Золотой век Венецианской республики. Завоеватели, торговцы и первые банкиры Европы - читать онлайн книгу. Автор: Фредерик Лейн cтр.№ 148

Доходы и расходы (1313–1788)

Выплаты по долгосрочному государственному долгу по сравнению с общим доходом в дукатах

Примечание. Табличная сводка номинальной стоимости общего долга может ввести в заблуждение, так как и в XV, и в XVIII веке облигации по курсу 1–2 процента оценивались лишь в часть номинальной стоимости, как на рынке, так и при погашении. Сравнение общего дохода в разные века также может вводить в заблуждение из-за меняющейся стоимости дуката. Следовательно, приведенная таблица была составлена лишь для того, чтобы показать изменения в пропорции общего дохода, поглощенного выплатами по государственному долгу.

В противоположность «старому долгу», который создавался частично путем принудительных займов, а частично продажей ежегодной ренты, «новый долг», созданный в XVIII веке, по большей части держали цеха и братства, скуолы, в форме, называемой «капитали инструментали», при которой не было срока погашения, но регулярно выплачивались проценты. Профессиональные и религиозные объединения накапливали необходимые для взносов суммы частично из членских взносов, но главным образом из пожертвований, некоторые из которых они вкладывали в недвижимость, а некоторые – в государственные облигации. Так как со временем все труднее стало находить в городе выгодные источники вложения в недвижимость, цеха и скуолы все чаще обращались к государственным облигациям. Затем они увеличили фонды, пригодные для капиталовложений, принимая вклады под проценты. Скуолы договаривались с вкладчиками индивидуально о размере ренты и сроках погашения. Очевидно, вкладчики доверяли им больше, чем правительству, потому что скуолами управляли хорошо знакомые им люди. Финансовые уполномоченные, которые в 1752 году начали реструктурировать правительственные облигации под 4 процента, были уверены, что сумеют сделать это на свободном рынке, потому что скуолы платили своим вкладчикам меньше 4 процентов. В действительности скуолы оказывали венецианцам услуги, похожие на услуги сберегательных банков, и косвенно переводили сбережения в облигации государственного займа. Их деятельность объясняет способность венецианского правительства занимать средства по низкой ставке.

Облегчение ноши государственного долга очень мало зависело от обесценивания денег. Девальвации монетной системы не было. Цехин по-прежнему чеканили из 3,5 г чистого золота, как было с 1284 года. Скудо, самая разменная серебряная монета, в начале века обесценилось примерно на ¹/₁₀, но после 1739 года поддерживалось на уровне пробы 30,2 грамма. В «дукате», которым пользовались в государственных расчетах, в 1739 году содержалось всего на 6 процентов меньше серебра, чем в 1718 году. Начиная с 1739 года и до падения республики он оставался неизменным.

Такими же стабильными оставались и деньги банковского оборота (деньги для безналичного расчета). Как в XIV веке, они существовали лишь в виде записей в банковских книгах; в 1721 году отклонили предложение печатать банкноты. Последняя чрезмерная эмиссия аккредитивов жиробанком описана в предыдущей главе, из-за нее задолженность банка выросла до 2 миллионов 300 тысяч дукатов. Последовавшее вслед за этим снижение стоимости денег для безналичных расчетов было исправлено в 1718 году: вкладчикам предложили облигации долгосрочного государственного займа (на четыре года) под 6 процентов годовых. Благодаря такой конвертации и другим шагам задолженность банка в 1739 году снизилась до 820 тысяч дукатов, что считалось примерно необходимой суммой для урегулирования торгового баланса. Затем банк возобновил выплаты наличными и продолжал их еще несколько лет после падения республики.

Изменения западной цивилизации в конце XVIII века условно называются промышленной и демократической революциями. В то время как экономика Венецианской республики выказывала много признаков приспособления к новому темпу экономической жизни, ее политические учреждения оставались в целом враждебными по отношению к новому демократическому духу. В теории сутью демократических революций были равные права для всех независимо от происхождения. На практике они заключались в трансформации правящих классов путем проникновения в них людей, которые считали, что могут принадлежать к высшему обществу благодаря богатству или способностям, а не предкам. В Венецианской же республике почти каждый был обязан своим положением тому, кем был его отец – от грузчиков на таможне, привилегированных ремесленников в Арсенале и секретарей правительственных бюро до аристократов, заседавших в сенате или Совете десяти. Право управлять считалось аристократами Богом данным правом, которое принадлежало им благодаря рождению.

Представители венецианского правящего класса настолько погрязли в своих аристократических понятиях общества, что были враждебны к людям не из их класса, которые оживляли коммерческую жизнь Венеции. Самым влиятельным рупором правящих кругов во второй половине XVIII века был Андреа Трон, сын Николо Трона, одного из немногих венецианских аристократов, который финансировал промышленное развитие. В своей прославленной речи в сенате в 1784 году, где он делал обзор состояния экономики, Андреа призвал богатых собратьев-аристократов, которые вкладывали деньги в землю или государственные фонды или проматывали состояния на предметы роскоши, обратиться к коммерческим морским предприятиям, по примеру их предков. Но сам он так не поступал. И поносил развитие венецианских морских перевозок и торговли во время Войны за независимость США, потому что прибыли поступали не солидным, признанным венецианским семьям, но иностранцам или нуворишам, посредникам иностранцев. Евреи стали тогда важными судовладельцами, а также промышленниками. Андреа Трон помогал проводить новые ограничения прав евреев. Он считал, что им, как и другим выскочкам, следует знать свое место; ими должны управлять те, кто правил по праву рождения, как он сам. Он высокомерно упрекал своих собратьев в упадничестве, но сам воплощал тот вид упадничества, который поразил самых способных представителей правящего класса.

В рядах представителей знати в XVII и XVIII веках «внутренний круг» становился все уже, а те, кто правил, все меньше зависели от добровольной поддержки всей аристократии. Три государственных инквизитора, один из которых был советником дожа, а двое – члены Совета десяти, все больше олицетворяли власть Совета десяти (которых, надо напомнить, на самом деле было семнадцать, так как дож и шесть его приближенных советников также имели право голоса). Три инквизитора имели в своем распоряжении армию осведомителей и тайную полицию; они подавляли любую организацию, которую подозревали в стремлении радикально изменить форму правления. Их деятельность была окутана такой плотной завесой тайны, что их подозревали в злоупотреблении властью ради личной мести и тщеславия. Международными делами и повседневной деловой активностью ведала коллегия, состоявшая из шести «савии гранди». Эти министры или советники все больше и больше решали важные вопросы самостоятельно. Они были так уверены в своей способности управлять сенатом, что часто даже не передавали в сенат депеши, получаемые от послов. Среди сенаторов также хватало ленивых и равнодушных, они спокойно относились к такой узурпации власти. Дож и его советники были больше, чем когда бы то ни было, поглощены церемониями. На деле государством управляли шесть «савии гранди» и три инквизитора. Никто из этих девяти человек не занимал должность дольше года и не мог быть вскоре переизбран на свой пост, но одни и те же аристократы переходили с одной должности на другую или получали места в важных посольствах или комиссиях, так что власть по-прежнему оставалась в их руках.