Матильда Кшесинская. Воспоминания - читать онлайн книгу. Автор: Матильда Кшесинская cтр.№ 54

Мой милый голубь принимал всегда большое участие в семейных торжествах, а когда мы выходили к утреннему кофе, он уже преспокойно разгуливал по столу, пробуя кусочки вкусного кренделя, и, когда я садилась за стол, он непременно вскочит мне на голову и так там и сидит.

За этот весенний период моего пребывания на вилле «Алам» у меня были в гостях: Александр Крупенский, Александр Федорович Иванов, Людмила Ушкова и ее брат фон Цейдлер, К. Рагуса-Сушевский, Катя Облакова, Н. Н. Джонсон, впоследствии погибший вместе с Великим Князем Михаилом Александровичем в Перми, Ф. Ф. Мельцер, владелец мебельной фабрики, певец А. М. Давыдов, Михаил Искрицкий, Сергей Голощапов, знаменитый лошадник, Михаил Лазарев с женой Евгенией, Миша Александров (Долгоруков) и Дмитрий Горациевич Гинцбург, сотрудник Дягилева.

В день рождения Андрея, 2 (15) мая, к нам приехали Константин де Тур, бывший воспитатель сына княгини Юрьевской, а потом состоявший при ней, кажется, в качестве секретаря, и Мари Мокур, которою в давние времена был увлечен Великий Князь Алексей Александрович. По слухам, она, говорят, была тогда красавицей. Андрей мне рассказывал, что каждый год она присылала Великому Князю Алексею Александровичу через Митю Бенкендорфа поздравление, которое она передавала ему за новогодним ужином у Великого Князя Владимира Александровича. Ее подпись в этот день сохранилась в нашем альбоме.

Этот последний довоенный сезон был очень оживленный и веселый. Нам часто приходилось ездить то в Монте-Карло, то Ниццу или Канны на разные обеды.

Пятого мая мы собрались в обратный путь через Париж. Грустно было покидать виллу, так уютно нам жилось в ней, но мы думали вернуться осенью. Мы действительно вернулись, это правда, но не все и не осенью, как предполагали, а через шесть лет, пережив все ужасы Первой мировой войны, переворота, большевизма и бегства из родной страны, чтобы коротать остатки дней своих на чужбине.

Незадолго до нашего отъезда Андрей настоял на прикупке к вилле части соседнего парка, где можно было бы устроить теннис для Вовы и маленькую для него крепость. Участок был действительно очень хороший, а главное, он был плоским, а то тут всегда сады строят террасами. Участок купили, а устройство тенниса и крепости для Вовы мы поручили нашему управляющему.

При отъезде у нас было так много багажа, что поезд, который стоит не более одной минуты, пришлось задержать на целых пять, если и не больше, пока грузили все наши сундуки и снимали нас на прощание на ступеньках спального вагона. Снимок этот у нас сохранился.

В Париже мы провели несколько дней для заказа необходимых туалетов и покупки разных подарков, а потом выехали обратно домой, в Россию.

Вернувшись домой в Россию, я с месяц прожила у себя в доме в Петербурге, а потом, по обыкновению, переехала к себе на дачу в Стрельну и зажила своею летнею жизнью, принимала много, в особенности по воскресеньям.

День рождения Вовы 18 июня мы отпраздновали по традиции начиная с утреннего кофе. У Вовы в этом отношении память замечательная, и всякую мелочь установленных у него традиций он отлично помнил и не допускал никаких отступлений. Начиналось с туалета, он надевал свой военный китель, покрытый всевозможными орденами и лентою, при шашке. Кофе полагалось пить в его маленьком домике, и хотя домик был рядом с дачей, но по традиции он должен был ехать туда на своем автомобиле, которым он сам правил. Когда он приезжал в свой домик, то первым долгом осматривал подарки, которых он получал массу, а потом все пили кофе и снимались общей группой. В этом году из всех полученных им подарков его более всего обрадовал подарок Андрея, это был сидевший в корзинке маленький йоркширский породистый поросенок с голубым бантом на шее. Вова его назвал Машкой, поросенок очень забавлял его, бегал за ним по саду и стал совсем ручным. Мой фоксик Джиби влюбился в Машку, которая была примерно одного с ним роста, и делал ей предложения, к великой радости моих гостей, но к моему полному негодованию. На следующий год Машка поднесла Вове уже двенадцать чудных поросят.

