Превыше всего. Роман о церковной, нецерковной и антицерковной жизни - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Саввин cтр.№ 38

Евсевий, не любивший модернизма и считавший себя противником «всякого там» экуменизма, не только никогда не отказывал Майеру в приеме, но наоборот (еще в бытность наместником в монастыре), старался встречать его максимально широко. Вот и сейчас, когда он, зябко вздрагивая, глядел в окно на проносящиеся там песчаные вихри, келейник Георгий, бывший по совместительству также и водителем, уже готовил «Волгу» к поездке в аэропорт, а Варвара с Павлой были погружены в стряпню, стараясь изобразить что-то особенно вкусное и оригинальное.

За дверью комнаты послышался гнусавый невнятный голос, бормочущий Иисусову молитву.

– Аминь! – громко ответил Евсевий.

На пороге появился Георгий, который, по обыкновению, ничего не сказал, а просто остановился и начал вопросительно глядеть на епископа исподлобья.

– Пора? – спросил Евсевий.

Тот кивнул. Архиерей перекрестился на иконы и пошел на улицу. Обычно он старался избегать любых контактов с иноверцами. Однако этого иноверца он считал нужным встретить лично, боясь передоверить эту ответственную миссию кому-либо другому. «Бог даст, что-нибудь и для собора сможем получить…» – размышлял он, спускаясь по лестнице к входным дверям.

* * *

Игорь Кулагин был уже не очень молодым человеком – буквально накануне визита Владыки Евсевия в Спасо-Преображенский монастырь ему исполнилось тридцать семь лет. Собственно, именно возраст и заставил его подумать о монастыре: единственный брак – три года непростых отношений, которые он сам считал «тремя годами мучений», – давно остался в прошлом. Больше жениться он не думал, а впереди – впереди уже маячила зрелость, в перспективе – старость. И куда еще податься немолодому одинокому человеку, если он православной веры и уже несколько лет был послушником (алтарником, чтецом и т. п.) на различных приходах? Только в монастырь. Монастырь в его жизни возник естественно, как логическое следствие того выбора, который он сознательно сделал почти пять лет назад.

Сказать, что и его путь церковнослужителя, и приход в монастырь были следствием отчаянности или неустроенности в жизни, было бы неверно. Или, как минимум, не вполне верно. В Мангазейске, родном городе Игоря, у него осталось еще много знакомых, помнящих молодого, застенчивого, но при этом толкового и умелого инженера Кулагина. Правда, его инженерные навыки в начале 1990-х годов оказались практически не востребованы, и он, как и множество других советских интеллигентов, рисковал пополнить огромную армию полуголодных как бы интеллектуалов, перебивающихся случайными заработками. Собственно, какое-то время именно так и было. А потом помог случай: в конце 1992 года, заступив на работу в одно невнятное акционерное общество, он познакомился с тамошним «компьютерщиком» – человеком с неясными должностными обязанностями, который «соображал в компьютерах», за что его фирма ценила и содержала.

«Компьютерщик», как и Игорь, был человеком с довольно широкими интеллектуальными интересами, а вернее сказать – с претензией на такую широту. А Игорь, как и очень многие советские интеллигенты того времени, как раз активно изучал разную эзотерическую литературу, пытался заниматься йогой и т. п. Поскольку всем остальным коллегам по работе йога с агни-йогой были до зеленой лампы и вообще их интересы были материалистическими в вульгарном смысле этого слова, то «компьютерщик» был просто обречен подружиться с Игорем. А там, по дружбе и между делом, он и посвятил его во все подробности своего ремесла. И поскольку Кулагин был инженером действительно толковым, то все премудрости он усвоил быстро и вскоре уже сам мог выступать в амплуа «компьютерщика». В то время многие офисные конторы нуждались в специалисте, способном установить Windows 3.1 и помочь перезапустить «Пасьянс» с «Сапером». Поэтому без работы, а, главное, без денег он уже не сидел. А в свободное от работы время продолжал ковыряться в трудах Хаббарда, изучал «Бхагават-гиту как она есть» – в общем, как умел, так и развивался.

И, наверное, такое вялотекущее ковыряние в конце концов бы и закончилось приблизительно ничем, если б в середине июля 1994 года, искупавшись в озере, Игорь, почесывая себя в районе поясницы, не обнаружил, что родинка, родинка, которая там, на пояснице слева, была всегда, как-то странно увеличилась. Не то чтобы сильно, но заметно. Отметив этот факт, Игорь о нем благополучно забыл и думать.

Еще через три месяца родинка стала неприятно зудеть. Он попробовал ее смазывать тетрациклином, потом – мазью Вишневского. Вроде помогло.

Наконец, через полтора месяца после этого он все же решил навестить городскую больницу. Времена были непростыми, а врачи – голодными и злыми, и прием они вели в соответствующем стиле:

– Здравствуйте! – сказал Игорь, отсидев в очереди около полутора часов.

– Что у вас? – с явным раздражением, игнорируя приветствия, бросили ему в ответ.

Он рассказал, что у него. Врач со все тем же усталым недовольством осмотрел его, затем сказал:

– Думаю, ничего серьезного. Но на всякий случай сделайте рентген и сдайте анализы.

Вдохновленный тем, что у него почти наверняка «ничего серьезного», Игорь тянул с рентгеном и анализами еще около месяца. Когда же и то, и другое было сделано, выяснилось:

– Онкология, – несколько смущенно сказал врач, сидевший за столом, на котором лежали рентгеновские снимки.

Игорь почувствовал, как у него перехватило дыхание:

– Вы уверены?

– Уверены, к сожалению, – тем же тоном ответил врач.

Потом была операция. Опухоль вроде была небольшая, казалось, имелись хорошие шансы на успех. Однако спустя некоторое время после операции выяснилось: все начало развиваться по новой.

Чем дальше, тем яснее становилось: традиционная медицина ничем помочь не может. (По крайней мере, не может помочь посредством той техники, которая тогда имелась у нее в распоряжении в Мангазейске и ближайших регионах.) Как и множество людей в его положении, Игорь стал искать помощи у медицины нетрадиционной – благо, и в Мангазейске, и особенно в Тафаларской республике имелись и буддистские дацаны, и шаманы, и прочие «народные целители».

Болезнь постепенно стала давать о себе знать: периодически начали появляться боли. Работать становилось все труднее, а с учетом безконечных поездок к ламам, шаманам и экстрасенсам – и вовсе невозможно. Навещая врачей, Игорь выслушивал дежурные слова одобрения – мол, «ничего-ничего, молодой человек, все образуется» – и понимал, что это обычная для советской медицины метода: как бы гуманистическое успокоение приговоренного своей болезнью к смерти пациента.

В конце концов с мыслью о смерти он смирился, и в это время, устало перебирая разные варианты «духовности», обратил внимание на православие.

Впоследствии Игорь не мог точно сказать, когда он ощутил, что является православным. Но он четко запомнил момент, когда зашел в небольшой, только что открывшийся храм в одном из поселков в Тафаларской республике, и именно тогда уверенно сказал себе: «Я – православный христианин». Верил ли он тогда? Если бы его спросили, то он ответил бы – и даже вполне искренне, – что – да, верил. Он так считал. Но вера эта была выбором, сделанным в результате логических сравнений, та вера, которая идет из головы, а не из сердца. И, в сущности, это вполне могло быть лишь еще одним этапом на длинных и путаных путях его духовных исканий.