежи подавлялись в зародыше (следовательно — быстро и малой кровью) потому, что «С. И. С.» знала о них. Дорогостоящие агенты разоблачались по той же причине. Вообще, не сильно преувеличивая, можно было б сказать: Англия потому только и смогла бороться с величайшей, богатейшей и сильнейшей страной христианского мира, не терпя в этой борьбе поражения с самого начала, что ее секретная служба знала больше и узнавала раньше испанской.

В случае открытой войны в действие вступила бы секретная агентура на континенте и даже за пределами Европы. И уж тогда!.. Но увы, открытой войны не было и в обозримом будущем не предвиделось. Уж на что свирепый удар по солнечному сплетению получил Филипп Второй, когда молодой Фрэнсис Дрейк захватил «Золотой караван» на Панамском перешейке, — а и то стерпел! Не стал лезть на рожон. Да его и можно понять. Англия усиливалась с каждым днем. Не напали десять лет назад, когда мы были неизмеримо слабее, — пеняйте на себя…