Именины Вовы 15 июля мы отпраздновали большим приемом у меня на даче и в последний раз. Много понаехало в этот день гостей. Дети устроили по этому случаю грандиозное представление боя быков. Главным режиссером и декоратором был Цапа Рубцов, сын моей экономки. На площадке для крокета была построена ложа для испанского короля и королевы, украшенная цветами, гирляндами и флагами, и сарай, в котором находился злой бык. Началось торжество шествием короля и королевы, это был Вова в генеральской форме и королева, завернутая в испанские шали. Когда королевская пара уселась в ложе, на середину арены вышел сам тореадор Цапа Рубцов в соответствующем костюме. Подойдя к королевской ложе, он поклонился, и тогда по сигналу двери сарая растворились, злой бык выскочил на арену, и начался бой быков. Бык нападал на тореадора, тот колол его, сперва маленькими бандерильями, а затем, вынув шпагу из-под мантии, он после нескольких попыток наконец заколол быка, который рухнул на землю пораженный насмерть. Но при этом – что не было вовсе предвидено – он разломался на две части, точнее, на двух мальчиков, один из которых изображал голову и передние ноги, а второй – задние ноги с хвостом. Несмотря на этот маленький инцидент с быком, все представление во всех отношениях удалось.

Этим праздником закончилась наша мирная, веселая, беззаботная жизнь.

Ничто в начале лета не предвещало наступления грозных событий – войны.

В первых числах июня приезжал с официальным визитом Король Саксонский. Несмотря на то что вскоре спустя в Сараево был убит наследник Австро-Венгерского Престола Эрцгерцог Франц-Фердинанд, в Кронштадт, как и предполагалось, пришла английская эскадра во главе с адмиралом Битти, и посещение России Президентом Французской Республики не было отменено. Пуанкаре, как известно, прибыл 7 (20) июля, торжественно принятый Государем, и после трехдневного пребывания отбыл обратно во Францию. В его присутствии состоялся грандиозный парад в Красном Селе. На следующий день после отъезда Пуанкаре жизнь в столице и в Красном Селе вновь вошла в нормальную колею, и, по обыкновению, состоялись офицерские скачки, раздача призов за стрельбу, фехтование и т. д., обед в Кавалергардском полку, спектакль в театре в присутствии Государя. Но ненадолго.

В этот спектакль – последний спектакль в Красносельском театре – я танцевала свою лучшую «Русскую» в дивном костюме. Могла ли я думать в тот вечер, что танцую в последний раз в присутствии Государя! Я танцевала отлично, я это чувствовала, а чувство никогда не обманывало меня, и уверена, что должна была произвести на Него хорошее впечатление. Это сознание служит мне и по сей день большим утешением.

Когда Государь уезжал из театра, как и двадцать лет тому назад, я стояла у окна своей уборной. Тогда я была молоденькой влюбленной девушкой, я ждала его появления верхом у подъезда, а по окончании спектакля провожала его у окна глазами полными от слез радости, мечтая о следующей с ним встрече.

Когда Государь покидал театр, вид у него был грустный и озабоченный. В первом антракте были получены тревожные сведения о возможности войны. По обыкновению, все заходили ко мне в уборную. Настроение было удрученное, хотя все надеялись, что мировой конфликт будет избегнут. Стояла я в тот день у окна погруженная в грустные мысли. Что будет со всеми нами, я волновалась за жизнь близких и дорогих мне людей, в особенности за Андрея, который должен был идти на войну. Не приходилось мне волноваться лишь за моего сына, он был мальчиком, и взять его не могли.