Превыше всего. Роман о церковной, нецерковной и антицерковной жизни - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Саввин cтр.№ 97

– А ты почему без подрясника?

– Я? – смутившись, переспросил отец Ярослав.

– Ты-ты! Я-то в подряснике!

– Так ведь… Простите… Но я же в запрете…

– Так и что с того, что в запрете? Ты в запрете служить не можешь, крест носить – тоже. А подрясник у тебя никто не отбирал. Более того, скажу, ты его носить обязан. Тем более что вот, читаешь на клиросе.

– Я… Простите, благословите! – растерявшись, ответил Андрейко.

– Бог благословит! – ответил архиерей. – В следующий раз подрясник надевай. И в воскресенье тоже приходи.

Сказав это, Евсевий повернулся и вышел из храма. Отец Игнатий и отец Ярослав переглянулись. Они оба были рукоположены достаточно давно и слишком хорошо знали церковный быт, чтобы что-либо друг другу пояснять. Преосвященный не только не высказал недовольства, но, по сути, проявил сдержанное благоволение. Что, в свою очередь, давало надежду на возвращение к церковной работе или даже к священническому служению.

Надежду весьма смутную, но, однако, вполне реальную.

* * *

Предыдущий день сложился у Евсевия как-то неудачно, нервно и скомканно. Главная мучавшая его проблема – поиск денег на строительство собора – была одновременно и трудной, и неотложной. Работы на стройке продолжались, рабочие успешно забивали сваи и, если стройка не встанет, к лету должны были завершить цокольный этаж. Но стройка как раз и могла встать. Строительно-монтажное предприятие, которое ее вело, было настроено вполне лояльно (контора была связана с железнодорожниками, которые, в свою очередь, были весьма расположены к Патриархии и соответственно настроили своих подопечных). В частности, оно было готово терпеть перебои с финансированием и работать в долг. Но, понятное дело, не до безконечности – хотя бы потому, что требовалось приобретать строительные материалы. Да и рабочие, хоть и были «с пониманием», сидеть два-три месяца без зарплаты не могли.

Поэтому деньги были нужны, и нужны постоянно, чтобы если не полностью покрыть задолженность, то хотя бы пригасить ее. Иначе стройка остановится, а там и превратится в долгострой. И сколько этот долгострой будет стоять, столько он, Евсевий, будет сидеть на мангазейской кафедре. Это, конечно, «не главное», но сидеть на ней слишком долго ему совсем не улыбалось.

Да ладно бы только собор. Евсевий любил строить и, верный себе, затеял строительство нового Епархиального управления (пристройки к жилому дому, находящемуся через дорогу от Свято-Воскресенского храма). Кроме того, по всей епархии он заложил около десятка новых церквей и еще два десятка планировал заложить. Но не находил нужного числа благодетелей, способных напитать сухие строительные планы живительной влагой финансовых потоков…

Вариантов дальнейших действий оставалось немного. (Во всяком случае, немного с точки зрения Преосвященного.) Во-первых, нужно продолжать искать новых благодетелей, искать всерьез и систематически. И, как с горечью отмечал Евсевий, идти на то, чтобы им угождать – быть может, даже преступая в этом угождении какие-то пределы, которые в обычной ситуации переступать не следовало. Во-вторых, всю епархию нужно было переводить в режим жесткой экономии. Последнее он уже начал воплощать. Начал, как и полагается, с самого себя. По штатному расписанию ему, как правящему архиерею, полагался оклад в размере ста тысяч рублей в месяц. Он сократил его до десяти тысяч. И полагал, что это дает ему право частично срезать денежное содержание своему духовенству. «Опять же, надо бы контроль ввести, сколько они с треб получают… чтобы не в карман батюшке, а в епархиальную кассу!» Но слишком много на этом не выгадать. Нужны попы, способные давать приличные отчисления с приходов, а равно и умеющие находить общий язык с благодетелями. Одному всех спонсоров не окучить: ни здоровья, ни времени не хватит столько водки с ними выпить, чтобы они наконец начали раскошеливаться.

С попами же все шло как-то не очень. Не то чтобы совсем плохо, но не так, как запланировано. Изначальный план – положиться на военных, которые должны привнести в епархию дисциплину и практическую сметку – реализовывался с жутким скрипом. Недавно рукоположенного отца Алексия он пока решил оставить в диаконах. Что же касается Ревокатова, тот производил какое-то совсем мрачное впечатление. С запоминанием службы у него проблемы, и с дисциплиной тоже все как-то странно, а хозяйственные его способности так и не проявились. Размышляя о своем ставленнике, Евсевий признался самому себе, что отпускать отца Владимира на приход, где он станет сам себе хозяином, сейчас просто страшно. Оставалось надеяться, что со временем все изменится в лучшую сторону, но то со временем. А работать нужно сейчас.

От всех этих мыслей голова шла кругом. А тут еще испортили настроение два визитера. Первым был Артем Дмитриев, которого в епархиальной среде, в соответствии со святцами, называли Артемием. Это был молодой студент местного истфака, едва ли не единственный верующий на своем курсе, что само по себе было примечательно. Более того, он проявлял вполне искреннюю и горячую религиозность неофита: регулярно ходил на службы, исповедовался и причащался. Поскольку алтарников часто (в первую очередь, летом) не хватало, он был введен в алтарь. Кроме того, Артемий принимал и активное участие в недавно организованном Православном молодежном движении. Из-за этого-то движения он и приходил.

Православная молодежь находилась в ведении отца Кассиана. (Благочинный старался подмять под себя всякую активность, выходящую на Москву, а создание местного отделения Всероссийского православного молодежного движения как раз и было одной из форм такой активности, хотя и далеко не самой многообещающей.) Отец Кассиан, как бывший военный, договорился, чтобы православная молодежь ходила в местный пограничный госпиталь и проводила беседы с пребывающими там на лечении бойцами. Вернее, договориться ему помогли не столько военные связи, сколько связи ФСБшные (к тому времени погранвойска уже вернули Федеральной службе безопасности, было расставшейся с ними в 1990-е), но об этом он сам предпочитал не распространяться, да и не в том суть. Более или менее воцерковленные студенты и студентки стали раз в неделю приходить в госпиталь и рассказывать там что-нибудь о православии. Студентки предсказуемо пользовались большей популярностью, но связный рассказ чаще удавался Артемию. Который, в свою очередь, пришел к мысли, что хорошо бы, чтобы с подобными рассказами (по сути – проповедями) к солдатам иногда приходили не только студенты и студентки, сами еще знающие совсем немного, но и священнослужители. С этой идеей он и обратился к архиерею. Владыка эту идею одобрил и благословил отправиться в погрангоспиталь Ревокатову.

– Вот что, отец Владимир, – напутствовал его архиерей. – Артемий тут у нас в госпиталь ходит, проводит православные беседы. Но хорошо бы, чтоб не только молодой человек в пиджачке им что-нибудь там рассказывал, но и чтоб священник иногда приходил. Так что в следующий раз ты с ним сходи.

– Понял, – без малейших признаков энтузиазма ответил отец Владимир. – Благословите.

Миссионерский поход состоялся. Еще по пути в госпиталь отец Владимир сообщил Артемию, что нормальные солдаты там ни в коем случае лежать и лечиться не могут. Госпиталь – это место, где косят от службы, где могут находиться только «чмошники». В соответствующем духе была выдержана и последующая проповедь отца Владимира.