Чаша страдания - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Голяховский cтр.№ 69

В четырнадцать-пятнадцать лет многие из учениц вступили в комсомол, это считалось обязательным и определяло, как тогда говорили, «общественное лицо» на будущее. Некоторые вступали из патриотических чувств послевоенных лет, другие сохраняли наивную веру в будущий коммунизм, а большинство вступало просто за компанию — «раз все, так и я тоже». Комсомольская мораль считалась еще строже обычной, но мало кто обращал на это внимание. Кое-кто поговаривал, что в райкомах комсомола, где концентрировалась молодежь, даже царил разврат. Может быть, это было и так, потому что этот возраст как раз совпадал с началом полового созревания школьниц: у них изменялась фигура и появлялся интерес к мальчикам. То и дело одна за другой они пропускали занятия из-за начала менструаций и стыдливым шепотом делились с подругами. Гормональная активность влияла и на их интересы. К тому же после войны в кино стали показывать трофейные иностранные фильмы с задорными, красивыми, легкомысленными девицами и массой веселой музыки, хотя откровенных сцен в кино тогда не было. И девушки насмотрелись романтических сцен, каких не было в советских картинах. Красавицы актрисы Джина Лолобриджида и Грета Гарбо демонстрировали свою сексуальность, и девчонок это очень привлекало.

Лиля иногда ходила в кино, то с подругами, то с мамой. Особенно ей нравились американские фильмы с юной звездой Диной Дурбин, девушкой такого же возраста, как она. Показывали фильмы со знаменитым тенором Беньямино Джильи: некрасивый и полный, он пел так приятно, что Лиля истаивала от наслаждения, слушая его.

Изредка, по праздникам, в школе устраивали вечера танцев и приглашали мальчишек из соседней мужской школы. В углу школьного зала ставили тумбочку с патефоном. Патефон с ручным пружинным заводом много десятилетий был единственным техническим средством для воспроизведения музыки.

На это развлечение и приглашали вихрастых и неловких гостей. Приходили они в школьной форме: брюки и пиджак из серого сукна, часто — в чернильных пятнах. Мальчишки в своем физическом развитии отставали от девочек-однолеток, чувствовали и вели себя в их присутствии стесненно. Лица у многих были усыпаны прыщами, по возрасту прозванными «хотенчиками». В ту эпоху еще не печатали возбуждающих фантазии фотографий полуобнаженных девиц, не показывали секса в кино. Хотя многие мальчишки занимались онанизмом, но представлений о девушках у них было мало. Они нерешительно становились вдоль стенки под портретами Ленина и Сталина, тихо с глупыми смешками переговариваясь между собой, и оторвать их от стенки и уговорить танцевать было непросто. А рано созревшие девушки, как раз наоборот, танцевать любили и умели, легко двигались, демонстрируя себя в ритме музыки — это талант чисто женский.

Дежурный учитель накручивал ручку патефона, ставил старые поцарапанные пластинки — танго, вальсы и фокстроты. Голос популярного певца хрипло пел:

Оттащив мальчишек от стены, девочки грациозно и с вызывающими улыбками клали руки им на плечи и становились в позу для начала танца, иронически глядя на партнеров.

Кавалеры, с напряженными лицами и выпученными глазами, демонстрируя медвежью грацию, топтались, неумело и неловко обхватив партнерш, смотрели себе под ноги и тут же наступали девочкам на туфли.

Редкий юноша, осмелев, начинал двигаться свободнее и невзначай прижиматься к партнерше. Но дежурный учитель был тут как тут, следил за всем и подходил к ним, разводя на приличное расстояние, как судья-рефери разводит сцепившихся на ринге боксеров.

Лиля любила двигаться в танце и даже умела танцевать на коньках. Но эти неуклюжие и вихрастые ребята совсем ей не нравились. Она удивлялась: как они могут кого-то интересовать? Однажды после танцев один из них, Игорь Никитин, улыбчивый высокий парень с пробивающимися усиками, увязался провожать ее домой и взял под руку. Лиля съежилась, сгорая от стыда. Она боялась вырвать руку и боялась, что он захочет ее поцеловать. Игорь говорил ей что-то веселое, пытался рассмешить и сам смеялся, но она не слушала от смущения и напряжения, а только мечтала скорей дойти до дома, чтобы он отвязался. Перед домом он оглянулся по сторонам, протянул к ней руки и наклонился, чтобы поцеловать. Но она увернулась и юркнула в подъезд. С тех пор она его избегала.

А девушки все чаще по секрету рассказывали друг другу полушепотом:

— Меня мальчишка провожал и предлагал встречаться.

— А меня вдруг стал целовать.

— Это что! Некоторые руками под юбку лезут.

— Ой, а что тогда делать?

— Если не хочешь, так дай по морде.

Созревающих девиц все это волновало и притягивало. Но созревание мечтательницы Лили Берг проходило в изолированном мире. Она болезненно переживала, что у сверстниц были отцы, а у нее не было. Хотя у некоторых они погибли на фронте или разошлись с матерями, но все-таки отцы были и девочки о них иногда говорили. Лиля о своем отце упоминать боялась. И в комсомол она не вступала, зная, что на собрании надо будет рассказать свою биографию. Ей казалось, что некоторые вредные девчонки станут спрашивать про ее отца и про то, как она к нему относится. Всем было известно, что семьи арестованных принуждали публично отрекаться от них. Но она ни за что на свете не сделала бы этого. Нечего тогда было и вступать в комсомол.

Возбужденные рассказы подруг о мальчишеских провожаниях она старалась не слушать, хотя грудь у нее тоже росла и мама уже рассказала ей о менструации.

* * *

В девятом классе оказалось, что одна из учениц беременна. Ничего не объясняя, ее исключили из школы. Девчонки шушукались. Лиля наивно спрашивала:

— От чего она забеременела?

— Ты что, не знаешь, от чего беременеют? Отдалась парню. А они только того и хотят.

— Зачем отдалась, что это значит?

— Ты совсем дура, что ли? Значит, обоим захотелось, и оба забыли про осторожность.

— Про какую осторожность?

— Да ну тебя совсем! Вот попробуешь сама, тогда и поймешь — какая нужна осторожность.

Вскоре их класс повели на экскурсию в Музей изобразительных искусств и Лиля впервые увидела копию гигантской статуи Давида, изваянной Микеланджело пятьсот лет назад. В ту эпоху не стеснялись изображать наготу — прекрасный юноша стоял совершенно голый. Лиля подошла поближе и вдруг увидела прямо над собой его мужские признаки. На мгновение это приковало ее взгляд, но она тут же покраснела до пунцовости и отошла с низко опущенной головой. Подруги хихикали ей в ухо:

— Ну, теперь увидела, от чего беременеют? Тебе надо почитать рассказы Мопассана и «Мадам Бовари» Флобера. Многое узнаешь.

Но для чтения в школе Мопассан и Флобер были запрещены.

Старая русская и новая советская литература полностью избегали описания любовных сцен. Девочкам рекомендовали «идейную литературу»: повесть о революции «Как закалялась сталь» Николая Островского и о комсомольцах недавнего военного времени — «Молодую гвардию» Александра Фадеева. А запретное-то как раз самое желанное, и все девочки тайком читали Мопассана и Флобера. Лиле тоже дали прочитать, и ей приоткрылись тайны любовных отношений и наслаждений. Она стыдливо прятала книги от мамы, читала, когда ее не было дома, краснела, взволнованно дышала и томилась — непонятными чувствами.