Богиня маленьких побед - читать онлайн книгу. Автор: Янник Гранек cтр.№ 61

– Профессор, вы же знаете, какой он у нас серьезный. Во всем, что касается Конституции и законов, Гёдель вполне мог бы дать фору любому доктору, хотя это и не является целью нынешней встречи. Сегодняшний экзамен – чистой воды формальность, но уж никак не лекция и не конференция. Вы со мной согласны, друг мой?

– Если мне будут задавать вопросы, я отвечу.

– Ну да, вас будут спрашивать, а вы отвечайте, не более того.

– А если обратятся с вопросом, то скажу правду. В Конституции я обнаружил изъян!

Я увидела, что сидевшие впереди мужчины напряглись, и улыбнулась.

– Нет, нет и нет, Гёдель!

– Он имеет самое непосредственное отношение к делу! Американской Конституции присущи ограничения по процедуре, но отнюдь не по сути. Как следствие, эти ограничения можно использовать для того, чтобы низвергнуть саму Конституцию.

Альберт в отчаянии повернулся к нам и стал брызгать слюной в упрямое лицо мужа.

– Клянусь бородой моей покойной матушки! Гёдель, здесь никто не ставит под сомнение ясность вашего логического мышления. Но признайте – если вы в присутствии судьи станете критиковать американскую Конституцию, он вряд ли захочет, чтобы вы стали американцем!

– Не нервничайте так, герр Эйнштейн. Подумайте о своем сердце.

Альберт в раздражении стукнул кулаком по красному дереву приборной доски. В присутствии своего ранимого друга физик старался не курить. В рамках привычной логики, известной как здравый смысл, Курт был невыносимым учеником. К тому же он ненавидел ошибаться, независимо от рассматриваемого вопроса. Я относилась к этому философски: чтобы быть безупречным членом стада баранов нужно и самому стать одним из них. Хотя бы на несколько минут. Что касается Курта, то он отказывался безропотно следовать этой унизительной процедуре и подчинять разум закону, хотя и был неспособен мобилизовать свой интеллект ради всеобщего блага. В отличие от протестов Альберта, его бунт оставался чисто теоретическим.

– Пожалуй, вы правы. По форме.

– Проявите дипломатичность! Это все, что от вас требуется. И ради Бога, закройте это злосчастное окно.

– Сегодняшний экзамен предельно прост, Гёдель. Вас спросят о цветах американского флага и прочих деталях подобного рода.

– Можете задавать ему самые каверзные вопросы, господа! Муж обожает играть в игры, где ему гарантирован выигрыш.

Курт закрыл окно, откинулся на сиденье и сгорбился.

– Я жду.

– Когда отмечают День независимости?

– Давайте что-нибудь посложнее. Я не в детском саду.

– Я знаю! 4 июля. В этот день народ страны празднует освобождение от английского ига.

– Один – ноль в пользу Адель. Кто был первым президентом Соединенных Штатов?

Курт привел полный перечень в хронологическом порядке, от Джорджа Вашингтона до Гарри Трумена. Для каждого из них он смог назвать дату вступления в должность и срок пребывания на посту главы державы. Эйнштейн прервал поток его излияний, не дав углубиться в подробную биографию.

– Кто будет нашим следующим президентом?

Муж подумал, что упустил какую-то важную информацию. Вместо него ответила я, радуясь возможности разрядить атмосферу.

– Джон Уйэн ^[84]!

– Актера в президенты? Какая замечательная мысль, Адель!

– Вы видели картину «Они были незаменимыми»? Я ее просто обожаю.

– Хватит шутить. Лучше поспрашивайте мою супругу о принципах организации американского правительства. У нее есть пробелы в законодательной сфере. По этому поводу…

– Не волнуйтесь, Гёдель, все будет хорошо. Какие тринадцать штатов изначально образовали государство, Адель?

Я ответила урок, но при этом на крохотную долю секунды застыла в нерешительности. Курт с победоносным видом поспешил подчеркнуть всю шаткость моих знаний. Такого рода сведения моя память никогда не хранила больше двух недель – я не любила забивать себе голову ненужной информацией. Что касается Курта, то он с младых ногтей запоминал все и навсегда. Мне на помощь пришел Альберт.

– Адель, почему переселенцы бежали из Европы?

– От налогов?

– Очень даже может быть. Лично я бы удрал от одной английской кухни.

– Чтобы получить возможность свободно и без притеснений исповедовать свою религию. А вы ни к чему не проявляете уважения!

– Не будьте таким пуританином, друг мой. Вы пока еще не американский гражданин.

Альберт спросил Курта об основах Декларации независимости. Это оказалось чистой формальностью: муж выучил текст наизусть, попутно объяснив мне всю его красоту. Мне, в свою очередь, задали вопрос о фундаментальных правах, гарантированных Конституцией. Свобода слова, свобода вероисповедания, свобода мирных собраний: ценности, о которых на фоне черных венских дней мы как-то позабыли. В то же время с момента нашего приезда в эту страну я ни одним из этих прав не воспользовалась, даже самым экзотическим: правом владеть оружием.

– Сколько раз может избираться сенатор?

– Пока не превратится в мумию?

– Совершенно верно. Но прошу вас, Адель, будьте благоразумны, используйте другие формулировки.

– И последний вопрос «на дорожку». Где находится Белый дом?

– 1600 Пенсильвания-авеню, Вашингтон, округ Колумбия.

– Послушайте, Гёдель, вы ходячее бедствие. В следующий раз подарю вам намордник!

– А вот мои знания не настолько обширны.

– Не волнуйтесь. Уже вечером вы станете американкой.

Американкой. Кто бы мог подумать, что в один прекрасный день я откажусь от своей страны, языка, воспоминаний и стану упрашивать власти другой страны принять меня в ряды ее граждан? Я смотрела на пробегавшие за окном чистенькие улочки Принстона и вспоминала другие – по которым в течение семи месяцев носилась во время поездки в агонизирующую Европу.

Я разрывалась между собственной семьей и родными Курта, успокаивая всех и помогая им по мере возможности. А однажды постучала в дверь Лизы. Ее отец меня не узнал. Сказал, что у него никогда не было дочери, но в обмен на несколько долларов память к нему тут же вернулась. Лиза бежала из Вены вместе с войсками нацистов. В последнее время сожительствовала с каким-то немецким офицером. Его потаскуха-дочь, должно быть, закончила жизнь в какой-нибудь канаве, светя в небо голой задницей, то есть точно так же, как провела большую часть своей жизни. Не теша себя особыми иллюзиями, я взяла такси и поехала в Паркерсдорф: санаторий не был разрушен и стоял на прежнем месте: война принесла ему новую порцию свихнувшихся постояльцев. Его сотрудники, те, кому удалось остаться в живых, ничего не слышали об Анне с тех самых пор, как она уехала к сыну в деревню, поэтому адреса ее никто не знал. Я обратилась в Красный Крест и к американским властям, но мои усилия ни к чему не привели: хаос в административной сфере царил просто жуткий. Кому интересны судьбы какой-то танцовщицы и рыжеволосой медсестры, в то время как тысячи и тысячи оплакивали своих погибших и пропавших без вести? В Петерскирхе я поставила за них две свечи. «Ночная бабочка», расположенная прямо напротив, продолжала работать: теперь ее завсегдатаями были жаждавшие увеселений американские солдаты. На сцене бросали вызов судьбе другие танцовщицы. Лиза поставила не на ту лошадь. А Анне ставить вообще было нечего.