Глубина - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Сагалевич cтр.№ 19

* * *

И снова Атлантика… Сейчас уже открыто восемь гидротермальных районов на Срединно-Атлантическом хребте. Все они схожи по гидротермальной фауне, представленной главным образом креветками. Однако происхождение и геологические особенности у них существенно различаются. Ранее уже было рассказано о гидротермальном поле Логачева; оно отличается от других исследованных в Атлантике полей своим глубинным флюидом, который поднимается к поверхности дна из нижних слоев океанической коры, граничащих с верхней мантией.

Гидротермальное поле Рэйнбоу, открытое в 1997 году с французского аппарата «Нотиль», по своему происхождению сходно с полем Логачева: здесь флюид тоже формируется на границе нижнего слоя океанической коры с верхней мантией; проходя при подъеме сквозь толщу океанической коры, он многократно вскипает на разных горизонтах. На поверхности дна, как и на поле Логачева, присутствуют ультраосновные породы, свидетельствующие о глубинном формировании флюида. Но если поле Логачева расположено на краевом уступе рифтовой долины (глубина более 3000 метров), то поле Рэйнбоу – на склоне осевой постройки (глубина 2300 метров). Оно занимает площадь протяженностью всего около 250 метров с запада на восток и около 60 метров с севера на юг, и в пределах этого небольшого поля найдено свыше 10 активных черных «курильщиков», а также множество ранее действовавших реликтовых построек.

Аппараты «Мир» работали на поле Рэйнбоу дважды – в 1998 и 1999 годах. Впервые мы посетили его по пути следования судна в район затонувшей японской лодки в Средней Атлантике (о чем будет рассказано в одной из следующих глав). В той экспедиции мы шесть раз опускались на аппаратах «Мир» с российскими учеными. В следующем году на первом этапе тоже погружались российские ученые, а на втором этапе в четырех парных погружениях участвовали иностранные ученые – в рамках глубоководной образовательной программы. В одном из погружений со мной были Дон Уолш и Альфред Макларен.

С Доном нас связывает старая дружба. Впервые мы встретились в 1980 году на конференции в Вашингтоне. Наши контакты были направлены на организацию совместных научных экспедиций с использованием советских и американских обитаемых аппаратов, однако ни одной подобной экспедиции не состоялось ввиду консервативного настроения некоторых организаций Соединенных Штатов. И все же встречи на конференциях и обмен визитами были весьма полезны, поскольку позволяли оставаться в курсе тех событий, которые происходили в подводных делах США и других стран. В период, когда шла конференция по телеуправляемым аппаратам в Сан-Диего, состоялась церемония проводов последнего батискафа «Триест 2». Она проходила на военно-морской базе, куда были приглашены подводники, работавшие по проекту «Триест», в том числе и пионеры больших глубин – Андреас Рекницер, Дон Уолш, Лоуренс Шумейкер. Хотя Уолш пригласил и меня, поездка на базу не состоялась, поскольку руководство ВМФ США возражало против моего участия в церемонии. Позже я получил от Дона памятный буклет, выпущенный к дате прощания с последним из батискафов, а в 1994 году во время визита в Лос-Анджелес к Джеймсу Кэмерону, кинорежиссеру «Голливуда», по инициативе Андреаса Рекницера – одного из руководителей проекта «Триест» – было организовано и посещение военно-морской базы в Сан-Диего. Мы осмотрели американские подводные аппараты «Си Клифф», «Тётл», спасательные аппараты «DSRV», люки которых стыкуются с подводными лодками, телеуправляемый аппарат «CURV» и др. На состоявшейся затем пресс-конференции мне задали вопрос: какое самое сильное впечатление от посещения? Я вспомнил ситуацию проводов батискафа «Триест-2» и ответил: «То, что меня сюда все же пустили и показали технику, о которой я читал еще в начале своего пути подводника».

В 1985 году я уехал в Финляндию строить аппараты «Мир» на фирме Rauma Repola, и наши контакты с Доном оборвались, а возобновились они в середине 90-х годов, когда Дон уже вышел на пенсию. Он работал в государственных и президентских структурах, занимающихся проблемами океана. Защитив в начале 70-х годов диссертацию, посвященную исследованию океана с помощью спутников, он получил должность директора по изучению морей и берегов при Университете Южной Калифорнии, в котором и работал до выхода на пенсию…

А сейчас вернемся на гидротермальное поле Рейнбоу. Мы сидим в аппарате «Мир-1», и я спрашиваю Дона: «Это, наверно, твое самое глубоководное погружение после Марианской впадины?» Дон утвердительно кивает. Третий член экипажа – Альфред Макларен, президент Клуба исследователей, основанного в США в 1904 году. Членами этого Клуба были многие великие люди нашей планеты, начиная с Руаля Амундсена и кончая известными подводниками и космонавтами. Макларен – бывший командир атомной подводной лодки, неоднократно ходил в подледные походы на Северный полюс. До погружения на поле Рейнбоу он однажды опускался в одном из «Миров» на «Титаник».

Наши текущие задачи по ходу маршрута – видеосъемка и фотографирование геологических структур, черных «курильщиков», представителей животного мира, отбор образцов. Аппарат садится на склон, покрытый осадком. Определяю местоположение по донным маякам: мы находимся недалеко от уступа, который ограничивает гидротермальную постройку с запада. Подходим к основанию уступа, отбираем образец породы и идем вверх по склону, имеющему уклон около 50°. Встречаем островки труб, по форме напоминающих длинные кактусы высотой до 50 сантиметров. Они группируются по 8–12 штук, образуя подобие клумб. Но никаких излияний не наблюдается. Очевидно, несколько лет тому назад здесь били черные дымы, но сейчас концы труб закрыты охристой коркой.

Склон уступа переходит в вертикальную стенку, вдоль нее проходим вверх около 20 метров, встречая на пути небольшие горизонтальные площадки шириной 0,5–1 метр, на которых стоят группы сульфидных реликтовых труб до 1 метра высотой. Вся постройка напоминает готический собор, а ее вершина похожа на орга́н с множеством труб длиной 2–2,5 метра. Несколько десятков лет назад здесь в черных дымах тоже бурлила жизнь, а сейчас вся эта постройка похожа на монументальное архитектурное сооружение, окрашенное в темно-коричневые цвета. Обламываю одну из труб для последующих анализов, которые прольют свет на ее происхождение.

Спускаемся с этой красивой постройки, сложенной, как потом оказалось, полиметаллическими рудами, и движемся к центру поля. Встречаем несколько черных «курильщиков» с высотой труб 30–40 сантиметров и диаметром 10–15 сантиметров. Около них ютятся несколько креветок, совсем маленьких. Очевидно, что это еще совсем молодые черные «курильщики». Температура в них, как показали измерения, достигает 315 °C; из них вытекает легкий горячий флюид, устремляющийся вертикально вверх.

Проходим настоящий лес реликтовых труб высотой 0,5–1 метр, как будто растущих из осадка, и приближаемся к подножию очередного «небоскреба», цоколь которого напоминает сцементированные вместе колонны. Этот вертикальный фундамент высотой 5–6 метров сменяется более пологим склоном, сплошь покрытым мидиями, которые, как и вся постройка, окрашены в охристые цвета. Поднимаемся выше и видим струящиеся вверх и мерцающие воды, в которых буквально купаются креветки; местами они образуют креветочные рои. Поднимаемся еще выше и зависаем перед трубой высотой около 3 метров, из которой струя черного дыма бьет вверх примерно на метр, а затем расползается в горизонтальном направлении, словно облако, и оседает вниз. Это уже более тяжелый флюид, берущий начало в глубинных слоях земной коры.