Страна коров - читать онлайн книгу. Автор: Эдриан Джоунз Пирсон cтр.№ 84

– Верно.

– Это совпадение?

– Разумеется, нет. В природе не бывает простых совпадений. Фактически книжка называется книжкой потому, что ее устройство похоже на страницы книги. Обласканный критикой томик поэзии, быть может. Или действительно Священную Книгу. Вообразите, как листаете страницы в поисках некой цитаты из Луки. Или отчаянно стараетесь найти американского поэта в полной антологии мировой литературы. Вот это и происходит регулярно в коровьем желудке. Складки образованы так, что более мелкие частицы проходят дальше, а все, что слишком крупно, оправляется обратно в сетку, чтобы процесс повторился снова…

– Снова?

– Да, снова. Вас, похоже, это удивляет? Полагаю, вы думали, будто окажется легко добиться одобрения какого-либо нововведения общинным колледжем? Что любая новая мысль достойна сама по себе? Ну, это явно не так. И потому, если материал не готов для пищеварения, он вновь получит от ворот поворот. Но если пища достаточно расщепилась, то она может перейти в следующий, последний отдел, называемый сычугом. Это последняя камера желудка, она еще называется «истинным желудком», поскольку функционирует образом, сходным с желудками других млекопитающих, включая сюда и человеческие. Кислота и желудочные ферменты расщепляют пищу еще полнее и отправляют ее дальше, в тонкую кишку.

– А потом?

– Ну а потом из сычуга она поступает в тонкую кишку, а уже оттуда в виде питательных веществ идет в кровоток или выводится в виде мочи или фекалий. Весь процесс занимает довольно длительное время, однако он так же беспощаден, как торжествующая поступь прогресса. Но учтите, что из первоначально потребленной пищи лишь небольшая в процентном отношении доля для коровы благоприятна. Остальное задерживается в книжке либо исторгается в виде мочи или коровьих пирожков, оставляемых бычьим, которые наша кафедра зоотехнии предоставляет каждый март кафедре математики.

– Так вы считаете, это плохо? – уточнил студент-скептик. Мальчик этот сидел в первом ряду и бодро все записывал.

– Нет, само по себе это не плохо. Поскольку если бы преподаватели математики не швырялись этими коровьими пирожками, им бы пришлось искать себе для поклонения какие-нибудь другие пироги…

– Нет, я не об этом, доктор Стоукс. Я имею в виду то, что вы сказали ранее. О потреблении идей. Вы утверждаете, что корове не следует есть свежую траву лишь потому, что лишь малая доля того, что она ест, на самом деле преобразуется в полезные питательные вещества, которые поглощаются кровотоком? Вы намекаете, что более зеленые пастбища не значимы для развития человечества? Что история цивилизации не есть история исхода и открытия? А если так, то утверждаете ли вы, что у штатного преподавательского состава нет обязанности выдвигать новаторские идеи лишь из-за того, что они применимы в общинном колледже?

– Конечно же, нет, – сказал Расти. – Это совершенно не то, что я говорил. Корове нужно питаться. И питаться она будет. Человеческому разуму нужны нововведения. И он будет нововводить. Это такой же факт жизни, как потребность математиков швыряться пирожками четырнадцатого марта. Это понятно. Но никогда не забывайте, что наша работа как образованных граждан мира – и это станет вашей обязанностью как образованных в колледже студентов зоотехнии – обеспечить, чтобы при сем благородном деянье пастьбы корове пришлось бы проглатывать как можно меньше гвоздей. И чтобы при сем благородном деянье поклонения математике – чтобы в беспорядочном акте швырянья пирожками – невинным зевакам не доставалось больше дерьма, нежели уместно.

– А уместно – это сколько?

– Это, – сказал Расти, – вопрос, который лучше оставить на долю нашего ведомственного научного работника…

Юноша покачал головой и что-то пометил у себя в тетрадке.

Расти положил линейку на стол перед собой.

– И вот так, – заключил он, – работает коровий желудок. Подведем итог… сегодня вы узнали, как пища, которую ест корова, путешествует от колоды в углу загона ко рту коровы, через пищевод в сеткорубец – затем много раз взад и вперед – и наконец через книжку и сычуг в тонкую кишку, толстую кишку и выводится наружу через прямую кишку…

– Прямую кишку!

В зале возник подростковый смешок.

– А потом?

– А потом валяется на земле в виде коровьих пирожков, которые собираются и швыряются преподавательским составом кафедры математики каждое четырнадцатое мая…

– А потом?

– А потом как минимум одно упоминание об этом роде деятельности включается в их личное дело, подаваемое для зачисления в штат. Преподавателям предоставляются штатные должности, чтобы они могли продолжать преподавание своего любимого предмета подающим надежды студентам. Студенты затем используют преподанное им знание для успешного завершения занятий по математике, получения степеней, выпуска из высшего учебного заведения и перехода в окружающий мир, чтобы стать богобоязненными, налогоплатящими гражданами, зачастую – в других штатах союза, располагающихся очень, очень далеко от Разъезда Коровий Мык. Таким манером наш городок теряет свою душу – утрачивая свою молодежь, – и так вот диаспора обучения поддерживается тысячелетиями. А подумать только – все начинается с четырех вневременных камер простого коровьего желудка!..

– А потом, доктор Стоукс?!

– А потом?

– Да, что потом?..

– Ну, а потом она взяла мою ладонь и положила себе на живот – туда, где шрам…

– Шрам?

– Операция проходила трудно, Чарли. После этого она уже никогда не была прежней…

Я кивнул.

Тем вечером я спросил у Бесси, что все это значит.

– Ты имеешь в виду прохождение питательных веществ от рубца к сычугу? Или ты о роли желудка жвачных в ненасытном круговороте человеческих нововведений?

– Ни о том, ни о другом. Я имел в виду жену Уилла. Он о ней все время говорит. Давно ли она скончалась?

– Примерно тогда же, когда я заняла свою нынешнюю должность. Стало быть, около двух лет назад.

– Он, похоже, по ней очень скучает.

– Скучает.

Я взял в рот еще один кусок рагу.

– Печально, – сказал я.

– Так всегда, – согласилась она. – Но это еще и неизбежно. Они были женаты тридцать восемь лет, знаешь.

Я снова кивнул.

– Ты кого-нибудь так любила? – спросил я.

– Никогда.

– А как считаешь – сможешь когда-нибудь?

– Сомневаюсь. – Бесси замерла, рассматривая мой вопрос поглубже. Затем сказала: – Вообще-то нет. Не настолько…

– Ты хотя бы честна, – заключил я. – По крайней мере, свои пределы знаешь.

И без аппетита я положил в рот последний кусок потроха, вытер рот салфеткой и вернулся к себе в кабинет писать оценку занятия по ораторскому искусству, которое только что пронаблюдал.