История запорожских казаков. Военные походы запорожцев. 1686–1734. Том 3 - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Яворницкий cтр.№ 80

Вражда запорожских казаков против «московских» людей во время похода на север объясняется тем настроением, в каком находилось в то время все запорожское войско. Запорожское войско не переставало негодовать на Москву за постройку на реке Самаре давней русской крепости Новобогородицкого городка и за сооружение новой крепости в Каменном Затоне и уже давно искало случая, чтобы выказать свое неудовольствие гетману и царю за притеснение исконных вольностей своих. И такой случай представила им Северная война. Русский царь выступил на борьбу с сильнейшим в то время королем и уже потерпел жестокое поражение под Нарвой. Скоро после этого разнесся слух о том, что турки заключили мир с Венецией и готовились к войне с Москвой; царь был в сильной тревоге и писал по этому поводу наставление Федору Апраксину из Москвы, как оберегать Азов и Таганрог ^[481].

Одного с турками желал, разумеется, и крымский хан. Понимая всю серьезность положения дел для России, запорожцы приняли иной в отношении гетмана тон. Прежде всего они обратились к нему с претензией на так называемых селитренных людей. Селитренные люди, жившие возле Самары-реки, обязались платой запорожскому войску по 100 золотых с котла, но потом послали заявление в Кош, что они обязательства своего не желают исполнять. Гетман принял сторону селитренных людей и в свою очередь обжаловал запорожских казаков перед царем. «Запорожцы, – писал он царю, – кроме того, что берут по 100 золотых с котла, притесняют еще селитренников всячески: и деньги, и напитки, и харчи берут с селитренных майданов безпрестанно, почему селитра дешево продаваться не может. Запорожцы упорно называют реку Самару от устья до верха, и леса по ея берегам растущие и дальние буераки лесовые, и могилы, из которых делается селитра, – своими; они грозили майданы селитренные разорить, селитренников с работниками отогнать, и не только на селитренное дело, но ни на какую потребу лесов самарских никому не давать, как паствы скотине там не дают. И если при реке Самаре селитры не делать, то нигде более нет способных мест» ^[482].

Кроме того, до гетмана дошли и другие вести относительно запорожских казаков: он узнал, что они вошли в сношение с крымским ханом, приготовили четыре пушки, выбрали из своей среды четырех полковников и решили в числе 3000 человек идти на помощь хану, призывавшему их против Ногайской Орды. Гетман поспешил осведомиться об этом у самого кошевого атамана и получил от него такого рода ответ: «Трудно было нам посылать в Москву и дожидаться монаршеского указа или докладывать вашей вельможности, потому что хан позвал нас вдруг, уже вышедши в поле; он обещал нам своих коней и уступку всей добычи. Дело не сделалось по непостоянству зимы; некоторые из наших хотели идти на ханский призыв, но всем Кошем мы не поднимались и не на православных каких хотели идти. Здесь исконная вольность: кто куда хочет пойдет и где хочет добычу берет, удерживать войско от корыстей невозможно. Да и о том докладываем, что теперь низовое войско час от часу стесняется людьми городовыми, зверя и рыбы казакам добывать негде, а монаршеским жалованьем целый год прожить нельзя, и потому поневоле принуждено наше товариство идти в помощь хану на орду ногайскую. Нам кажется, что на это гневаться на нас не следовало, напротив, надобно было радоваться, что басурманы, бранясь между собой, нас призывают. Мы о том промышляем, чтобы они не только низовое, но и городовое войско призывали себе на пагубу» ^[483].

Считая себя полными хозяевами в пределах собственных вольностей, запорожцы в это же время допустили у себя погром проезжих купцов и находили для того полное оправдание себе. Так поступили они июня 1-го дня с цареградскими торговыми греками Григорием Дмитриевым и их пятью товарищами, подданными турецкими. Эти купцы, везшие с собой драгоценные камни, жемчуг и красный кумач, пришли из Царьграда морем в Очаков, из Очакова поднялись вверх по Днепру и по Бугу. От Буга, наняв подводы у каких-то рыболовов, купцы пошли сухопутьем на Чигирин и оттуда имели проехать в другие города для распродажи редких своих товаров. Но едва они успели дойти до реки Ингула, как на них напала ватага запорожцев, малороссийских казаков и рыбных промышленников, предводимая атаманом Щербиной и есаулом Тонконогом, разграбила весь их караван, забрала все их гарары (тюки) с товарами и отвезла все добро в Сечь, где вся добыча частью была поделена между казаками, частью публично продана ^[484]. Потерпевшие купцы поспешили сперва занести жалобу силистрийскому сераскер-паше, а потом послали «ходатайственные письма» за себя от иерусалимского патриарха и от мултанского владетеля гетману Мазепе ^[485]. Силистрийский паша сообщил о том турецкому султану, и падишах с сильным неудовольствием потребовал удовлетворительного ответа по этому поводу у малороссийского гетмана Мазепы через того же силистрийского сераскера ^[486]. Независимо от жалобы гетману потерпевшие купцы послали жалобу с приложением росписи пограбленных вещей и русскому государю.

Тогда из Москвы июня 18-го дня послана была в Сечь царская грамота на имя кошевого атамана Петра Сорочинского с толмачом посольского приказа Кириллом Македонским и с нежинским полковым обозным Федором Кандыбой для розыска об учиненном запорожцами разбое над проезжавшими цареградскими купцами. По той грамоте велено было разыскать воров и разбойников и учинить им «жестокую казнь по указу великого государя, по войсковым правам и по разсмотрению гетмана», а пограбленные пожитки возвратить потерпевшим по росписи ^[487].

На такое предписание запорожцы ответили царю письмом августа 1-го дня и в том письме оправдывали себя тем, «будто учинили они за то, что те греки сами были в том винны». Из взятых товаров они одну половину возвратили, а другую при себе удержали, назначив за нее денежную плату.

Когда же товары пришли в Переволочну, то оказалось, что их прислано было слишком мало, а цены за удержанные в Сечи поставлены были слишком низкие. В это время к гетману Мазепе прибыл от силистрийского паши посланный Ибрагим-ага, который ни за что не хотел выезжать из Батурина до тех пор, пока не получит полного удовлетворения за пограбленные товары ^[488].

После этого в Москве открыто был поставлен вопрос, как поступить с запорожцами, чтобы их укротить. По этому поводу вместо царя, находившегося в то время в походе против шведов, обратился с запросом к гетману Мазепе граф Федор Головин. Но гетман и сам не знал, как ему поступить с запорожцами: «Имеешь, ваша вельможность, сам высокий разум, которым великие монаршеские исправляешь дела: так можешь свободно без моего совета то разсудить, какого запорожцы наказания годны. Я бы давно им притер носы и унял их от сумасбродного своевольства, и за нынешний проступок умел бы покарать, если б не боялся привести их в последнее отчаяние и отогнать от милости монаршеской. Издавна не раз бывало, что они, усмотри с этой стороны какое-нибудь неудовольствие, ставили кого-нибудь наказным гетманом и уходили в соседния области, ища заступления, что и теперь сделать им нетрудно».